Чтение 67–й страницы книги ~Солнечные стрелы~

Она прибавила шагу и забежала вперед, завидев вдали знакомые
очертания храма. Успокоив сердцебиение, она вновь почувствовала его за
спиной, огромного, как скала, и несокрушимого, как оплот мироздания.

Глава 34

Пришла пора исполнить обязанность, от которой нельзя было отвертеться
даже после бессонной ночи, длинного напряженного дня и ужина в компании
Корусана. Он хотел оставить оленейца в своих покоях, но тот
воспротивился и остановился только у входа во внутренние покои гарема. И
то лишь после того, как Эсториан приказал ему сделать это. Он
растворился в тени высокой колонны, точно так же как поступал прежде,
ничем не выказав недовольства по поводу действий своего господина.

На пороге зала, в котором его ожидали девушки, Эсториан помедлил
секунду и произнес сквозь зубы словечко из солдатского лексикона. Этим
полуругательством-полупрозвищем гвардейцы обычно награждали девиц,
готовых на все услуги. Но здесь не было подобных девиц. Здесь толпились
прекрасные асанианские леди, и молодой император обязан был одаривать
каждую из них вниманием и прилагать все усилия к тому, чтобы его род не
угас. Впрочем, до вчерашнего дня эта обязанность казалась ему приятной.

Девушки ожидали. Сегодня, подумал он, придется взять Галию. Она не
будет в обиде, если он быстро, но добросовестно завершит свою миссию, а
потом вернется к... неотложным делам. Как-никак поутру он отбывает на
поле брани.

Красавицы встретили своего повелителя по обыкновению молча, но в
атмосфере собрания явственно присутствовало что-то новое.

Горечь, печаль, непросохшие слезы.

Он поцеловал каждую из них, дабы выяснить, кто тут разводит сырость.
Он знал, что малютка Шайя любит всплакнуть, но, к его удивлению, щеки
мокры были не только у нее. Глазки припухли и у Игаллы, гордившейся
своей родословной, и у модницы Элии.

Он непременно остановил бы свой выбор на них, если бы здесь не было
Галии, не сводившей с него живых, сухо блестевших глаз, и Зианы,
которая, казалось, не находила себе места.

Природа грусти красавиц-асанианок была понятна ему. Эсториан
нисколько не обманывался на их счет. Тут речь не могла идти о великой
всепоглощающей любви, но девушки зависели от него и понимали, какое
будущее им уготовано в случае непредвиденной гибели их повелителя. Не
приходилось сомневаться в том, как поступит с ними страна, взрастившая
их.

Он улыбался, шутил и был достаточно стоек, пока не обнаружил себя в
соседней комнате в компании Зианы и Галии. Он неуверенно оглядел их, не
зная как поступить, - тело его жаждало только свирепых ласк ожидающего
за дверью мальчишки.

Может быть, взять их обеих сразу, или сойтись с одной, или кликнуть
сюда остальных и зарыться в горячий клубок тел, обнимая всех и ускользая
от каждой?

Сестры ждали. Они не испытывали неловкости и не сочли бы
непристойностью, если б их общество разделили томящиеся за стенкой
подруги. Зиана наливала в его чашу вино, пряное и подогретое, как он
любил, Галия стаскивала с него рубашку и брюки. Его бедра покрывали
царапины и синяки, но девчонка даже бровью не повела.

Эсториан понял, как он устал, только тогда, когда ласковые пальчики
стали поглаживать и разминать его плечи, снимая накопленное за эти два
дня напряжение. Сколько же времени он не спал? Память молчала. Веки
отяжелели, прикрывая глаза. Зиана положила его голову к себе на колени.
Ее голос едва доносился до его слуха.

- Вы подстригли свою бородку, милорд? Какая жалость! Больше никогда
не делайте так.

Нежные пальчики царапали горло.

Другие пальчики теребили соски, поглаживали живот, подбирались к
паху.

Еще момент, и они коснулись того, что шевельнулось, вздрогнуло,
уплотнилось. Пальчики, словно взвод храбрых солдат, не отступали и
удвоили натиск.

И как же все это теперь можно назвать? Блудом, распутством, слабостью
плоти и духа? Жрецы прячут своих пассий в покровах ночной мглы.
Солнечный лорд не должен таиться.

Солнечный лорд должен иметь сыновей. Если он завтра погибнет, или его
рука никогда больше не коснется женского тела, кто придет после него,
чтобы взвалить на свои плечи нелегкое бремя власти?

Необходимость. Вот имя тому, что сейчас происходит. Он ощущает
затылком исходящий от нее жар.

Корусан, конечно, будет беситься. Пусть. Пусть потомится, пусть
подождет своего, золотоглазый ревнивец. Асаниане воспитывают мужчин
иначе, чем женщин. Мужчины - собственники. Они берут то, что должны
брать. И женщины покоряются их желаниям.

Корусан отправится в путь со своим лордом. Он еще получит свое. В их
отношениях нет ничьей вины и стыда, ибо они освящены любовью.

Он лениво раздумывал об этом, уже отдыхая, расслабленно лежа между
двумя красавицами, развалившись так, словно собирался провести здесь всю
ночь. Зиана, балуясь, вдувала воздух ему под мышку. Галия, насмешливо
поблескивая глазами, говорила:

- Что с вами станется, милорд, когда у вас появится тысяча любовниц?

- У меня никогда не будет так много.

- Вы утверждали, что можете любить только одну женщину. Потом отважно
утроили это число, потом нас стало девять. Где девять, там и тысяча,
сир.

- Ничего подобного, - возразил Эсториан. - Я вынужден был взять себе
девять жен, повинуясь давлению обстоятельств. Но даже такое количество
угнетает меня. Мне вполне хватило бы вас.

- Я согласна с вами, милорд, - сказала Зиана. - Мне не хочется видеть
вас реже, чем в последнее время.

Он поцеловал ее в пробор между гладко расчесанными волосами. Он
действительно давно не видел сестер. Пару ночей он провел с кем-то из
запасного состава гарема. Потом смотрел спектакль в Высоком дворе. Потом
в его жизнь вошел Корусан.

Он резко сел, оглядываясь по сторонам.

- Я должен идти. - Его голос нетерпеливо дрогнул.

Никакого протеста. Его кольнула обида. Если даже они и не очень
любили его, то могли бы хоть из вежливости попросить побыть с ними
подольше.

Зиана облачила его в рубашку, Галия занялась брюками. Они действовали
слаженно и умело, не копаясь, не мешкая, не пытаясь ввести своего
повелителя в новый соблазн.

Наконец последняя пуговица была застегнута. Пара янтарных и пара
золотых глаз обратились к нему.

- Возьмите нас с собой, милорд, - сказала, выдержав паузу, Галия.

Он не рассердился. Он даже улыбнулся, снимая обутые в сапоги ноги с
колен Галии. Зиана вздрогнула от его улыбки. Галия помрачнела и
выпрямилась.

- Вы же знаете, я не могу. - Он пытался говорить мягко.

- Вы обещали нам это, - сказала Галия.

- Я обещал взять вас с собой в Керуварион, - напомнил он, - но сейчас
я еду не в ту сторону. Я еду на юг, потом, может быть, дальше на запад,
в зависимости от того, как повернутся дела.

- Вы едете в Керуварион, - сказала Зиана. - Как только вы покинете
Кундри'дж-Асан, ничто вас не удержит.

- Ничто, кроме обязанностей и забот, - Эсториан нахмурился, - и
мятежей в провинциях.

- Я умею ездить верхом, - сказала Галия, - и стреляю из лука. Я не
доставлю вам никаких хлопот. Ваша матушка едет с вами. Если ее свита
увеличится на одну женщину, это не будет слишком тяжелым бремеНем. Зиана
боялась сенелей и никогда не держала в руках лука. Она молчала, опустив
голову. Сердце Эсториана дрогнуло. Он проглотил комок, подкативший к
горлу, и обратился к ней:

- Если я надумаю ехать в Керуварион, я пришлю за тобой.

Ее голова опустилась еще ниже. Она не плакала. Она никогда не пускала
в ход слезы, хотя ее подружки любили иной раз поплакать в подушку,
добиваясь сочувствия господина или новых даров. Он поймал ручки, нервно
разглаживающие складки его рубашки.

- Ты не можешь принять участие в военном походе, малыш. Мы едем на
сенелях, обозные носилки будут забиты багажом, и потом, в
неблагоприятной ситуации, нам, возможно, придется их бросить.

- Я езжу верхом, - крикнула Галия, - я буду сражаться. Возьмите меня,
милорд!

Он чувствовал, что загнан в ловушку. Если Зиана размягчила его
сердце, то Галия просто рвала его в клочья. Ну как ему урезонить своих
дурочек, что им сказать?

Зиана все-таки оказалась мудрее сестренки. Чувство реальности всегда
было присуще ей.

- Обещайте, милорд, - сказала она тихо, едва слышно, - обещайте, что
вы пришлете за мной, если решите отправиться в Керуварион.

- Клянусь солнцем в моей правой руке. - Он поднес тускло мерцающую
ладонь к ее щечке. Она позволила ему погладить себя, хотя в глазах ее
появился испуг. Возможно, она боялась. что ее обожжет небесный огонь. Он
поцеловал ее в милые, чуть припухшие губки, ощущая нежность в душе.

Галия оказалась не столь сговорчивой.

- Возьмите меня, - упрямо повторила она.

- Почему? - спросил он нарочито жестко. - Почему именно тебя, если