Чтение 67–й страницы книги ~Патруль времени~

раз. Тут у меня под рукой и документы, и компьютер, и все остальное, что
может пригодиться. Если вас не затруднит, встретимся наедине. С
авиалиниями связываться не стоит. У вас есть на примете такое местечко,
где наверняка не будет любопытствующих? Отлично. Вас должны были снабдить
локатором. О'кей, тогда определите координаты и сообщите мне, а я подберу
вас на своем роллере.

Позднее я выяснил, что любезность - не маска, а черта его характера.
Крупный, внушительный на вид мужчина, обладавший могуществом, которое и не
снилось Цезарю или Чингисхану, он со всеми был необычайно предупредителен.

Я уселся на сиденье позади Эверарда. Мы прыгнули - в пространстве и
чуть-чуть во времени - и очутились на базе Патруля в современном
Нью-Йорке. Оттуда мы пешком добрались до квартиры, которую занимал
Эверард. Грязь, беспорядок и опасность нравились ему не больше моего.
Однако он чувствовал, что ему нужно пристанище в двадцатом веке, да и
привык к этой, как он выражался, берлоге - до поры до времени упадок,
охвативший страну позже, как-то этого уголка не касался.

- Я родился в вашем штате в 1924 году, - объяснил он. - Вступил в
Патруль в возрасте тридцати лет. Я решил, что именно мне следует
побеседовать с вами. Мы во многом схожи и, вероятно, сумеем понять друг
друга.

Глотнув для храбрости виски с содовой из стакана, который он мне
предложил, я проговорил, тщательно подбирая слова:

- Не уверен, сэр. Я кое-что слышал о вас в школе. До вступления в
Патруль вы как будто вели довольно лихую жизнь. А потом... Я же человек
тихий; пожалуй, меня можно даже назвать размазней.

- Положим, это вы хватили, - Эверард бросил взгляд на листок бумаги,
который держал в правой руке. Пальцы левой обхватывали головку старой
трубки из верескового корня. Он то попыхивал трубкой, то подносил к губам
свой стакан с виски. - Вы позволите мне освежить кое что в моей памяти?
Итак, за два года армейской службы вам не довелось участвовать в настоящем
сражении, поскольку вы служили в так называемое мирное время. Однако в
стрельбе у вас всегда были отличные показатели. Вам не сидится дома, вы
лазаете по горам, плаваете, катаетесь на лыжах, ходите под парусом. В
студенческие годы вы играли в футбол и, несмотря на ваше телосложение,
добились известного успеха. К числу ваших увлечений относятся также
фехтование и стрельба из лука. Вы много путешествовали, причем порой ваши
маршруты пролегали далеко в стороне от безопасных туристских троп. Что ж,
я бы назвал вас любителем приключений. Иногда эта любовь доводит вас до
безрассудства; вот единственное, что слегка меня настораживает.

Чувствуя себя немного неловко, я огляделся. Квартира Эверарда
казалась оазисом покоя и чистоты. Вдоль стен гостиной выстроились книжные
шкафы, над ними висели три замечательные картины и два копья из бронзового
века. На полу была расстелена шкура белого медведя, которую, как обронил
Эверард, он добыл в Гренландии десятого столетия.

- Вы женаты и прожили с женой двадцать три года, - продолжал он, -
что свидетельствует, особенно сегодня, о том, что вам свойственно
постоянство.

В обстановке не было и намека на присутствие женщины. Должно быть,
Эверард держал жену - или жен - в другом месте и времени.

- Детей у вас нет, - сказал он. - Гм... Извините, если я ненароком
обижу вас, но вам, вероятно, известно, что, стоит захотеть, и наши медики
восстановят вашей жене способность к деторождению. И поздняя беременность
уже перестала быть проблемой.

- Спасибо, - поблагодарил я. - Фаллопиевы трубы... Да, мы с Лори
говорили об этом. Может, когда-нибудь мы и согласимся, но одновременно
менять работу и становиться родителями представляется нам неразумным, - я
хмыкнул. - Если, разумеется, можно рассуждать об одновременности
применительно к патрульному.

- Мне нравится такая позиция, - кивнул Эверард.

- К чему все эти расспросы, сэр? - рискнул поинтересоваться я. - Ведь
после рекомендации Герберта Ганца ваши люди проверили меня вдоль и
поперек. Мне пришлось выдержать множество психотестов, причем никто не
потрудился объяснить, с какой целью.

Да, так оно и было. Мне сказали, что речь идет о научном
эксперименте. Я не стал отнекиваться из уважения к Ганцу, который попросил
оказать услугу одному его приятелю. Профессиональная деятельность Ганца,
подобно моей, была связана с германскими языками и литературой. Мы
познакомились с ним на очередной конференции, быстро сошлись и некоторое
время переписывались. Он восхищался моими статьями о "Деоре" и "Видсиде"
["Деор" и "Видсид" - древнеанглийские поэмы], а я расхваливал его
монографию по Библии Вульфилы [перевод Библии на готский язык, выполненный
епископом Вульфилой].

Тогда я, правда, не знал, что она принадлежит перу именно Ганца. Она
была опубликована в Берлине в 1853 году, а спустя несколько лет после
публикации Герберта завербовали в Патруль; в будущем он разыскивал -
естественно, под псевдонимом - помощника для своих исследований.

Эверард откинулся в кресле и пристально поглядел на меня.

- Компьютеры сообщили, что вы с женой заслуживаете доверия, - сказал
он, - и что мы можем открыть вам истинное положение дел. Однако машины не
смогли установить, насколько вы подходите для той работы, которая была вам
подобрана. Иными словами, они не выявили степень вашей компетентности. Не
обижайтесь. Людей, умеющих все, просто не существует, а задания будут
трудными. Вам придется действовать в одиночку и предельно осторожно. - Он
помолчал. - Да, предельно осторожно. Готы, безусловно, варвары, но они
отнюдь не глупы, во всяком случае, не глупее нас с вами.

- Понимаю, - ответил я. - Но послушайте, достаточно ведь прочесть мои
отчеты, которые я буду сдавать по возвращении с заданий. Если уже по
первым станет ясно, что я что-то где-то напортачил, то оставьте меня дома
копаться в книгах. По-моему, "книжные черви" тоже приносят пользу Патрулю.

Эверард вздохнул.

- Я справлялся, и меня уведомили, что вы успешно преодолели - то есть
преодолеете - все трудности, которые перед вами возникнут. Но этого мало.
Вы пока еще не сознаете, даже не догадываетесь, какое непосильное бремя
взвалил на себя Патруль, как тонка наша сеть, раскинутая на протяжении
миллиона лет человеческой истории. Мы не в состоянии неотрывно следить за
действиями всех локальных агентов, особенно когда они не полицейские,
вроде меня, а ученые, как вы, и находятся в эпохе, сведения о которой
крайне ограничены или вообще отсутствуют, - он пригубил виски. - Поэтому,
собственно, в Патруле и создано исследовательское отделение. Оно позволяет
нам получить немного более четкое представление о минувших событиях, чтобы
мы могли действовать с большей уверенностью.

- Но разве изменения, которые вдруг произойдут по вине агента в
малоизвестном промежутке времени, могут иметь серьезные последствия?

- Да. Те же готы играют в истории немаловажную роль, верно? Кто
знает, как скажется на будущем какая-нибудь, с нашей точки зрения,
малость: победа или поражение, спасение или гибель, рождение или
нерождение того или иного человека?

- Однако мое задание ни в коей мере не затрагивает событий,
происходивших в действительности, - возразил я. - Мне поручено записать
утерянные к сегодняшнему дню легенды и поэмы, узнать, как они
складывались, и попытаться выяснить, какое влияние они оказали на
последующие творения.

- Конечно, конечно, - невесело усмехнулся Эверард. - Неугомонный Ганц
со своими проектами. Патруль пошел ему навстречу, ибо его предложение -
единственный известный нам способ разобраться в хронологии того периода.

Допив виски, он поднялся.

- Повторим? А за обедом я расскажу вам, какова суть вашего задания.

- Не откажусь. Вы, должно быть, разговаривали с Гербертом - с
профессором Ганцем?

- Разумеется, - отозвался Эверард, наполняя мой стакан. - Изучение
германской литературы Темных Веков, если термин "литература" годится для
устных сочинений, из которых лишь немногие были записаны, да и то, по
уверению авторитетов, со значительными купюрами. Конек Ганца - гм-м... да,
эпос о Нибелунгах! При чем тут вы, я, честно сказать, не совсем понимаю.
Нибелунги обитали на Рейне, а вы хотите отправиться в Восточную Европу
четвертого века нашей эры.

Меня побудило к откровенности не столько виски, сколько его манера
поведения.

- Меня интересует Эрманарих, сам по себе и как герой поэмы.

- Эрманарих? Кто это такой? - Эверард протянул мне стакан и уселся в
кресло.

- Пожалуй, начинать нужно издалека, - проговорил я. - Вы знакомы с
циклом Нибелунгов-Вольсунгов?

- Ну, я видел постановку вагнеровских опер о Кольце. Еще, когда меня
однажды заслали в Скандинавию, где-то в конце периода викингов, я услышал
предание о Сигурде, который убил дракона, разбудил валькирию, а потом все
испортил.

- Тогда вы почти ничего не знаете, сэр.

- Оставьте, Карл. Называйте меня Мэнсом.

- Сочту за честь, Мэнс. - Я пустился рассказывать так, словно читал
лекцию студентам: - Исландская "Сага о Вольсунгах" была записана позже
немецкой "Песни о Нибелунгах", но содержит более раннюю версию событий, о
которых упоминается также в Старшей и Младшей "Эддах". Вот источники, из
которых черпал свои сюжеты Вагнер.

Вы, может быть, помните, что Сигурда Вольсунга обманом женили на
Гудрун из рода Гьюкунгов, хотя он собирался взять в жены валькирию
Брюнхильд. Это привело к возникновению зависти между женщинами и, в
конечном итоге, к смерти Сигурда. В германском эпосе те же персонажи носят
имена Зигфрид, Кримхильда Бургундская и Брюнхильда из Изенштейна, а
языческие боги не появляются вовсе. Но важно следующее: в обоих вариантах