сынок? Ложись, я помогу тебе.
пальцы грека жестко сдавили его колени.
хуже Горгидаса знал, что говорит ерунду. Когда грек закончил свою работу,
трибун обнаружил, что снова может ходить или, по крайней мере,
передвигаться.
его попытками двигаться, как отец за маленьким ребенком. - Ты к утру еще
почувствуешь боль.
ручья, чтобы сполоснуть лицо и прополоскать рот, мышцы болели по-прежнему.
Единственное, что его утешало, - так это то, что каждый третий легионер,
казалось, еле держится на ногах, ставших вдруг немощными и непослушными.
уже прошли! - безжалостно кричал Гай Филипп. Он был едва ли не старше всех
в легионе, но не испытывал ни малейшей боли и держался так бодро, будто
только еще выступал в поход.
состоял под его командой и мог высказывать все то, что чувствовали
остальные легионеры.
римлян, он не обладал их выносливостью.
заставить их шагать как следует и добиться необходимой скорости марша.
Солдатам потребовалось не меньше часа, чтобы разогреть мышцы, и, к явному
отвращению старшего центуриона, легион все еще находился в нескольких
километрах от города, когда наступила темнота.
поле между двумя пригородами. - Я не желаю смотреть, как наши солдаты
крадутся в город, словно какие-нибудь мошенники. Вы, ублюдки, все равно не
заслужили счастья прохлаждаться в казарме. Ленивые, ворчливые бездельники.
Цезарь устыдился бы, глядя на вас!
достаточно, чтобы римляне с краской стыда опустили головы. Упоминание
имени их любимого вождя произвело впечатление почти болезненное, и слышать
его было невыносимо.
боль в мышцах почти исчезла.
случалось нечасто. - Скорее всего, наши тела от пяток до пояса просто
онемели.
Скорее всего, это суда, доставляющие зерно из западных провинций, подумал
Скаурус. Видессос был слишком огромен, чтобы местные крестьяне могли его
прокормить.
ворот часовых, пропуская их внутрь. Он ухмыльнулся, услышав в ответ
сердитые ругательства.
безлюдны. Несколько ранних прохожих шли в храмы Фоса к утренней литургии.
Тут и там можно было видеть ночных пташек Видессоса: воров, проституток,
игроков, - всех тех, кто предпочитал обделывать свои делишки в темноте.
Кот пробежал рядом с легионерами, держа в зубах рыбий хвост. Весь город
был полон сладкого запаха свежевыпеченного хлеба: пекари и булочники
стояли у плит всю ночь, обливаясь потом в попытках накормить Видессос.
Марк улыбнулся, вдыхая хлебный запах и прислушиваясь к голодному урчанию в
животе. Походные хлебцы, конечно, утоляли голод, но запах свежей выпечки
снова раздразнил аппетит.
Видессианской Академии. Солнце ярко блеснуло на золотом шаре высокого
храма Фоса. Весна еще только началась, но день обещал быть жарким, и Марк
радовался прохладной тени длинной колоннады Академии.
треск барабана, разорвал утреннюю тишину. Трибун недоуменно поднял брови.
Кто это вздумал мчаться галопом в лабиринте улиц дворцового комплекса, да
еще в такой час? Типичный римлянин, Скаурус не слишком хорошо разбирался в
лошадях, но особых знаний не требовалось, чтобы предположить, что всадник
вот-вот сломает себе шею в этой безумной скачке. Крупный серый жеребец
неожиданно вылетел на улицу, и Марк почувствовал, как холодок пробежал
между его лопаток: это была лошадь Императора. В седле, однако, сидел не
Туризин, вместо него бешеным жеребцом правила Алипия. Она умудрилась
остановить его перед самым строем римлян, так что ряды их слегка подались
назад от неожиданности. Конь фыркнул и мотнул головой, готовый рвануться
прочь, но Алипия не обратила на него внимания. Она посмотрела на колонну
римлян, и полное отчаяние отразилось на ее лице.
Алипия воскликнула:
Туризина!
команду легионерам, однако Гай Филипп опередил его:
старшего центуриона к разного рода неожиданностям и сюрпризам, которую,
казалось, ничто не могло поколебать...
что помощь близка!
чтобы снять копья, вытащили мечи из ножен.
Глабрио, но Алипия удержалась в седле. На лошади она научилась ездить, еще
когда была дочерью обычного провинциального дворянина. Хотя испуганного
жеребца могли усмирить только несколько человек, принцесса легко
развернула его и помчалась во главе римской колонны.
он велел полудюжине солдат удержать ее лошадь и не дать ей возможности
оказаться в опасной близости к сражению. Они выполняли его приказание, не
обращая внимания на протесты.
Императора была создана для тишины и покоя. Но сейчас двери ее были широко
распахнуты, и на ступенях в луже крови лежал мертвый часовой.
спешку, Скаурус боялся, что пришел на помощь слишком поздно. Но из-за
двери доносился шум схватки.
стрелу. Солдат, бежавший рядом со Скаурусом, схватился за лицо и ничком
рухнул на землю, но у трибуна не было времени смотреть, кого поразила
вражеская стрела. Лучник, не успев выпустить вторую стрелу, отбросил в
сторону лук и вытащил саблю. Вероятно, он знал, что это бесполезно, - на
него набросилась сотня солдат. Тем не менее он прижался к стене,
хладнокровно ожидая их приближения. На секунду трибун поразился его
мужеству, но потом их клинки встретились, и он действовал уже чисто
автоматически: колющий удар, отбитая атака врага, удар сверху, сбоку,
снова отбитая атака - и колющий резкий удар. Марк почувствовал, как острие
вонзилось в плоть, и повернул меч, чтобы быть уверенным в том, что враг
его мертв. Противник Марка застонал и медленно осел на ступени. Римляне
хлынули в зал, и их подбитые гвоздями калига застучали по мозаичным
плитам.
и спокойным, совсем не подходящим для кровавой битвы. На полу громоздились
трупы часовых и слуг вперемешку с телами их убийц. Красная мозаика пола
была залита еще более яркой кровью людей. Кровью были забрызганы
драгоценные картины, портреты и бюсты императоров, забытых временем. Марк
увидел Мизизиоса, скорчившегося на полу там, где застала его смерть. В
руке у евнуха был меч, а на голове красовался странной формы шлем - добыча
одного из видессианских походов столетней давности. Шлем Мизизиос успел
надеть, но это не спасло его. Сильный удар сабли раскроил ему живот и
развалил тело почти пополам.
легионерам направление атаки. Они свернули в коридор и лицом к липу
столкнулись с отрядом убийц. В узких коридорах численное превосходство не
давало им большого преимущества: солдаты стеной ломили вперед и падали
один за другим под ударами мечей и топоров.
был в кожаную куртку, солдатские штаны и видавшую виды кольчугу; в правой
руке он держал горящий факел.
шашлык, прежде чем они успеют нам помешать! - крикнул он Туризину через
дверь.
легионеров. Он все еще не мог простить себе гибели Маврикиоса Гавраса и не
Корнев Павел
Березин Федор
Посняков Андрей
Посняков Андрей
Орловский Гай Юлий
Орловский Гай Юлий