Чтение 67–й страницы книги ~Дело Локвудов~

- Тебе - да, но не им. Твой отец...

- Не будем говорить о моем отце.

- О моем-то мы говорим.

- Потому что ты гордишься своим отцом. Восхищаешься им. И хочешь быть
таким же, когда состаришься. Что ж, ты, наверно, таким и будешь, раз тебе
этого хочется. И найдешь женщину, которая будет тебя гладить.

- А ты - не будешь?

- В летнем домике с твоим отцом была ведь не твоя мать. Это женщина из
его прошлого.

- Ну, у меня в прошлом не было женщин.

- Не лги мне, Джордж. Это же глупо.

- Во всяком случае, все они забыты, Агнесса.

- От души надеюсь, что это так.

Агнесса Локвуд не стала возражать, когда выяснилось, "что Авраам Локвуд
намерен жить в одном с ними доме. Дом был большой, со слугами и с
просторным двором. На втором этаже было пять спален, гостиная и ванная в
конце коридора. Спальню, смежную с его собственной, Авраам перестроил во
вторую ванную, предоставив, таким образом, максимальные удобства и себе и
другим. Старик (так он называл себя и так звали его за глаза остальные)
пил утренний чай в спальне в семь часов, но потом очень долго брился и
одевался, так что Джордж стал ходить на работу один. Бывали дни, когда
Авраам появлялся в конторе лишь около полудня, а то и вовсе не приходил.
Чем он болеет, никто не знал, потому что врачей он не посещал и ни на
какие боли не жаловался. Но он постоянно чувствовал усталость, физическую
усталость, поэтому то и дело напоминал Джорджу, что когда Пенроуз закончит
Принстон, то ему придется самому посвящать младшего брата в сложности
бизнеса. "Мне надо отдохнуть", - говорил он обычно после обеда, хотя
отдыхал уже всю первую половину дня. Джорджу переданы были все бразды
правления, и через несколько месяцев после женитьбы его стали признавать в
местных деловых кругах фактическим главой фирмы "Локвуд и Кь". Более
пожилым дельцам он представлялся загадочным, непредсказуемым человеком, в
котором странно сочетались замкнутость Мозеса Локвуда с мнимой
доступностью Авраама Локвуда. Мнение о доступности последнего было
следствием контраста между стилем поведения Мозеса и его сына, однако этот
обман, или самообман, превратился в убеждение и приобрел характер
реальности. Люди не знали, что Мозес Локвуд был олицетворением простоты по
сравнению с изощренной скрытностью своего сына; не знали, что Мозес Локвуд
был обречен на изоляцию из-за дурной славы, которую снискал своими
необузданными поступками; не знали, что Авраам, отдавший себя служению
Делу Локвудов, рассматривал человеческие отношения исключительно пол углом
зрения их полезности Делу.

Агнесса уже привыкла к тому, что свекор в утренние часы находился дома.
В это время она бывала занята домашними делами, но не настолько, чтобы не
перемолвиться с ним словцом. Страх, который она испытывала перед ним из-за
того, что его стеснялась, исчезал по мере того, как росла ее уверенность в
себе, и уступал место любопытству. То, что Авраам быстро уставал, не
вызывало сомнений - физически он действительно ослаб. Но ум его не утратил
живости, и слушала она его с интересом, даже; если их беседы бывали
непродолжительны, - у нее создавалось впечатление, что он намеренно
старался составить ей компанию.

Отношения Агнессы Локвуд со свекром продвинулись настолько, что,
вступив во второй год замужества и снова забеременев, она не только еще
больше сблизилась с, ним, но и приобщилась к тайне Дела Локвудов. Однажды
утром Авраам позволил себе спросить:

- Агнесса, вы опять в положении?

- Я? Да. Разве заметно?

- По животу - нет. По глазам.

- По глазам?

- Да. Такие глаза, как у вас, меняются больше, чем карие. Карие
остаются карими, голубые же делаются либо серыми, либо синими. Зависит от
того, как человек себя чувствует. Цвет ваших глаз выдает и гнев и радость.
Иногда он меняется поминутно. Вы не умеете хранить тайны, Агнесса. Что
касается этой конкретной тайны, то я и не хотел, чтобы вы ее хранили от
меня. Конечно, Джордж уже знает.

- Конечно. Джордж и доктор Шваб. Больше пока никто. Родителям я еще не
писала. Они могут прервать свое путешествие, а я этого не хочу. Времени у
них вполне достаточно, чтобы успеть вернуться домой.

- Он много для меня значит, этот ребенок. Разумеется, и для вас с
Джорджем, и для ваших родителей, но для меня, пожалуй, больше всех.

- Вы это уже говорили. До того как я потеряла первого ребенка.

- Ну а сейчас - тем более. Я старею и хотел бы увидеть внука. Но дело
не только в этом, Агнесса. Я думаю о более далеком будущем, о том времени,
когда меня уже не станет, а у моего внука появятся собственные внучата.

- Этого все хотят, не так ли?

- Сомневаюсь, что другие придают этому столько значения, сколько я. Всю
жизнь я загадывал на четыре поколения вперед.

- На четыре поколения? Почему на четыре?

- Внуки моих внуков появятся в пятом поколении.

- Но вы их никогда не увидите. Какое вам до них дело? Это же не
королевская семья, так что вам нечего беспокоиться.

- Нечего беспокоиться? Наверно, так.

- И почему вы ограничиваетесь четырьмя поколениями? Почему не шестью?

- Потому что четыре поколения после меня плюс мое поколение и поколение
моего отца дают шесть поколений, охватывают два столетия существования
нашего рода в этом городе.

- А я не стала бы рассчитывать, что наши потомки через пятьдесят лет
захотят жить именно в этом городе. У Пенроуза, например, уже сейчас нет
такого желания, а что будет с моими детьми, один бог ведает.

- Заставьте их жить здесь. Если вы мне это обещаете, Агнесса, то я
оставлю вам миллион долларов.

- Этого я вам обещать не могу, мистер Локвуд.

- Вы же будете авторитетом для своих детей, Агнесса. Убедите хотя бы
одного сына остаться здесь, с меня и этого довольно.

- Не могу обещать. И влиять на них не обещаю. Вот мой отец хотел стать
миссионером, а вместо этого всю жизнь проработал в угольной
промышленности.

- И был счастлив.

- Нет. Человек не может чувствовать себя счастливым, если всю жизнь
занимается не тем, чем хотел. Вот почему мой отец не сумел добиться в
компании Уиннов более высокого положения. Мало к этому стремился.
Отрабатывал свои часы, получал то, что ему причиталось, - и все. Лишь бы
семью прокормить.

- Но миссионерская служба тоже могла бы ему не понравиться.

- Неизвестно. Он так и не испробовал. Вам вот здесь нравится, Джорджу -
тоже. Ну а как я могу ручаться за сына, который, может быть, у меня
родится? Шведская Гавань - приятный уголок, особенно по сравнению с теми
городами, где мне приходилось жить, но ведь Локвуды не относятся даже к
числу ее основателей.

- Совершенно верно. Однако именно здесь мой отец положил начало роду,
завоевавшему известность. Теперь это - уже наш город, Агнесса. Он весь в
наших руках.

- Стало быть, вы все-таки считаете свой род чем-то вроде королевской
семьи?

- У нас в стране королевские семьи не в моде.

- Ну, тогда - аристократии. Вы этого хотите, мистер Локвуд?

- Как бы вы его ни называли, в ваших устах мой план превращается в
недостойную мечту мелкого честолюбца. А это не так, уверяю вас. Семейство
Уиннов стремилось к этой же цели, дело лишь в том, что вашему дяде не
хватало воображения. Прошу не принимать этого на свой счет, Агнесса, но вы
знаете не хуже меня, что Том Уинн нажил себе богатство тем, что выкапывал
из земли уголь и уродовал местность. Лесов не стало. Мы же хотим другого.
Конечно, и мы наживаем деньги. Но когда-нибудь - возможно, еще при жизни
вашего мужа - мы станем хозяевами всей территории между нашим городом и
Рихтервиллом. Аккуратные, чистенькие городки, богатые фермеры, получающие
вполне приличный доход, и во главе всего этого - мы. Вы с Джорджем или
ваши дети. Здесь, в этом городе, жить будут Локвуды, подобно тому как в
Нью-Йорке - Морганы, а в Филадельфии - Дрексели.

- А после Рихтервилла? Очевидно, Гиббсвилл? Ваш план можно расширить.

- За Гиббсвилл браться уже поздно, там хозяйничают Морганы и Дрексели.
А в Рихтервилле родилась моя жена, так что ваш муж пользуется там
некоторыми правами. Это выглядит грандиозно - завладеть одиннадцатью
милями сельскохозяйственных угодий с двумя селениями. Мы с легкостью могли
бы приобрести их и сейчас, если бы наш капитал не был вложен в более
прибыльные предприятия. Когда-нибудь Джордж приберет к рукам
рихтервиллский банк, а с ним - и большую часть ферм на пять миль к востоку
от Рихтервилла. Поскольку местным банком мы уже овладели, сейчас мы
распространяем наше влияние на запад.

- Ну и ну! Настоящее княжество.

- В этом нет ничего необычного, Агнесса. На Западе встречаются поместья
с радиусом в сорок - пятьдесят миль. Некоторые старинные испанские семьи
владели целыми штатами. На Востоке это исключено. Слишком здесь все
застроено и много железных дорог. Лично я не хотел бы здесь расширяться.
Все, на что я рассчитываю, это - взять под свой контроль Шведскую Гавань,
город моей жены и земли, пролегающие между ними.

- А каковы ваши планы насчет территории к югу и к востоку от нас?

- На юге у нас есть небольшие владения, но в остальной части округа я
не заинтересован. Лесами и крупными плотинами там владеет моргановская
Железорудная компания. Земельные угодья к югу отсюда слишком холмисты, их
трудно обрабатывать. Надо углубиться на двадцать миль южнее, чтобы найти
хорошие земли, а это уже территория немцев Рединга и Лебанона.