свободное время для развлечений вроде охоты. - Он указал на свободное
кресло рядом с собой. - Прошу садиться, лорд Диввис. Я высказал
собравшимся здесь несколько предложений, а теперь хочу повторить их для
вас, если вы уделите мне несколько минут. А потом мы должны принять
какое-то решение. Итак, прошу садиться и выслушать меня, лорд Диввис.
Садитесь.
дует яростный ветер с Сувраеля, а мощное безостановочное течение с
юго-запада подталкивает корабли к северным землям. Валентин ощутил и
другие течения, водоворотом проходящие по его душе. Слова главного
представителя Хорнкаста на банкете в Лабиринте все еще звучали у него в
мозгу, будто он слышал их только вчера, а не десять тысяч лет тому назад.
личности. Он есть мир, а мир есть Коронал.
Горы до Лабиринта, от Лабиринта до Острова, с Острова в Пилиплок, затем в
Пьюрифайн, затем в Беллатюл, с Беллатюла на Сувраель-теперь с Сувраеля
опять на Остров, - душа Валентина все больше открывалась навстречу боли
Маджипура, его разум становился все восприимчивей к муке, замешательству,
безумию, страху, которые теперь разрывали на части мир, бывший когда-то
самым мирным и счастливым из миров. День и ночь на него изливались мучения
двадцати миллиардов душ. И он с радостью принимал их, и стремился
воспринять и постичь все, что исходило от Маджипура, и с готовностью искал
возможности ослабить эту боль. Но напряжение утомляло его. Слишком многое
на него нахлынуло; он не мог все постичь и свести воедино, и часто оно
затопляло и ошеломляло его; но возможности уклониться не было, поскольку
он являлся Владыкой и не мог отказаться от возложенной на него миссии.
прямо перед собой, и никто, даже Карабелла, не посмел приблизиться к нему,
настолько глухая стена отрешенности окружала его. Когда же она все-таки
подошла к нему, робко и неуверенно, он улыбнулся, обнял ее, но не сказал
ни слова, поскольку находился сейчас в мире, где не было нужды в словах,
где он был спокоен, где изъязвленные участки его души могли исцелиться. Он
знал, что она не станет докучать ему.
но больше ничем не нарушила тишины.
водах в это время года не должно быть никаких драконов. Но что же тогда я
вижу?
приходится. Что-то темное. Что-то огромное. И плывет в одном с нами
направлении. Валентин, откуда здесь драконы?
какое-нибудь скопление водорослей...
разум. Я ощутил его еще до того, как ты подала голос.
грузом на его душе. Его чувствительность за эти месяцы постоянного
напряжения значительно возросла; теперь он мог посылать мысленные сигналы
почти без усилия и едва сдерживался, чтоб не делать этого. Во сне или
наяву он странствовал в недрах души мира. Расстояние уже не являлось для
него препятствием. Он ощущал все, даже суровые, горькие мысли оборотней,
даже медленные пульсирующие излучения, исходившие от драконов.
соприкоснуться с его разумом. На мгновение образовалось что-то наподобие
контакта - ощущение открытости, взаимопроникновения. А потом это ощущение
исчезло, будто его смахнули могучей дланью, но не презрительно, не
высокомерно, а так, будто дракон говорил: "Не сейчас, не здесь, еще не
время".
нападать?
угрозы. Только настороженность... бдительность... этот могучий разум
наблюдает за нами...
метаморфа, которого больше уже не допросить. Мне кажется, что все гораздо
сложнее. Думаю, что пройдет еще немало времени, прежде чем мы поймем, что
связывает Изменяющих Форму и драконов. Но повторяю, опасности я не
чувствую.
ничего не могу. Дракон - загадка для меня, Карабелла. Чем сильнее я
стремлюсь добраться до него, тем легче он отталкивает меня.
меня... отстраняется...
Карабелла на мгновение положила ладонь на его руку, сжала ее, убрала
ладонь, и они снова погрузились в молчание.
Он был уверен, что именно через него могут быть решены проблемы мира и
восстановлено единство. Он, только он может свести в гармонии
противоборствующие силы. Но как? Как?
он безропотно взвалил на себя эту ношу, отдавая себя всего делу, хотя
иногда королевские обязанности казались ему колесницей, которая беспощадно
влачит его за собой. Но, по крайней мере, он получил подготовку, которую
должен иметь король. А теперь, как ему начинало казаться, Маджипур требует
от него, чтобы он стал богом, к чему он вовсе не готовился.
установить настоящий контакт и вскоре отказался от всяких попыток. Он
простоял до сумерек, устремив взгляд на север, будто ожидал увидеть Остров
в виде маяка, сияющего в темноте.
проходили широту огромного полуострова Стоензар. Морской путь от Толигая
до Острова пролегал через Внутреннее Море почти до Алханроеля -
практически до оконечности Стоензара, - а потом огибал Родамаунтский
Архипелаг и выходил к Нуминору. Такой маршрут позволял в полной мере
использовать господствующие южные ветры и сильное родамаунтское течение:
дорога от Сувраеля до Острова занимала гораздо меньше времени, чем путь в
обратном направлении.
кишели ими, поскольку драконы, пережившие сезон осеннего промысла, как
правило проходили мимо побережья Стоензара, когда возвращались на восток,
в Великое Море. Но сейчас не зима, и, как имел возможность заметить заодно
с остальными Валентин, в этом году драконы избрали необычный маршрут,
устремившись на север, мимо западного берега Острова, к некоему
таинственному месту встречи в полярных водах. Но сегодня драконов,
кажется, можно встретить в любой точке моря, а кто знает почему? Только не
я, подумал Валентин. Точно не я.
восстанавливая силы.
Маджипура. Он слышал голодный плач в Кинторе и испуганное хныканье в
Пидруиде; до него доносились злые выкрики стражей порядка, носящихся по
мощеным улицам Велатиса, и лающие речи уличных ораторов в Алайсоре. Он
слышал свое имя, повторяемое пятьдесят миллионов раз. Он слышал, как
метаморфы в своих насыщенных влагой джунглях смакуют победу, в достижении