Чтение 67–й страницы книги ~Полынья~

к тому, на чем остановились: без мнения водолазного специалиста у нас с вами
ничего не выйдет.

Суденко молчал, хотя в нем все кипело.

Если ситуация безвыходная, как они говорят, то берите хоть что. С Милых
вы не спрашиваете! А он должен ходить на поклон - от второго к третьему... В
его идее есть все. Для него это совершенно ясно.

- Еще есть ко мне вопросы? - выдавил он.

- Остался последний: какая вам необходима помощь?

- Надо кое-что выяснить у ученых.

- Прекрасно, если так! - Чернобров пришел в такое оживление, как будто
услышал нечто удивительное. - Там сидят толковые ребята. Например, Толмазин.
Хотите, познакомлю? - И, скользя пальцем по диску телефона, почти закричал
ему: - Торопитесь!

6

В синем домике, где Суденко встретили ученые, он понял, что рейс был не
напрасен. Показали материал, который спас Чеченя. Из батометра, всплывшего с
буйком, извлекли тридцать кассет, сделанных на микрофото. Часть материалов,
уже расшифрованных, была переснята через увеличитель на толстые листы с
наложением градусной сетки. Ученый, который дал Суденко посмотреть снимки,
объяснил, что обычные данные ледовой разведки отбивают состояние моря в
сумме мгновений, между которыми зияют провалы неизвестности. Здесь же речь
идет о статических наблюдениях, которые неповторимы. Недавний поход
"Арктики" к Северному полюсу во многом помог преодолеть рутину
представлений, сложившихся в Арктическом пароходстве: что чем широта выше,
тем непроходимее льды. В этом смысле материалы "Шторма" явятся еще одним
доказательством в пользу освоения Полыньи как самой кратчайшей и экономичной
дороги через Ледовитый. А предстоящий рейс "Агата", хоть он и стал возможным
ввиду критической обстановки, научный центр оценивает как свое большое
практическое достижение.

Другой ученый, Толмазин, которому Чернобров поручил опеку над Суденко,
держался со строгой аккуратностью, не допускавшей произвольного сближения.
Тотчас стало ясно, что дело свое он знает, хотя в его рассуждениях, по виду
логичных, Суденко удивляла какая-то неконкретность мысли. Море земное
исчислялось им примерно так, как звезды. Океаны в его воображении принимали
форму каких-то умозрительных фигур, имевших только углы и линии. Когда же
эти прямоугольные, цилиндрические, квадратные океаны не укладывались даже на
воображаемых плоскостях, то и это его не смущало, поскольку научное
моделирование, лежащее в основе гидродинамики моря, предполагает гигантские
упрощения.

- Эти математические идеализации, - говорил он,- безусловно, правильны,
так как выражают общие законы физики применительно к жидкой среде. Они
исходят из того, что воде негде скапливаться, поэтому океан бесконечен. Все
это дает возможность имитировать при помощи моделей такие явления, как,
положим, пассаты в южной части и западные ветры на севере.

- Какой в этом смысл?

- Огромный, - ответил он.

- А если надо изучить что-то небольшое? Например, непонятное? Спустился
в воду, а она светит.

- Это вовсе не значит, что вы увидели что-то небольшое. Грандиозными
явлениями порой управляют ничтожные эффекты. В науке они называются
"парадоксы", которые побуждают строить новые теории движения океана.

- Приблизительные?

- С упрощениями... Таунсенд Кромвелл, английский исследователь,
пренебрег сферичностью Земли.

- Что это ему дало?

- Он открыл противотеченне под Гольфстримом, такое же грандиозное, как
и сам Гольфстрим.

Наверное, был смысл в этих кабинетных открытиях, пришедших па смену
великим географическим! Но что могло окрылить таких ученых, долбящих
чернильницы в своих каменных углах? Жажда риска? Любовь? Отчаяние, страх?
Трудно поверить... Да любой рыбак, овладевший парой весел, ищущий в океане
стыки течений, где откармливается молодняк, любой зверь, боящийся синей
воды, знает о Гольфстриме куда больше, чем Кромвелл! А что касается Полыньи,
то там нельзя пренебрегать сферичностью Земли. Он не мог пренебречь даже
одним ударом волны! Промахнешься с крыльями, и "Шторм" будет летать в прибое
вечно. Кажется, яснее модели и не может быть.

- Все это так, - согласился Суденко с ним. - Но я уже "Шторм" нашел. И
сам он не поднимается. Что бы вы могли предложить конкретно, без модели?

Толмазин сузил свои холодноватые, светлые глаза:

- Я должен иметь представление, что вам надо.

- Мне нужны данные о течении. Они у вас есть?

Он принес радиолокационную карту Полыньи, испещренную дугами течений,
которые были изображены линиями тока и стрелками, объяснив, что длина
стрелок показывает повторяемость течений, а оперение - толщину и скорость.

Суденко прочертил ногтем линию от косы до Неупокоевых островов.

- Какая скорость потока на этом отрезке?

Спросил для проверки, поскольку знал.

- Вас интересуют данные за какой период?

- До урагана.

Толмазин заглянул в дополнительный справочник, самодельный,
раскрашенный "розами", и выдал скорость, совершенно точную.

- Как вы определили?

- Электродами.

- То есть как?

Он объяснил, что морская вода - это движущийся проводник, который
находится в магнитном поле Земли. Два электрода, разнесенные на сотню
метров, буксируются судном, на котором установлен регистратор
электродвижущейся силы. Возникающая в воде разность потенциалов создает
напряжение в электродах, которое переводят в скорость движения.

- Толково, - одобрил Суденко. - И просто.

- А как определили вы?

- Почувствовал.

- Просто чутьем?

- Да.

Ученые, сидевшие за столами, заулыбались. Но он не обиделся на них.
Этот пример с электродами, доказывавший приоритет научной мысли над дряблой
подводной самодеятельностью, вызвал в нем желание продолжить беседу.

- Вот пароход, - Суденко поставил точку. - Поднять его, как я понял,
можно только здесь.

- Чем вы его поднимаете?

- Крыльями.

- Объясните подробней.

Он изложил идею, выделив в ней тот момент, когда "Шторм" оказывается в
волнах. Течение разгоняет его до всплеска. Крылья принимают удар, и корабль
влетает в поток.

- Это теоретическая формула, рассчитанная по компонентам?

- Допустим, что так.

Неуверенность, с которой это было сказано, от него не ускользнула.

- Если у вас не рассчитаны компоненты: вес конструкции, скорость
течения, сила удара и нет расчета профиля крыльев и места их крепления, - то
подъемной силы не возникнет.

- Скорость течения уже есть. Какой... компонент вы можете дать? Удар
можете дать? От него зависит профиль.

- Волны как стихийный процесс трудно поддаются моделированию. Но если
судить по приливам, которые передают энергию внутренним волнам, то высота
всплеска и, следовательно, сила удара бывают разные. В зависимости от фазы
луны - от половины до полных лунных суток. - Он очертил небольшой уголок,
испещренный разветвлением изогнутых стрелок, окружавших большую стрелку, как
косяк мелких рыбешек крупную рыбину. - Если вы высчитаете правильно и
подставите крылья под вектор удара, то пароход всплывет.

- Удар вы мне скажите! Удар.

- Сейчас ребята высчитают вам. По показаниям динамометра.

- Это другое дело.

Суденко с облегчением встал.

- Однако продолжим, - усадил его Толмазин. - Что у вас дальше?

Дальше у него ничего не было. Но он уже понял, что ничего больше от
ученых не выведает, и не хотел посвящать их в то, что обдумывал сам.
Соображая, как выкрутиться, он рассмотрел еще одну стрелку с повернутым
наконечником, как раз над дугой потока, и мысль сработала мгновенно.

- Дальше я подставляю крылья еще раз. Вот здесь.

- Ничего вы не подставляете, - сказал Толмазин. - Во-первых, тут вектор
удара меняется. А во-вторых, вы уже без крыльев. Скорее всего... Потянуть
есть чем?

- Нет.

- Значит, вы не поднимете "Шторм".

- Совершенно точно, - Суденко вытер лоб. - Здесь у меня прокол, дохлое
место.

- Просто выходите здесь.

- А что, если я... поплыву дальше?

- Шутите?

- Нет.

Толмазин с минуту разглядывал его:

- Да вы, я вижу, на все способны.

- А вы помогите мне. Помогите выскочить где-нибудь! Я на все пойду,
чтоб вас отблагодарить.

- Вы хоть немного думайте, о чем говорите.

- А вы не считайте меня дурачком!