Чтение 67–й страницы книги ~Гражданин преисподней~

- Верите ли вы в какую-нибудь высшую силу? Молитесь ли ей? Заботитесь ли о
спасении души? - Вопросы эти, как видно, буквально жгли Венедима.

Серко вновь оказался в тупике, но когда ему популярно разъяснили идею
Бога, припомнил, что есть люди, истово верящие в высшее триединое существо:
землю-мать, оплодотворившее ее небо, чьими глазами является луна и солнце, и их
совместно прижитого сына, то есть левиафана.

Услышав столь изощренную и наглую ересь, Венедим застонал, как от зубной
боли. Искренне желая угодить одному из своих спасителей. Серко добавил, что
существуют и другие категории верующих. Одни поклоняются молотку, соединенному
с кривым, как полумесяц, ножом, но отрицают бессмертие души. Другие, наоборот,
делают ставку на грядущее чудесное спасение, а нынешнюю никчемную жизнь-обузу
посвящают разбою, разврату и употреблению макового отвара. Кроме того, есть
много иных кумиров - колесо, женское лоно, мужской детородный орган, змея,
огонь, дурман-трава, кости предков. Выбор, как говорится, на любой вкус.

- А крест? Что вы можете сказать о кресте? - не унимался Венедим. -
Кто-нибудь поклоняется ему?

- Крест? - задумался Серко, а потом пальцем изобразил на полу что-то вроде
кособокой, примитивной свастики. - Да, есть и такие. Только с ними лучше не
связываться. Это самые худшие из верующих. На своих сборищах они пьют смешанную
с мочой кровь, совокупляются с козами и приносят паскудням человеческие жертвы.

Эти вести окончательно добили Венедима, надеявшегося встретить за Гранью
своих единоверцев или хотя бы кротких дикарей, восприимчивых к слову Божьему. В
отличие от него, молчальник никаких особых чувств не выказывал, а продолжал
невозмутимо разгуливать между колоннами.

О численности нынешнего народонаселения Серко ничего вразумительного
сказать не мог, точно так же, как и о судьбе, постигшей моря и океаны. Поглотил
ли их ненасытный левиафан или каким-то образом извергнул в заоблачное
пространство - так и осталось неизвестным.

Повисли в воздухе и другие вопросы - о ядовитых дождях, сокровищах
заброшенных городов и возможности установить с левиафаном хоть какой-нибудь
контакт. О Шеоле Серко знать ничего не знал. По его представлениям, жизнь под
землей была невозможна в принципе, как, например, на луне.

На минуту наступила тягостная тишина. Плохи были дела в преисподней, но на
поверхности земли они обстояли еще хуже. На мечтах о свежем пиве, кильках в
томате и легкомысленных девочках можно было поставить крест. (Впрочем, как раз
с девочками не все было ясно до конца. Имелись они за Гранью, пусть и длинные
как жерди. А значит в этом плане какая-то надежда оставалась.)

- Так ты, говоришь, не жилец на этом свете? - уточнил Юрок, никогда не
отличавшийся душевной чуткостью.

- Спасти меня может только чудо, - ответил волхв довольно-таки равнодушно.
- Но я все равно благодарен вам...

- Благодарностью твоей даже не подотрешься. Ты бы лучше на поверхность нас
вывел. К свету, так сказать.

- Выведу, если хватит сил. - Волхв зашевелился, стараясь сесть. - В
крайнем случае вы и сами дорогу найдете. Здесь шкура левиафана дырявая как
решето.

- Да ведь каждую дырку небось какая-нибудь особая тварь стережет.

- Они вход стерегут. Оттуда сюда. Дабы никакая человеческая зараза внутрь
сама собой не проникла. Кроме тех случаев, когда тебя паскудня силком тащит. А
выход свободный. Так по крайней мере говорят знающие люди.

- Вот и проверим, не врут ли твои знающие люди. - Неожиданно для себя
Кузьма перекрестился. - Будем, братцы, надеяться на лучшее, но оружие к
последнему бою все же приготовим. У кого что есть. Топоры, ножи, пистолеты,
кулаки...

Правы были знающие люди, авторитетом которых прикрывался Серко, или нет,
но выход на поверхность действительно находился где-то неподалеку, о чем
свидетельствовал поток свежего воздуха, колебавший огонь факела. И воздух этот
дурманил голову посильней всякой водяры.

Только вот беда: очень скоро они заблудились среди бесконечного леса серых
колонн - тонких, толстых, бочкообразных, витых, а кое-где даже сросшихся по
пять-шесть штук в единую гроздь. Здесь почему-то не помогало даже феноменальное
чутье Кузьмы.

А вокруг творились чуждые и страшные дела. Прямо на их глазах
химера-вертячка приволокла бесчувственное человеческое тело и стала
быстро-быстро заделывать его в колонну, по такому случаю обильно покрывшуюся
полужидкой пузырящейся субстанцией, похожей на мыльную пену. Спасать надо было
несчастного соплеменника, но первое же порывистое движение Кузьмы в ту сторону
вызвало немедленную реакцию химеры. Все ее многочисленные щупальца угрожающе
растопырились, как бы предупреждая неведомого защитника - попробуй только
сунься.

- Пропал мужик, - оглядываясь через плечо, крякнул Кузьма. - Если по
одежке судить, то это охотник за летучими мышами.

- Здесь в каждом столбе кто-нибудь пропавший замурован. - Юрок силой увлек
его вслед за собой. - Всем не поможешь, а неприятностей наживешь.

Но, как оказалось, колонны служили не только для того, чтобы превращать
людей в здухачей. Когда одна из них, наверное, самая толстая, внезапно лопнула,
во все стороны посыпались химеры-крапивницы, каждая из которых размерами не
превышала кулак. Детки, значит. Расти им еще и расти.

- Вот уж где рассадник заразы в самом деле, - ворчал Юрок, с отвращением
давя сапогами этих пока еще нежных и безвредных тварей. - Эх, здесь бы бомбу
рвануть!

- Боюсь, что бомба не поможет, - возразил Кузьма. - Не те масштабы.. И
раньше таких бомб, чтобы левиафану навредить, не было, а теперь тем более. Если
его условно сравнить с человеком, знаешь, кем тогда будем мы?

- Вшами, что ли?

- Нет, не вшами. Бактериями. Существами такими мелкими, что их и в
увеличительное стекло не разглядишь. А главная задача бактерии, тем более
одиночной, не войну с хозяином организма вести, а от фагоцитов спасаться.

- Что еще за фагоциты такие? - нахмурился Юрок. - Они-то здесь при чем?

- Так, к слову... На память пришло. Я ведь уже говорил, что в детстве
всяких научных книжек начитался. В том числе и по медицине. Известно, что
нормальный человеческий организм способен справиться с любой заразой. С
бактериями, вирусами, паразитами. Имеются в нем такие клетки, фагоцитами
называются, которые уничтожают всех чужаков. Р-раз - и в клочья его! А
образуются эти фагоциты в селезенке, лимфатических узлах, костном мозгу, даже в
печенке. Улавливаешь мою мысль? Это место очень напоминает мне такую
печенку-селезенку. Глядя, так сказать, изнутри. Ну чем, скажем, химеры
отличаются от фагоцитов? Если не касаться размеров, конечно. Нападают на
чужаков? Нападают. Берегут здоровье хозяина? Берегут.

- Про химер я ничего сказать не могу, а людям твои фагоциты не всегда
помогают. Ведь сплошь и рядом от простых болезней мрем. От простуды, от поноса.
Одолевают, значит, бактерии.

- Ну, для этого их должно быть очень-очень много. Наверное, в миллионы раз
больше, чем фагоцитов.

- Хочешь сказать, что нас мало?

- Не то слово! Нас катастрофически мало. И с каждым днем становится все
меньше. Мох! Химеры! Потопы! Все на нас ополчилось. Да и мы сами хороши!
Сколько вреда друг другу доставляем! Плюс ко всему здухачи.

- А что здухачи? Они-то кто такие? Тоже фагоциты?

- Нет, здухачи что-то вроде профилактической прививки. Это когда на борьбу
с возбудителями болезни направляются их собратья, только видоизмененные, сильно
ослабленные, а то и вообще мертвые.

- Один такой ослабленный тебя недавно чуть не загрыз.

- Так и должно быть. Против чужих они беспощадно действуют. Зато
хозяйскому организму не вредят.

- Почему же нас сейчас никто не трогает? - Юрок проводил взглядом
химеру-слюнтяйку, имевшую моду метить свой путь брызгами какой-то зловонной
жижи. - Али за своих принимают?

- А кого трогать? Здесь никого постороннего быть не должно. Ни при каких
обстоятельствах. Все строится на том, что миновать сторожевых химер невозможно.

- Я вот что скажу... - В голосе Юрка появились зловещие нотки. - Можно
считать химер фагоцитами. Это проклятое место можно считать чьей-то селезенкой.
Людей - бактериями. Только я не бактерия. У меня мозги имеются. Если останусь
жив, обязательно придумаю, как эту селезенку подпортить. Намается тогда ваш
левиафан.

- Нам с тобой от этого вряд ли полегчает, - сказал Кузьма. - Скорее
наоборот. Одолеть существо, способное управлять силой тяжести и движением
небесных тел, мы вряд ли сможем. Только раздразним. Могу поспорить, что и
ядовитый потоп, и массовое явление здухачей спровоцировали сами люди.
Метростроевцы - своим дурацким туннелем, а вы - взрывом.

- Что же ты тогда предлагаешь? Сдаваться на милость химер? В здухачей
превращаться?

- Нужно смириться с мыслью о том, что левиафана нам не осилить. Нужно
приспособиться жить с ним бок о бок. Ничего позорного тут нет. Люди тысячи лет
приспосабливались к природе. К жарким пустыням, непролазным лесам, сплошному
льду. Теперь нашей природой стало чудище, свалившееся на землю неизвестно из
каких далей. Значит, придется приспосабливаться к нему. Не у всех это, конечно,
получится. Но в истории человечества бывали времена и похуже. Тем не менее наши
предки выжили...

- А не кажется ли вам, что стало светлее? - сказал вдруг Венедим, в
разговор Кузьмы и Юрка не вмешивавшийся по причине совершенно иных взглядов на
природу.

- И вправду! - Кузьма оглянулся по сторонам. - Давайте-ка погасим свет.

Людям, родившимся и выросшим в мире полного мрака, никогда не видевшим не
то что солнца, а даже луны, людям, полагавшимся больше на слух и обоняние, чем
на зрение, чудом казались даже вот такие скудные сумерки, едва-едва позволявшие
разглядеть друг друга.

Возможно ли такое - нигде не горит ни один факел, ни один фонарь, а ты
идешь себе, не боясь провалиться в первую попавшуюся яму или расшибить обо
что-нибудь лоб? Скажешь потом кому-нибудь - не поверят!