техников-компьютерщиков, никто не знал, что патент на изобретение этой игры
принадлежит именно Горацию.
галстуке и в привычной шелковой рубашке, слегка раздавшийся в талии Стасик
Озерный вступил в зал "Тринадцати поросят" в то самое мгновение, когда
Долметчер скинул с левой ноги сапожок и откинулся в кресле. Рабочая ночь
Озерного только начиналась, крупье смотрели на него как на едва знакомого -
хотя у каждого в эту минуту между лопаток стекала струйка холодного пота.
Озерный знал правила "поросят" настолько досконально, что мог бы закрыть
игру на любом столе в неполный час: хотя Гораций и придумал эту игру, но
учебник по ней сочинил именно Озерный, и лишь он сам знал - на какой ее
странице таится не тринадцатый, а страшный четырнадцатый поросенок, отпрыск
мохнатого и беспощадного вепря, сеющий страх и отчаяние одним своим
появлением: а ну как ретроградный Меркурий в сочетании с Цербером в Псах
увеличивает стоимость каждой красной восьмерки вдвое, - это крупье помнили
не хуже таблицы умножения, - но Харон, проклятый спутник Плутона, вошел
нынче в Рака, и удвоенную стоимость предстоит делить натрое, а из-за Черной
Луны в сердце Солнца окажется, что это и не восьмерка вовсе, а двойка -
вспотеешь!.. Или еще какая-нибудь небесная пакость влияет на монопольные
Е.И.В. Мануфактур игральные карты, брошенные нынче на зеленое сукно? Можно
было, конечно, прервав игру, набрать номер Сусана Костромича, платного
консультанта "Мускуса", но кто ж не знал, что Озерный и Сусан в одной сворке
ходят, и помимо точного знания насчет положения Харона вынырнет еще
какая-нибудь корова через ять, из-за коей все ставки полетят в тартарары?
Нигде в мире поэтому не рисковали начать игру в "тринадцать поросят": один
визит Озерного разорил бы любое казино. В него, конечно, стреляли. Но Сусан
одним глазом глядел в небо, другим - в дела напарника, и тот вечно
оказывался предупрежден загодя, так что впору было открывать для
покушающихся на Озерного отдельное кладбище. А за всеми этими спинами маячил
и вовсе невозможный человек, государев предиктор Гораций - акционер казино
"Мускус", как раз входившего к этому часу в полный вкус поросячьей игры. Ибо
раньше половины первого Озерный не приезжал: тут все было, конечно,
схвачено, но поди не присмотри одну ночь, и все тринадцать поросят взмоют в
распахнутое небо, обернутся чудищами и сделают отсюда ноги, копыта и все
модификаторы.
Горацием, а Гораций часто виделся с государем, Сусан же ненароком мог
попасть в поле зрения (или в ресторан во время гастролей, скажем, в Париже)
Долметчера, а Долметчер ежедневно посещал Марселя-Бертрана Униона; но ни при
каких обстоятельствах эти люди не могли бы собраться вместе, лишь одно
существовало у них общее - ночь, простертая над Москвой. А в ней было так
много интересного и без них - чего стоили одни только синемундирные
гвардейцы на серых в яблоках и белых лошадях, объезжавшие Кремль; чего
стоили круглосуточные бистро, где уж хоть лапши-то с грибами под сто грамм и
серенаду Шуберта на губной гармонике, всегда можно отхватить за сущие
копейки; чего стоили тащившиеся из аэропорта "Шереметьево-3" цистерны,
прозванные в народе "осьминожниками", - в них каждую ночь доставлялась в
Москву морская живность с Бермудских островов, которым решительно нечем было
заплатить за русский газ и русскую нефть, кроме как осьминогами,
каракатицами, трепангами, мидиями и мясными барракудами!.. Блистали также и
лучи прожекторов на стройплощадке в том самом месте, где некогда можно было
от перил обозреть Москву с Воробьевых гор: теперь строился тут никогда не
воплощенный в жизнь храм архитектора Витберга в честь победы России над
войсками Наполеона. Впрочем, много было в Москве строек и помимо этой:
империя переживала наконец-то экономический бум, тот самый, о котором так
долго блеяла коза Охромеишна, неизвестный миру точнейший козий Нострадамус.
Ночные строители почему-то считали своим профессиональным блюдом осьминога,
тушеного с сахаром. Никто уже давно ничему не удивлялся. Но за хорошим
вкусом все-таки следили, а гарантом хорошего вкуса в России выступал
государь. Высказал кто-то в газете мнение, что мало России двуглавого орла,
нужен трехглавый - и пошли споры. Шуму было!.. Особенно по телевизору. А
потом сказал государь, что третья голова хороша только для Змей-Горыныча,
всем прочим это вроде как соли в кофе насыпать - и кончились споры, осталась
Россия о двух головах.
голос с кавказским акцентом, и Долметчер проснулся. Книги он не дочитал и до
середины, а на часах было утро, и чашка кофе, сваренного женой, уже стояла
рядом на столике. Жена сидела напротив и допивала свою чашечку. Долметчер
любил и жену, и кофе. Жену - всегда и как угодно, а кофе - только на завтрак
и по-доминикски: с солью. Ни в одном из ресторанов такого не подавали, и
никто, кроме прекрасной Лаппорос Долметчер, не умел его правильно готовить.
Долметчер, путь к сердцу которого с утра пораньше лежал через кофейник, в
этом пункте был однолюбом. Конечно, попроси император угостить его любимым
напитком, он не отказал бы императору, но надеялся., что император, как
белый человек, истинно тонкого вкуса все-таки лишен, а потому не попросит. И
боялся, что зря он надеется: уже много раз действительность слишком даже
превосходила любые его, самые тайные, надежды.
хотелось положить ее в коктейль. Но дальнейшие аналогии могли увести
ресторатора во фрейдистские образы, глубоко ему чуждые, и он, поцеловав жену
взглядом, вернулся к суровой материи жизни: углубился в змеиный рецептурник.
К трем часам дня книга была дочитана, к четырем - Долметчер уже выбрал
десяток наиболее эффектных рецептов, чтобы ненавязчиво предложить их
императору в любом из своих ресторанов. И Доместико, и Лаппорос готовы были
съесть две трети каждой гадюки - если государю будет угодно угоститься
остальной ее частью. А "питоновый балык" Долметчер готов был приготовить
хоть сегодня. Дайте питона! Выньте из Красной Книги - и дайте.
креола в том, что элегантней метрдотеля в природе никого нет и быть не
должно, в полной мере иллюстрировалась его костюмом: однако же приглашает
император не метрдотеля! Дипломат воспользовался сложной комбинацией нового,
весьма дорогого материала "чертова кожа" с вошедшими в моду в этом сезоне
темным шелком и светло-серым галстуком. Запонки пришлось по той же моде
ввинчивать - тяжелые, платиновые, с брильянтами, хотя можно бы и с топазами,
прием все-таки неофициальный, и такой же заколкой украсить галстук.
Брильянты - в точности такого размера, чтобы не казаться искусственными.
Хотя хрен их знает - может, на самом деле это топазы? В любом варианте
годится: только не царские рубины, на этом можно и без головы остаться,
невзирая на дружбу и дипломатический иммунитет (которого, кстати, у
Долметчера в России не было: Павел упразднил этот обычай как идущий вразрез
с русскими традициями). Трудно все же выдумать дипломатический костюм для
ресторатора. Одно хорошо, что прием в "домашней обстановке" как бы позволяет
явиться вовсе без галстука. И даже небритым. Но борода у креола-мулата росла
плохо, клочками, а поэтому брился он иной раз и по три раза за день.
Долметчер. Только черное и белое Ресторатор поймал себя на мысли, что не
помнит, где он, собственно говоря, нашел себе жену. Помнит, что в своем же
ресторане. И уже давно. А когда? А в котором из?.. Вспомнить, конечно,
можно, но... пора ехать к императору. Лаппорос, как и самого Долметчера,
порой спрашивали - зачем она красит кожу: ясно ведь, что она белая. Лаппорос
весело смеялась и объясняла, что родилась сразу крашеная, и с тех пор никак
не может отмыться от этого вопроса. Не было случая, чтобы разговор тут же не
закончился. Ну, а чернокожий ЗИП последней модификации, на эфирном топливе,
тронул от "Яра" и понес супругов на север. Мимо "Сокола", влево по
Волоколамке, потом еще куда-то, куда-то и, наконец, еще куда-то.
носила название "Архангельское" и располагался в ней, кажется, музей, однако
император конфисковал для своих нужд не только поместье и дворец, но и титул
Юсуповых: как говорили в народе, что, мол, ежели появится новый Распутин, то
титул этот достанется кому-то сходу, чтоб знал новый Юсупов, чем дальше
заниматься. Ну, а переименовал усадьбу из-за гнусных происков незаконного
сына; негоже царю иметь "Архангельское-2", или даже "Архангельское-1", раз
уж необратимо (из-за Мишки и Гаврюшки) существует еще одно. Кстати, всем
сплетникам отчего-то было хорошо известно, что именами незаконных внуков
император недоволен в высшей степени. Ну, признай он внука Гавриила - кто в
перспективе станет наследником престола? Будущий царь Гаврила? Еще не
хватало...
оказалась нелепая французская картина позапрошлого века - "Опыт
электрического месмеризма", с маэстро в пудреном парике и падающими в
обморок девицами: неаппетитный сюжетец. "А что, "Натюрморт с арбузом" лучше
тут смотрелся бы?" - укорил себя Долметчер. Император сам решает, что ему
потребно для аппетита, да и сядет к этой картине наверняка спиной...
галстука, в рубашке и в джинсах. Впрочем, если б он вышел в индейском пончо,
Долметчер бровью не повел бы. Император! Однако руку Лаппорос он поцеловал,
чего имел полное право не делать. Долметчер похолодел в душе и приготовился
к худшему.
завидовал даже султан Брунея, все еще самый богатый человек в мире. Говорили
ни о чем - предвестие беды; наконец, перед кофе император спросил главное.
было непросто. У вас слишком богатая коллекция.
смысл которой сводился к тому, что подарок - жемчужина его коллекции. Царь
довольно кивнул, почему-то вгляделся поочередно в каждую запонку гостя,
потом в глаза гостье, после чего резко сунул руку под стол. Не успел
Долметчер испугаться, как понял: в руках у царя инструмент неслыханный,
похожий на исполинский вариант мандолины, известный под именем португальской
гитары. Это еще что за сюрприз?
Корнев Павел
Прозоров Александр
Березин Федор
Херберт Фрэнк
Шилова Юлия
Майер Стефани