на нас не отрываясь.
воздух кончается, потому что замечаю, что он все-все понимает.
восстанавливающей приличие в позах, - доложите о наличии личного
состава.
не остается, как сунуть Колю назад в писсуар.
неторопливейшим видом, и лицо, которое мы чуть выше вскользь описали, к
тому же располагало, благодаря чему и производил он впечатление
ответственного человека, но потом вдруг - ах! Трах! И все превращалось в
полную ерунду, потому что всплывало, всходило, выпучивалось глубинное
природное озорство, и наутро он ничего не помнил, потому что, озорничая,
не отложил в уме, потому что оплошал.
детства, неправильно в себе ощущал.
обстоятельства к такому выводу подводили.
осматривать...
жемчуг.
вдруг становилось жалко Кольку.
целокупным идиотом, но ведь он и раньше был не Лукреций Кар?
прищепить, прикупить, прислюнявить слегка.
таким акропетическим овалом (не жемчуг, конечно).
воспоминаний хочется жить, дышать, поглощать альвеолами космическую
прану, как хочется размножаться, буреподобно семяизвергаясь из
семяводов, или хочется вдруг сломя голову побежать с косогора и на
берегу уже распахнуть руки и ощутить упругость этого вкусного мира.
оргазмируя!"
соседней комнате:
ответственности (тачности, жачности, клячности).
чтобы, заводя разговоры о члене, все участники описываемых событий не
говорили: мы теряем его.
которому норовят все попробовать своими спелыми губами, уподобляясь
молодым игуанодонам, чьи игры с юными веточками акаций всегда
заканчивались поеданием последних, хотя сначала были и вздохи, и
нежнейшее скрадывание, и топтание на месте.
как нам видится самое подходящее для нее нахождение - это нахождение во
рту у той, что более всех остальных нам дорога.
его многоточием, после чего испытал чувство полноты.
душевных движений, когда нигде не жмет или же не выпирает, как если б,
например, у вас порвался носок в ботинке, то есть состоялась в нем
дырка, через которую большой палец почувствовал близкую свободу, и
никакой силы нет теперь с ним совладать, и при ходьбе теперь приходится
все время о нем помнить.
многие его по всей видимости, лишены.
умозаключение - Давно хотел тебя спросить: как у тебя с чувством
полноты?
наступает взаимопонимание, некоторое несовпадение мыслительных процессов
все-таки налицо.
и было, как раз тем самым несовпадением, о котором я только что говорил.
маминой мандавошки! Меня берет оторопь, а это значит, что я расстроен,
лишен жизненных ориентиров. Как же я теперь буду распутывать клубок
чувственных, а значит, и нравственных ассоциаций?
может пребывать годами. Из нее меня выводит только стишок:
Вот однажды жена известного, но душевно-ломкого писателя послала своего
мужа в жопу, и он пошел, а потом еще долго-долго из необъятной задницы
жены писателя торчали тонкие ноги самого писателя. Его доставать, а он
ни в какую.
необычайном чувстве тесноты и одновременно теплоты.
совместной жизни пожелал уважения, пожелал, чтоб жена обращалась к нему
на "вы" и "товарищ полковник", а она его послала в жопу, он схватил
ружье и выстрелил в потолок.
все твердил: "Вы - товарищ полковник! Вы - товарищ полковник!" - а жена
с тех пор зажила хорошо: прозрела, порозовела, стала чистить пятки
пемзой.
попало, то я, казус беллини, скорее всего тоже что-нибудь выкину, -
закончил я свою отповедь.
некоторое время в этом состоянии, принялся размышлять о том, что, в
сущности, в посылании "в жопу" для русского народа есть какая-то особая,
недоступная пока для моего понимания изюминка, как раз и вызывающая это
смущение.
чрезвычайно богато, то есть каждый раз неожиданно и потому ново.
офицеров) в каюте и кидаемся в закрытую дверь дротиками - они только
появились в продаже маленькие такие, остренькие-преостренькие, с
красными перышками. Мы на двери, прямо поверх политотдельского лозунга -
"Ничто! Ни за что! Ни при каких обстоятельствах не может служить
оправданием забубенному пьянству!" - расположили мишень и теперь
бросаемся в нее дротиками и от возбуждения орем: "Десятка! Девятка!"
специальная подготовка находится под угрозой уничтожения
разгулявшейся рукой, глубоко втыкается старпому в грудь.