рубеж, когда безропотно играют в оловянных солдатиков, и лишь усмехнулся в
ответ.
часовой через минуту уже будет курить вместе с его ефрейтором.
через двести утыкалась в большую поляну. Еще весной это были угодья местного
лесничества, а потом сложной бумажной комбинацией произвели землеотвод под
нужды Минобороны. С тех пор поляне присвоили литер "спецобъект № I", но то, что
Черкасов воспримет это так буквально, Елисеев не ожидал. Во всяком случае, две
недели назад, когда приезжали размечать участки поддачи, никакой охраны не
было.
дорога вывела на поляну. Стройка была уже в полном разгаре. Такая концентрация
техники камуфляжной окраски, груды стройматериалов, укрытых маскировочными
сетями, и полуголых людей на десятке гектаров могла бы породить нездоровые
раздумья у генералов НАТО. Русская армия так азартно вгрызалась в болотистую
землю, словно дело шло к войне. Слава богу, в НАТО знали, что из всех видов
фортификационных сооружений новые русские генералы особенно полюбили
многоэтажные дачи.
полной форме и с автоматами за плечами,
себя.
относиться с легким пренебрежением. Чем дальше, тем больше Черкасов напоминал
ему родного деда. Еще немного - и впадет в полный чекистский маразм.
Опять кто-то что-то переиграл, их завернули с полдороги и бросили в
Прибалтийский округ.
дозаправимся - и на Москву.
ума приложить, но спорить не стал.
находилась далеко от Забайкалья. Но спокойно им жить не дали, в Прибалтике
закрутилась свистопляска независимости, и всех в погонах стали называть
оккупантами.
- Были бы настоящими оккупантами, без разговора повесили бы всех на фонарях, к
ядрене фене.
никого не вешать и паковать чемоданы.
большая часть войсковых колонн под улюлюканье обретших свободу прибалтов
пропылила в Ленинградский округ и далее на восток. Елисеев оценил
информированность шефа, когда в Москве учинили путч. В забытом Богом и Москвой
Калининграде все обошлось без тяжких последствий. Во всяком случае, кто хотел,
на своих постах удержался.
эскадры, Черкасов сменил общевойсковую форму на черный флотский китель с
погонами контр-адмирала. В морских делах он понимал не больше, чем
австралийский абориген в компьютерах, но на это особого внимания не обращали.
Контрразведка, Она и в австралийской пустыне контрразведка. Тем более что флот
покорно догнивал у причалов, секретов почти не осталось, а до пенсии Черкасову
оставалось всего ничего.
окончательно решил пустить корни в земле Восточной Пруссии, которую никто не
спешил возвращать в лоно Германии. Может, и вернули бы в угаре дружбы с братом
Гельмутом, но очень неудобно затесалась Польша. Как ни крути, а лучшего уголка
России, благоустроенного по евростандарту, чтобы скоротать генеральскую пенсию,
придумать трудно. Это Елисеев понимал. Как и очень четко отдавал себе отчет в
том, что продолжать поход на Москву он будет уже без старого генерала.
самом краю котлована. Ветер трепал кремовую форме иную рубашку, шлепал черными
клешами. А голову венчала таких размеров фуражка, что со спины были видны
только кончики погон. Эта модель фуражки звалась "аэродром для мух", шилась по
спецлекалу, попирающему все нормы устава, и полагалась только высшему
офицерскому составу. Стоял Черкасов в позе Наполеона на Поклонной горе, только
у ног генерала простиралась не покоренная Москва, а котлован будущей дачи.
подойдя сзади. Годы совместной службы давали право на полуофициальный тон.
солдатами, копошащимися в котловане.
колено, но с каким-то непонятным упорством продолжали черпать лопатами и ляпать
на носилки бурую жижу.
предварительные выводы, - начал Елисеев.
Черкасов. -Ты говори, я слушаю.
края котлована.
мужик крутой и въедливый. Я его прощупал на предмет закрытия дела, но, судя по
всему, Злобин что-то унюхал и встал в стойку Он уже зацепился за наружку,
которая застряла на Верхнеозерной в момент смерти Гусева. Требует оперов к себе
на допрос.
равнодушно спросил Черкасов.
Москвы, - на всякий случай уточнил Елисеев.
глубокомысленно изрек Черкасов. - А отвечать нам. Первый же вопрос, который нам
зададут, будет касаться разговора Гусева с комендантом. Гусев назвал кодовое
слово "водонепроницаемый". Кто ему его передал, спросят у нас. У тебя готов
ответ, Федя?
мы знаем. Сейчас активно всех прокачиваем.
местными военными не засекла. Вывод, Федя?
к нам генерал-майор разведки с подложным документом и собственной
оперативно-агентурной группой. Мы его пасем, и прямо у нас на руках он
помирает. Чем попахивает?
имеет в виду нечто другое.
московским дерьмом!
Москвы, - вставил Елисеев. - Поэтому и решил копать на три метра.
него звериный. Он сразу понял, что такие, как Гусев, просто так не умирают. Нет
у них привилегии умереть тихой смертью от естественных причин.
Елисеев.
у шефа были голубоватые, со старческими прожилками, но взгляд оставался острым.
Елисееву показалось, что на него зыркнул стервятник, скосив
бесстрастно-холодный глаз. Козырек фуражки сразу же напомнил твердый, как
сталь, клюв хищника.
Гусев в Москве, но убрать его решили на чужой территории, подальше от Арбата.
пример с меня. Знаю больше твоего, а спокоен, как удав. Нас же последить за
Гусевым попросили, а не мочить его. Захотят московские подтереть за собой сами,
пришлют сюда бригаду. Сочтут нужным, сделают это руками того же Злобы.
вылижет. С ним и разговаривать не будут, отзвонят кому надо, и дело закроется
за один день.
судмедэксперт закончит вскрытие. Если причина смерти подтвердится, то дело
умрет само по себе.
думать нужно по-московски, а ты как был валенком сибирским, таким и остался. В
столице стенка на стенку идет, стая стаю жрет, тем и живут. Допустим, Гусева
кто-то заказал. Что из этого следует? А следует то, что непременно есть кто-то,
кому эта смерть была невыгодной. И эти люди протоколом вскрытия просто
подотрутся и заставят копать дальше. Только меня это не волнует, потому что
руки мои чисты. - Он сцепил за спиной руки, выкатив вперед авторитетный живот.
плечом от ветра, прикурил.