Чтение 67–й страницы книги ~Нарский шакал~

– Поразительно, – заметил Ричиус, – но бесполезно. Зачем Тарну помогать Лиссу? Ему это ничего не даст.

– О, тут ты ошибаешься, Ричиус. Потому что в письме говорилось не только об этом. У короля Лисса имелись для Тарна интересные известия. Там утверждалось, что Нар планирует новое вторжение в Люсел-Лор и что оно начнется, как только падет Лисс. Моряки нарского флота говорили всем пленным лиссцам, что вернутся в Люсел-Лор, как только Лисс будет уничтожен. – Люсилер придвинулся к нему. – А еще они говорили, что Арамур уже дал согласие на это вторжение. Это так, Ричиус? Нар действительно планирует новое вторжение в Люсел-Лор?

Ричиус судорожно вздохнул. Он не знал, что ему отвечать. Но, увидев встревоженное лицо Люсилера, быстро принял решение.

– Это правда. Много месяцев назад я был в Наре и там узнал, что Аркус хочет снова начать войну. На этот раз он настроен серьезно. Он поручил мне возглавить вторжение из Арамура.

Люсилер отшатнулся, потрясенный этим признанием.

– И ты согласился?

– Да. Во-первых, я не разделяю твоего оптимистического отношения к Тарну. Для меня он – хладнокровный убийца, и я по-прежнему с удовольствием содрал бы с него шкуру живьем. Не забывай, Люсилер: из-за него погибли мои друзья и мой отец. Я даже считал, что и тебя он убил. А еще это был шанс вернуться и найти Дьяну. Это – истинная причина, по которой я согласился.

Люсилер побледнел.

– Как это – твой отец? – переспросил он. – Разве твой отец умер?

– А ты разве не знаешь? – возмущенно парировал Ричиус. – Он погиб, его убил специально подосланный дрол, пока я еще не вернулся.

– О нет! – вскричал триец. – Не может быть!

– Что не может быть? Он мертв, Люсилер.

– Я не сомневаюсь в том, что твой отец мертв, и даже в том, что его могли убить. Но его убийцей никоим образом не мог быть дрол! Я решительно этому не верю.

– Зато я верю, – ответил Ричиус. – Так что теперь король Арамура – я. Разве ты об этом не знал?

– Ричиус, мы в Люсел-Лоре почти ничего не знаем об империи. Этот агент из Лисса был первым чужеземцем, попавшим на трийскую землю, с тех пор как ее покинули имперские солдаты. Но повторяю еще раз: твоего отца убил не дрол!

– Думай что хочешь, мне все равно. Но я по-прежнему не понимаю, что от меня нужно Тарну. Ты говоришь – мое влияние? С какой целью?

– Закончить войну. Тарн надеется, что ты вернешься в Нар и убедишь императора не вторгаться к нам. И ты теперь король. Это даже лучше. Может быть, он к тебе прислушается.

Эта мысль была столь нелепа, что Ричиус громко рассмеялся.

– Ты это серьезно? Да с чего я стану делать что бы то ни было для Тарна?

– Потому что это было бы правильно. В Люсел-Лоре теперь мир. Мы больше не хотим воевать. И, думаю, ты тоже не хочешь.

Ричиус тут же оборвал смех.

– В этом ты прав. Но влияние? Это нелепо! Ты же знаешь, мой отец никаким влиянием не пользовался. А у меня его, наверное, еще меньше.

– Но ты должен попытаться! – настаивал Люсилер. – Скажи императору, что он не сможет одержать победу. Скажи ему, что Тарн может сотворить с его солдатами…

– Все это я уже ему говорил. Он не желает меня слушать. И кроме того, я не стал бы этого делать, даже если б мог. Возможно, Тарн и покорил тебя своими чарами, может, теперь ты считаешь его великим человеком, но было время, когда ты ненавидел его так же сильно, как я. Я не стал бы ничего делать, чтобы помочь ему и его власти.

– И ты допустишь, чтобы снова умирали твои сограждане? Ты будешь вести новую войну по приказу своего императора?

– Против Тарна? Да, буду. Я обрадовался шансу его уничтожить, так же как был рад возможности получить Дьяну обратно. Он знает про нас, не так ли? Вот почему он отправил тебя со мной разговаривать. Он знал, что я буду тебя слушать – ради спасения Дьяны.

– Знал, – согласился Люсилер. – Но еще он полагал, что ты прислушаешься к моим словам. Почему ты не хочешь мне верить, Ричиус?

– Если б он хотел заручиться моей помощью, ему следовало бы прислать с тобой Дьяну. Вот это действительно помогло бы меня убедить.

Люсилер опустил глаза.

– Дорога сюда долгая, а я надеялся, что смогу убедить тебя сам. Но, наверное, так даже лучше. – Он снова взглянул на Ричиуса. – Ты не позволишь мне убедить тебя, друг мой? Если б ты сейчас увидел Люсел-Лор, я уверен, ты поверил бы мне. Если б я показал тебе, что он не стоит новой войны, ты смог бы убедить в этом своего императора?

– А если я вернусь с тобой в Фалиндар, Тарн освободит Дьяну? Скажи мне правду, Люсилер. Она будет вольна вернуться со мной?

– Не могу сказать, – поморщился триец. – Она – его жена. Я не знаю, насколько он к ней привязан или каковы его истинные намерения. Но могу сказать тебе одно: когда ты встретишься с Тарном, ты убедишься, что он – хороший человек. Ты увидишь, что он принес Люсел-Лору мир, и поверишь.

– Мне нужна Дьяна, и все. Если он отдаст ее мне, я поговорю с Аркусом от его имени. Но я буду честен с тобой, Люсилер: Тарн ошибается, считая меня человеком влиятельным. Я не смогу помешать Аркусу начать вторжение. Даже если он поверит, что я не собираюсь в нем участвовать, он будет воевать. Со мной или без меня.

– Но силы Тарна…

– Именно силы Тарна и интересуют Аркуса, – прервал его Ричиус. – Он слышал о них и убежден в том, что весь Люсел-Лор полон такого волшебства. И именно за него будет идти война. Именно это он и хотел получить от Люсел-Лора. Он умирает и надеется, что трийская магия может его спасти. И его не интересует, сколько людей должны будут умереть для того, чтобы добыть ему эту магию. Так что вам следует готовиться к войне, Люсилер, поскольку она начнется, как только падет Лисс.

Люсилер помрачнел.

– Тогда у нас серьезные проблемы. Тарн не хочет применять свои силы против империи. Если ваши войска вторгнутся в Люсел-Лор, нам придется воевать с ними без его помощи.

– Правда? – не поверил Ричиус. – Что, он утратил свои силы?

– Нет. Однако он больше никогда ими не воспользуется. Он поклялся в этом.

– Но почему?

Люсилер бросил на него быстрый взгляд.

– Сейчас нам лучше об этом не говорить. Когда ты с ним встретишься, поймешь все сам. – Триец встал и потянулся всем своим гибким телом. – Утром мы тронемся в Фалиндар. Я уже говорил Тарну, что ты не сможешь нам помочь, но ему кажется, он способен тебя убедить. Когда мы приедем, ты увидишь Дьяну.

– Я не хочу просто ее увидеть, – предупредил его Ричиус. – Я увезу ее с собой. Если он хочет, чтобы я говорил с Аркусом, ему придется ее отпустить. Он понимает это, да?

Люсилер отвернулся и устремил взгляд в темноту.

– Тарн очень мудр, – тихо молвил он. – Несомненно, он ожидает такого требования.

=24=

Граф Ренато Бьяджио умиротворенно смотрел в небольшое окошко на великолепный весенний день, заливавший светом внутренний двор арамурского замка. Он предпочитал отправляться на север в благоприятное время года: эти земли были жемчужиной империи! Столь необычных видов деревьев и цветов, таких любопытных животных не было больше нигде в Наре. Весной Арамур действительно бесподобен, и он решил, что ему следует чаще бывать здесь, а в Талистане проводить меньше времени. Но Гейлы радушно принимали его и позволяли пристально следить за Арамуром – так пристально, как он не мог бы этого делать, находясь на другом конце континента, в столице. Арамур имел для Аркуса особое значение. Бьяджио надеялся, что вызов Джоджастина не является следствием возникших там проблем.

Отправив в рот еще одну виноградину, граф откинулся на спинку кресла и стал наблюдать за тем, как испуганная служанка возится с тарелкой аккуратно разложенных бутербродов. Она была довольно привлекательна. Ему понравились ее каштановые волосы, заплетенные в длинную толстую косу. Женщины на Кроуте причесывались так же, и всякий раз, когда он видел северянку с такой прической, губы у него начинали подрагивать.

Будучи уроженцем Кроута, Бьяджио поклонялся искусству и красоте человеческого тела. Дженна не представляла собой совершенство, как те скульптуры, что стояли у него на вилле, но она была чистоплотна и привлекательна и отличалась спокойствием, которое граф высоко ценил в своих возлюбленных обоих полов. От его пристального взгляда она задрожала.

– Дженна, – велел он, положив обутые в сапоги ноги на стол, – принеси мне, пожалуйста, еще вина. Мне ни как не дотянуться до бутылки.

Его позабавила поспешность, с какой девушка взяла бутылку со стола и налила ему еще стакан вина. Плотоядные взгляды двух телохранителей у него за спиной повергли ее в ужас, и она вся затряслась. Стакан чуть было не переполнился, и граф упреждающе поднял руку.

– Эй, не перестарайся! – предостерег он ее. – Этот плащ дорого стоит. Тебе ведь не захочется ткать мне новый, правда?

– Извините, милорд, – пролепетала девушка.

Он с удовольствием отметил, как она взглянула на дверь в надежде, что кто-нибудь – кто угодно – явится и выручит ее. Увы: она имела несчастье первой встретить Бьяджио во дворе и по его просьбе вынуждена была остаться с ним, пока Джоджастин приводил себя в порядок. Граф особенно высоко оценил эту задержку. Обычно его раздражало ожидание, но сейчас оно было не столь обременительно, так как ему прислуживала привлекательная женщина. И такой визит был для Бьяджио нетипичен. Он не привык, чтобы его вызывали к кому-то на дом, и необычность подобного приглашения заинтриговала его. Он получил письмо Джоджастина, будучи в Талистане; послание это показалось ему таким встревоженным, что он сразу же отправился в Арамур. «Очень серьезная проблема», – прочитал он. Граф захватил зубами виноградную косточку и выплюнул ее себе на ладонь. Надо надеяться, Джоджастин не ошибся.

– Я увижу Ричиуса? – спросил он у девушки.

Бьяджио не видел молодого Вентрана со времени его отъезда из Нара. И вестей от него он тоже не получал. Предполагалось, что молодой король будет дожидаться в Арамуре, готовя страну к близящемуся вторжению. Он считал Ричиуса удивительно терпеливым – до сегодняшнего дня.

– Я не видел его, когда шел через замок. Ему сказали, что я приехал?

– Не знаю, милорд, – беспомощно пролепетала Дженна.

«Ты совершенно не умеешь врать», – подумал Бьяджио.

Тем не менее он рассчитывал получить ответ от старика. Несомненно, тревожное письмо Джоджастина имеет какое-то отношение к очевидному отсутствию короля. Бьяджио высосал сок из очередной виноградины. Позади него Ангелы Теней из его свиты стояли словно черные статуи, бдительно наблюдая за окном и дверью, дабы упредить черный замысел опрометчивого убийцы. Они наблюдали и за Дженной – голодными взглядами одиноких мужчин. Бьяджио мысленно взял себе на заметку, что его телохранители давно не имели женщину. Необходимо в скором времени исправить это упущение. Возможно, по дороге домой придется сделать остановку в талистанском борделе.

Наконец дверь снова открылась, и в комнату вошел Джоджастин. Дженна облегченно вздохнула. Бьяджио заметил, что старик неестественно бледен, а на висках его бьются жилки. Одет он был как всегда щегольски. Жилет с золотыми пуговицами облегал тонкую талию, безупречно начищенные сапоги сияли. И в то же время его окружала особая аура – сладостная атмосфера страха, свойственная приговоренному к смерти за секунду до того, как у него из-под ног уйдет пол. Бьяджио отодвинул стакан с вином и встал с кресла. Дженна поспешно убежала из комнаты. Джоджастин закрыл за ней дверь.

– Граф Бьяджио, – неуверенно проговорил он, – спасибо, что вы так быстро приехали.

Бьяджио наклонил голову.

– В вашем письме звучала тревога, сэр Джоджастин. Я решил разобраться, в чем дело.

От него не ускользнуло, как взгляд старика на секунду метнулся к Ангелам Теней.

– Пожалуйста, сядьте, – попросил его Джоджастин. – Вашим людям… им ничего не требуется?

– Не обязательно, – ответил Бьяджио, снова погружаясь в кресло. – Ваша девушка, Дженна, уже напомнила мне об их потребностях.

Джоджастин был явно озадачен этими словами, но промолчал. Усевшись напротив графа, он налил себе щедрую порцию вина. Только сделав три жадных глотка, он заговорил снова:

– Как вы доехали из Талистана, граф? Надеюсь, никаких проблем по дороге?

Бьяджио улыбнулся.

– Никаких проблем. Сэр Джоджастин, мне интересно, где находится молодой король Ричиус. Я ожидал увидеть его здесь.

Лицо управляющего напряженно застыло.

– Боюсь, что Ричиуса… сегодня увидеть нельзя, граф. Я глубоко сожалею.

– О Боже! Он не болен, надеюсь?

Джоджастин долго медлил с ответом, а когда отыскал наконец слова, его взгляд был устремлен не на Бьяджио, а в окно.