Чтение 67–й страницы книги ~Безумцы~

слухи один фантастичнее другого. Достоверно известно было лишь то, что
деятельность ее глубоко засекречена и что опекается она самим
Гиммлером.

1 Аненэрбе - институт по изучению наследственности. Так была
зашифрована тайная нацистская организация, занимавшаяся преступными
опытами на живых людях.

Брандт сказал, что его предложение - большая честь. В Аненэрбе у
меня будут самые широкие возможности для научной работы и
экспериментирования. Он дал двое суток на обдумывание.

В тот же вечер я нашла возможность встретиться с руководителем
своей группы. Выслушав меня, он не мог скрыть волнения. Да я и сама
понимала, как важно, чтобы коммунисты Германии имели своего человека в
Аненэрбе...

Следующие полтора года прошли как в тумане. Вместе с группой
врачей я кочевала по концентрационным лагерям. Через наши руки
проходили тысячи заключенных - мы отбирали нужный "человеческий
материал". Это были самые различные люди - здоровые и такие, у которых
обнаруживались различные опухоли, заболевания сердечно-сосудистой
системы, печени, легких... Всех их транспортировали в специальные
лаборатории и клиники и там ими распоряжался шеф Аненэрбе доктор
Вольфрам Зиверс.

Через год и семь месяцев я получила назначение в одну из таких
клиник. Я своими глазами увидела, что там творилось. Все то, что
обычные экспериментаторы-биологи совершают только с насекомыми,
лягушками, кроликами, собаками, - все это Зиверс и его коллеги
проделывали над сотнями и сотнями живых людей: им ампутировали
конечности и пытались вновь приживлять ноги и руки, вырезали кости,
удаляли внутренние органы, на подопытных пробовали неведомые мне
препараты, яды... Заметьте, это началось до войны. Нацисты всласть
напрактиковались на соотечественниках, прежде чем получили в свое
распоряжение военнопленных!

Здесь я и встретилась с Абстом. Один из "кроликов", как в клинике
называли подопытных людей, был умалишенный, живший в мире чудовищных
галлюцинаций. Очень буйный, утративший всякий контакт с окружающей
действительностью, он являл собой пример безнадежного параноика. И
Абст вылечил его. Я ассистировала при операции и была потрясена
искусством хирурга. Я с благоговением следила за тем, как, обессилев
после сложнейшей двухчасовой работы, бледный, с трясущимися руками,
покидал Абст операционную.

Как сейчас, помню минуты, когда Абст, стоя рядом со мной, мыл
руки.

"А вы понравились мне, - задумчиво проговорил он. - Я читал о
вас. Вот и Зиверс доволен вами. Позвольте спросить, каковы ваши планы
на будущее?"

У меня от волнения кровь прилила к щекам. Ведь я и думать не
могла, что вечером того же дня Абст проделает новый эксперимент над
спасенным им человеком и уничтожит его! Об этом и о многом другом я
узнала гораздо позже. Но в тот день Абст казался мне добрым
волшебником. Он был так не похож на извергов, которые меня окружали! И
я на минуту забыла, кто я, зачем послана в Аненэрбе, забыла, что
выполняю важную работу и она дает результаты. Ведь, используя
переданные мною данные, подпольная группа уже провела первую акцию -
организовала побег группы обреченных людей из клиники Зиверса близ
Веймара.

Да, в те минуты я обо всем этом забыла. Я была почти влюблена в
Абста. И когда он предложил мне работать с ним, я согласилась.

Так я оказалась в лаборатории "1-W-1".

С этого времени мои связи с подпольем оборвались. Я была
изолирована от внешнего мира. Лишь изредка, когда лаборатория еще
находилась близ Берлина, меня отпускали за покупками. Всякий раз в
сопровождении Глюка. Я знала, что он из группы немцев, которые живут
на противоположном конце острова и обучаются действиям под водой. Все
это были молодые, здоровые люди, отличные пловцы, увлеченные новой
профессией, казавшейся им такой романтической.

Итак, мы с Глюком несколько раз ездили в город. У меня было
приготовлено письмо к товарищам, но отправить его не удавалось. Глюк
не спускал с меня глаз, разрешая заходить только в магазины. Я делала
покупки, а он стоял у дверей и ждал. Потом мы садились в поджидавший
нас автомобиль и возвращались к озеру.

А в лаборатории дела шли своим чередом. Абст экспериментировал с
людьми. И это были не умалишенные, нет! На операционный стол одного за
другим укладывали здоровых мужчин. Происходило то же, что и в клиниках
Аненэрбе. Разница заключалась в том, что объектом экспериментатора
была центральная нервная система человека, его мозг. Абст что-то
настойчиво искал, вторгаясь своими инструментами в черепные коробки
подопытных. Что именно, я узнала после случая с пловцами...

Последний раз меня отпустили с острова, когда уже шла война.
Германия напала на Польшу. Незадолго до этого нацисты расправились с
Чехословакией. Замыслы Гитлера осуществлялись, и толпы обывателей,
заполнившие в тот день улицы Берлина, ликовали - они готовились как
следует нажиться на горе других народов.

У Глюка, который шагал рядом со мной, была счастливая физиономия.
Я же кусала губы, чтобы не расплакаться.

Мы вошли в большой универсальный магазин. Глюк остался внизу - он
хотел выпить кружку пива, а я поднялась в торговый зал.

Меня лишили связи с товарищами. Я одна в окружении врагов, они
добиваются успехов, остановить их никто не может. Как бороться с ними,
да и вообще - возможна ли борьба, есть ли в этом хоть капля смысла? Не
лучше ли прекратить сопротивление и отдаться течению?

Таковы были мысли, с которыми я бесцельно бродила по магазину,
переходя от витрины к витрине. И вот на одном из стендов я увидела
портативную кинокамеру. Я замерла, не сводя с нее глаз.

Я купила ее вместе с запасом пленки, приобрела много других
вещей, в большинстве совершенно ненужных: в массе покупок легче было
пронести кинокамеру на остров.

Я обзавелась кинокамерой, так как все же надеялась восстановить
связь с товарищами. Каким убийственным обвинением против нацизма были
бы кинодокументы о деятельности "лаборатории" Абста!..

Но я возвращаюсь к случаю с пловцами. Зимой сорок первого года
трое из них совершили побег с острова. На поиски подняли всю охрану.
Беглецов настигли. Один был убит в перестрелке, двоих схватили и
доставили к Абсту.

Почему они бежали, мне неизвестно и по сей день. Быть может, на
них повлияло жестокое поражение, которое понесли германские войска в
битве на подступах к русской столице? Кто знает!

Я была убеждена, что Абст уничтожит их. Но обоих беглецов
изолировали от остальных пловцов - и все. Абст даже не допросил их. В
эти дни он, к несчастью, достиг цели, к которой давно стремился, и
безвыходно находился в лаборатории, заканчивая серию последних
экспериментов.

Через неделю пловцы были подвергнуты операции - сперва два
дезертира, затем вся группа, исключая Глюка и Вальтера. Семеро погибли
под ножом Абста. Остальные превратились в безвольные, покорные
существа. Теперь Абст мог не опасаться, что они сбегут или
проболтаются.

Повторяю, вся эта группа состояла из немцев. Но немцы были лишь
первыми жертвами. С началом войны основная масса подопытных стала
поступать из лагерей военнопленных. Отбирались водолазы и спортивные
пловцы.

Время от времени обученных пловцов группами в два - четыре
человека увозили с острова. Куда, я не знаю. Но назад никто не
вернулся. Взамен прибывало "пополнение". Здоровые, полные сил молодые
люди проходили краткий курс подготовки под руководством Глюка и
Вальтера и - ложились на стол в операционной Абста.

А минувшей весной всех нас привезли сюда...

Ришер умолкает, тяжело переводит дыхание.

Карцов пытается улыбнуться ей. Улыбки не получилось.

- Спасибо, Марта! Я задам несколько вопросов. Абст полностью
доверяет Глюку и Вальтеру. Почему?

- Глюк - лучший пловец, отличный водолаз.

- Это все?

- Он убийца. Пятнадцать лет каторги...

- Что же он сделал?

- Топил людей. Это было нашумевшее дело. Фотографии преступника
обошли все газеты. И я, как только увидела Глюка на острове, сразу его
узнала, хотя он отрастил бороду. Он топил купальщиков, когда работал
водолазом спасательной станции.

- Зачем?

- Потом он "разыскивал" трупы погибших и получал вознаграждение.

- И Абст вытащил его из тюрьмы? Глюк знает, что может туда
вернуться?

- Да.

- А Вальтер?

- Такой же негодяй. Правда, в тюрьме он не сидел. Но Абст знает о
нем что-то такое... Словом, он держит в руках и Вальтера.

- Вы говорили, что потеряли связь с подпольной группой. Однако в
письмах домой можно было назвать нужное имя, сделать осторожный
намек... Вы не использовали такую возможность?

- Я была связана только с руководителем группы. Дома о нем не