— Это судьба, — вздохнул Тим. — Службу построили на обломках Проекта. А его с самого начала преследовали неудачи.
— Вы так легко об этом говорите… Я думал, вам даже слово «Проект», должно быть, неприятно произносить.
— Я все забыл, — сказал Тим просто. — У меня давно уже совершенно другая жизнь. Другая мораль, другие заботы… Даже состав крови, и тот другой.
— Слушайте, Тим, — сказал Игорь. — Я вот одного понять не могу. Волков наверняка догадывается, что вы о нем думаете. Хозяева его тоже, как мне кажется, не должны радоваться вашему появлению. Так каким образом вы здесь со мной выпиваете? Почему никто не пытается вам помешать?
— Ну, а как мне помешаешь? — спросил Тим. — Я писатель не местный. Попишу и уеду…
— А почему бы вам тогда э-э… не повлиять на Волкова? — поинтересовался Игорь.
— А может, я и влияю, — усмехнулся Тим. — Вот мы сидим тут сейчас, а он, бедняга, на стенку лезет… Я просто избегаю резких движений. Те снайперы, о которых я упоминал… Я ведь не шутил, Игорь. Здесь вокруг очень много вооруженных людей. И наш друг господин Волков держит их всех на коротком поводке. Стоит ему как следует испугаться, и они начнут стрелять. Мне-то что, а в вас могут и попасть…
— Елки-палки! — Игорь отодвинулся еще дальше от стола, чтобы его не видно было через окно.
— Равновесие… — произнес Тим. И в этот момент на лестнице послышались шаги. Игорь вобрал голову в плечи.
— Ну что, заговорщики? — спросил Волков. — Чего ты ему тут наплел, Тимофей?
— Пошел на х. й, — брезгливо сказал Тим.
Несколько секунд Волков ошарашенно стоял на месте. А потом вдруг повернулся и ушел обратно наверх.
Игорь сидел как громом пораженный. Со стороны это выглядело роскошно — молодой красивый мужчина посылает на три буквы пожилого матерого дядьку. И тот уходит. Просто идиллическая картинка.
Это если не знать, что на самом деле они ровесники.
И если не чувствовать бешеного напряжения, которое на мгновение заполнило весь мир.
Игорь поднял руку и вытер рукавом пот со лба.
— Терпеть не могу сумасшедших, — сказал Тим, неприязненно морщась. — Омерзительная у них энергетика.
— Зачем вы так? — спросил Игорь сдавленным голосом. — Он же мог взорваться, как атомная бомба. Ладно, вам это не опасно, наверное… Но он же может за доли секунды разрядиться в одном истерическом импульсе. Здесь бы одни трупы остались в радиусе километров трех…
— Какой вы, Игорь, образованный молодой человек, — саркастически заметил Тим. — А никогда вы не задумывались, откуда у вас энергетическая блокировка? Какова ее природа? Свойства ее вам доводилось проверять в боевой обстановке? Вас хоть раз атаковал экстрасенс?
— Не далее как неделю назад меня атаковал сенс из другого измерения, — сообщил Игорь небрежно. — К вашему сведению, я чуть не помер. А год назад я чудом отдышался после контакта с реликтовым гоминоидом. Так что поверьте мне, я свои возможности знаю.
— Балбес, — сказал Тим мягко. — Ты каждый раз приходил в себя. Что, не наводит на размышления?
— Нет, — признался Игорь. — Я же чувствую давление, когда Волков пытается меня «пробить».
— Правильно, давление! — Игорь заметил, что Тим начинает злиться. — И ничего больше! Дурак, ты экранирован! Максимум, что с тобой будет, — это потеря сознания и временная слабость. Общее недомогание. Даже если он тебя раз десять подряд ударит — все равно ты отлежишься и очухаешься.
— А что толку-то?.. - пробормотал Игорь обескураженно.
— Вот именно, — сказал Тим недовольным тоном. — Толку от тебя как от козла молока. Расписали мне тебя в красках, а ты тормозишь.
— Ну, и чего вы хотите?! - взорвался Игорь. — Спровоцировать его на энергетический выхлоп?
— Да ничего я не хочу, — отмахнулся Тим. — Просто он мне надоел. Я сюда приехал завербовать рабочую силу и отдохнуть. И что? Рабочая сила тронулась рассудком, а я вместо законного отпуска и посещения родных пепелищ вишу, как идиот, над зачуханным городишкой и пугаю мирное население…
— Так Каледин — это ваша работа?
— А кто еще так может? Волков, что ли?
— Слушайте, Тим, но для чего вы это сделали?!
— А как бы ты иначе сюда попал, друг мой?
— Вам-то я зачем?
— Да мне ты на хрен не нужен! — рявкнул Тим. — Просто так получилось… Слушай, пойдем отсюда, а? — Он поднялся и взял за горлышко бутылку. — Пошли на озеро, проветримся.
Игорь встал и обескураженно помотал головой.
— Ничего не понимаю, — признался он.
— Это пройдет, — пообещал Тим.
Глава 20. Восьмое июня, ночь
На мостках кто-то сидел.
— Брысь! — рявкнул Тим.
Человек с плеском рухнул в озеро, вскочил и побежал по мелководью, поднимая фонтаны брызг. Тим залез в одну из моторок, уселся на корме и отхлебнул из горлышка.
— Как нож сквозь масло, — сказал он хрипло. — Ненавижу.
— О чем вы? — спросил Игорь, глядя вслед беглецу, который выбрался из воды и с треском ломанулся куда-то сквозь прибрежную растительность.
— Боюсь, тебе не понять, — ответил Тим удрученно. — Почему я могу ходить как тень? Почему я слышу то, чего не слышат другие? И почему я должен постоянно выбирать и решать за других? За что?
Игорь сел рядом и забрал у Тима бутылку. Ему как-то не пришло в голову, что инопланетяне тоже могут пьянеть.
— Устал я, — признался Тим. — Иногда, знаешь, проснусь среди ночи, выйду на балкон, заберусь «Ольге» в теплое брюхо… Ну, «Ольга» — это мой… Что-то вроде корабля. Только живой. Сижу и думаю — что мне сейчас мешает дать по газам и уйти в подпространство? Закуклиться там и спать, спать, спать… Видеть сны. Знаешь, какие я сны удивительные вижу? Ни одному шизофренику такие и не снились. И спать, пока не проснусь. А проснусь я не скоро…
— И что же вам мешает? — спросил Игорь.
— Да бог его знает. Понимаешь, у меня народу миллионов триста на шее висит. А народ какой! Золото, а не народ. И друзей до черта. Хороших, настоящих, до гроба. Дети уже взрослые, самостоятельные. Наглые. Сволочи, а не дети. Внуков целый выводок. Работы выше крыши. А чего-то не хватает. Какая-то идиотская типично русская тоска. Дай глотнуть…
— Держите.
— Спасибо. — Тим выпил и душераздирающе вздохнул. — Да, я же тебе объяснить хотел… Видишь ли, какое дело. Я Волкова знаю давно. И, конечно, сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что он всегда был малость не в себе. С бредовыми идеями… Но я же не психолог!
— А по энергетике…
— У обычного человека видно, да. Как только нарушена психика, тут же идет и характерное нарушение рисунка в определенной части спектра. А у сенса, да еще и форсированного, черта с два ты чего-нибудь разберешь. Ну, вот… Я прилетел на той неделе, утром первого июня по вашему счету. Прихожу к Волкову, говорю, мол, так и так, есть для тебя хорошее место, лучше и не придумаешь. А он смотрит на меня этаким Вовочкой Лениным и не узнает. Я ему — ты что, нездоров? Да нет, отвечает, здоров и даже счастлив. Глобальный заговор раскрыл. И давай нести ахинею… Твою мать, говорю, что же ты наделал! А сам понимаю, что все, бронепоезд уже не остановить, машина пущена… Ну, и куда мне было деваться?!
Игорь только руками в ответ развел.
— Вот именно, — кивнул Тим. — Ладно, говорю, скотина, Гитлер недорезанный, посмотрим, чем это у тебя кончится. Понимаешь, Игорь, в чем беда-то, мы ведь с ним сейчас в принципе на равных. Поэтому матом крыть я его могу сколько влезет. А вот дать по голове… Конечно, я сильнее и опытнее. Хитрее, в конце концов. А он сумасшедший. У него взрывная мощь, ты совершенно прав, как у атомной бомбы. И черт его знает, чья возьмет, если мы войдем в прямое соприкосновение. Сейчас-то равновесие. Он меня откровенно боится. И я его опасаюсь. Нужна какая-то третья сила. И как только я услышал, что Волков остро нуждается в некоем молодом человеке, я сразу подумал, что это можно будет использовать. Сделал вид, что успокоился. Согласился помочь…
— Как он только поверил… — удивился Игорь.
— Так он же псих, — напомнил Тим. — Он уверен, что все должны с ним соглашаться. Он же спаситель человечества, мать его за ногу!
— А-а…
— Ну, я в этот самый Каледин. Сбросил там излучатель. И сразу в Москву. Прибегаю к Зигмунду… Ну, как вы его называете? Игорь Зимин, фюрер ваш. Директор.
— Папа. А вы что, знакомы?
— Сто лет. Потом расскажу, не сбивай меня, а то я уже косой. Вот, прихожу к вашему Папе, а он буквально еле дышит. Так и так, говорит, помнишь такого деятеля по кличке Волк? «Программа Детей», файл сто шестнадцать? Так мы по его милости уже половину агентуры потеряли. Ничего, отвечаю, дальше будет только хуже. Обрисовал ему ситуацию. Вот, собственно, и все.
— Как жаль, что вы не прилетели раньше, Тим, — сказал Игорь. — Как жаль… Просто невыносимо.
— Я не Волков, — ответил Тим сварливо. — Я не подряжался спасать человечество. А вот тебе за это, между прочим, деньги платят. Так что, давай соображай, что тебе дальше нужно делать.
— Да я ничего такого особенного не могу. Просто Волков хочет использовать меня как посредника. Он уверен, что Папа меня к себе подпустит даже сейчас. Есть такое мнение, что я у Папы хожу в любимчиках.
— Мне он этого не говорил, — заметил Тим и снова приложился к бутылке. Игорь покосился на него, но промолчал. Язык у Тима не заплетался и соображал он, похоже, хорошо. Только внезапные эмоциональные всплески указывали на то, что этот русский инопланетянин уже здорово навеселе. «С ума сойти, — подумал Игорь. — Сижу запросто с таким человеком, слушаю фантастические бредни об иных мирах и совершенно ничего не ощущаю. Ни восторга, ни удивления. Наверное, это от стресса».
— Ладно, — сказал Тим. — Давай рассуждать логически. Один маньяк угробил Службу. Теперь он хочет угробить ее шефа. По идее нам это до лампочки. Пусть грызутся. Зигмунда жалко, конечно, он хороший мужик, хотя и дурак изрядный. Проблема не в этом. Проблема в другом. Допустим, мы сейчас повернемся и уйдем. События будут развиваться по сценарию Волкова. Лет через пять я загляну сюда в очередной раз. И вот, следи за мыслью. Что я здесь увижу? Ставлю десять против одного, что диктатуру. И диктатором будет Волков. Не удивляйся. Ты просто не в курсе. Он сейчас уже, подлец, захапал столько власти, сколько одному человеку не положено. Недаром он, гад, в деревне прохлаждается и ходит в джинсах. Как ты думаешь, что я сделаю, когда увижу, как он тут Золотой Век насаждает?
— Ну? — тупо спросил Игорь. Перспектива увидеть Волкова диктатором как-то не приходила ему в голову. И только сейчас он понял, насколько же выкладки Тима правдоподобны.
— Я улечу обратно, — сказал Тим. — А еще через год я приведу сюда такую армаду, какой ты не видел ни в одном фантастическом кино. Потому что в кино земляне побеждают. А меня хрен вы одолеете. Если понадобится, я отбомблюсь по всем крупнейшим городам. И с этого момента земная история прекратит свое естественное течение. Посажу здесь младшего сына, и он из вас совьет веревку. Пусть мальчишка тренируется. Он вас научит жить по-человечески. Уже поколения через два у вас появятся собственные космопорты и прекратятся убийства. Гарантирую. Но сначала я всех политиков выведу в расход. И за одного религиозного террориста буду расстреливать пятерых иерархов. Коммунистов — на лесоповал. Фашистов — в рудники. Бандитов — к стенке. Психов — в клиники. Хочешь, чтобы было так?
— Это ведь тоже диктатура, — отмахнулся Игорь. — Не шутите вы так, Тим.
— Это хуже, чем диктатура, — сказал Тим жестко. — Это геноцид. Но уже через полсотни лет первые корабли сядут на Землю с миссией доброй воли. Вы познакомитесь с такой потрясающей культурой и такими невероятными технологиями… Игорь, дорогой мой, вы ведь сейчас никому не нужны. Совершенно. Вы живете на задворках Вселенной, и мимо вас летают, морща нос. А летают постоянно. Здесь рудники на Цербере и в поясе астероидов. Только вы об этом и не догадываетесь. Так же, как и о том, что задворки Вселенной — это отвлеченное понятие. Звездные корабли не ходят по прямой. Я могу уже через несколько часов выскочить в любой точке пространства. Расстояние и направление почти ничего не значат. Просто земляне сами выбрали свой образ жизни. В выгребной яме. В куче дерьма. И дело не в том, что вы очень молодая раса. Это не важно, с вами бы всем поделились, всему бы научили. Но вы тупые, злобные и агрессивные. Обидно, Игорь. Чертовски обидно.
— Значит, мы тупые, злобные и агрессивные, а вы такие великие гуманисты. И эти великие гуманисты обещают нам геноцид… Хорошие порядки у вас в межзвездном пространстве…
— Да забудь ты! — сказал Тим. — Я же действительно пошутил. Геноцид — это моя несбыточная мечта. Заслужили вы его своей тупостью. Но нельзя… Конечно, пугануть вас придется основательно. Иначе вы армии не распустите. Но никто не пострадает. Такие фокусы просто запрещены. А будут коренная перестройка экономики и грандиозные инвестиции. Оружие на металлолом. Приоритетные направления развития — медицина и экологически чистая энергетика. Сто тысяч новейших клиник по всей планете. Тектонические электростанции. Чистый транспорт, чистая промышленность. Конечно, дорого это все. Лет сто полностью будете зависеть от ввозного капитала. Ничего, потом расплатитесь. Будет чем.
— Так может, нам лучше Волкова не трогать? — усмехнулся Игорь.
Тим вздохнул и снова выпил.
— Не получится, — сказал он. — Его стараниями на планете нарушен баланс сил. Черт побери! До чего же здесь у вас хрупко все! Один-единственный псих! И такие разрушения… Нет, Игорь, не получится. Кто-то должен Волкова нейтрализовать, причем не до смерти. Понадобится авторитетная психиатрическая экспертиза. И все заинтересованные лица должны будут узнать правду о том, кто он такой. Иначе Россия никогда уже не отмоется. Русским придется доказать, что их подставили. Много интересного и нелицеприятного всплывет при этом. И сам факт существования злосчастной Службы вам, конечно, не простят. Но, во всяком случае, с вас снимут бредовое обвинение в том, что вы хотели править миром. А это уже какое-никакое, а облегчение…
— Разумно, — согласился Игорь. — Это Папа так считает?
— Это я сказал, — надулся Тим. — А Папа согласился.
— Неважно. Была бы тактика, а стратегию придумаем. Только вот тактики у нас и нет. Что нам делать с этим неистребимым Волковым, а? Тим, ну подскажите, вы же эксперт. Между прочим, а если я его…
Знаете, у меня есть одна удивительная вещь. Она сейчас подзаряжает Алекса, но…
— Я заметил, — кивнул Тим. — Собачка. Где ты ее взял?
— Собачка? А я ее кляксой зову. В Африке ее нашли. Даже целых две. Одну пришлось отдать, а эту я вроде как приручил…
— Значит, хозяева погибли. Иначе она бы у тебя не прижилась. Хорошая зверушка. Но ты ее лучше побереги. Такой монстр, как Волков, ее по стене размажет.
— Да, он ее в руку взял и даже не поморщился. Виноват. Не подумал. Тим, а что вы знаете о кляк… собачках? Сколько они живут?
— Знаешь, я к твоей не принюхивался, но она, по-моему, совсем молодая. Лет двадцать пять, а то и все тридцать протянет. У меня внуки с такими ходят. А я не могу. Как представлю, что в один прекрасный день она уснет и начнет таять на глазах… Тьфу! Всю жизнь мечтал о настоящей собаке. Так и не завел. Очень я привязываюсь к тем, кого приручил…
— А вы же знали Мастера собак! — вспомнил Игорь.
— Я его и похоронил, — сухо ответил Тим. — В землю закопал и надпись написал. У себя в замке.
— Умер? — зачем-то переспросил Игорь.
— Два года только прожил. Даже я ничем не мог ему помочь. Необратимое поражение воспроизводства энергетики. Но знаешь, как ни горько об этом говорить, умер он счастливым. Там, у меня, он нашел дом, где ему всегда были рады и где он чувствовал себя комфортно. Хороший был парень Виктор. Очень непростой и очень хороший. У нас с ним удивительно судьбы переплелись. Учились на одном факультете, работали в одной газете, копали одну и ту же тему, но чуть-чуть не совпали по времени и поэтому ни разу не встретились. Правда, вспомнилось потом, что он мне однажды звонил, но я был, как всегда, пьяный и гадостей ему наговорил. Потом я… скажем так, эмигрировал. И только через десять лет нас жизнь столкнула. Он был уже Охотник, и звали его Мастер. А ваш драгоценный Папа был у него в подчинении.
— Я сейчас упаду в обморок, — сказал Игорь честно.
— Как было написано карандашом над дверью триста шестнадцатой аудитории факультета журналистики МГУ: «Жизнь — жестокая тетя», — сообщил Тим.
— Но Папа не мог…
— Отчего? Папа — кадровый сотрудник Безопасности. Его внедрили в Школу практически в день ее основания. По легенде он был психолог-недоучка, и кликуху ему дали соответствующую — Зигмунд. Охотился себе на зомби-мутантов и стучал помаленьку в свою контору. Ты что! Если бы не он, никто бы и понятия не имел, что на самом деле творится в Проекте. Собственно, его донесения и помогли взять Проект за жабры. Зигмунд смог подтвердить, что для атаки на Объект у людей Виктора были достаточные основания. Это же была по всем статьям диверсия чистой воды. За такое, знаешь ли, по головке не погладят. Они ведь там без малого сотню человек укокошили. И техники поломали на миллион долларов. Прежде чем сами полегли… Впрочем, ты эти подробности знаешь не хуже меня, а даже лучше. И, между прочим, Зигмунд тоже должен был там погибнуть. Но у него буквально за час перед атакой собаку загрызли. Для Охотника это сильнейший шок, и Зигмунда оставили за воротами. Так что заруби себе на носу, что Зиг, то есть Папа, — честнейший мужик. Уж на что я спецслужбы ненавижу…
— Этот честнейший мужик, — сказал Игорь язвительно, — родному сыну Волкова дал установку пристрелить отца.
— И правильно. А кого еще из агентов Службы Волков к себе подпустит близко?
Игорь замолк, пораженный логикой Тима.
— Ты все еще не поверил до конца в то, насколько опасен Волков, — объяснил Тим. — Может быть, дело в том, что ты действительно в последние дни не смотрел новости.
— Да, — вздохнул Игорь. — Что-то во мне сопротивляется.
— А уж во мне-то… — неожиданно признался Тим. — Вот он умрет, и я останусь последним из могикан. Так хоть есть с кем парой слов перекинуться на одном языке. Какой-никакой, а свой. Тоже… выродок.
На тропинке раздались шаги.
— И чего тебе надобно, старче? — громко спросил Тим.
— Я соскучился, — послышался голос Волкова.
— Выпить принес?
— Разумеется.
— Старый ты дурень, — сказал Тим, и Игорь расслышал в его голосе целое море противоречивых интонаций. — Давай садись, будем квасить и плакаться друг другу в жилетку.
Волков с видимым трудом спустился в лодку и достал из кармана початую бутылку. В ярком лунном свете блеснула черная с золотом этикетка. В отличие от Тима, Волков предпочитал виски двенадцатилетней выдержки.
— Вот ты все смеешься, а я ведь действительно уже немолод, — вздохнул он. — И ни одна сволочь не хочет меня понять. Или хотя бы поверить. Тима, скажи, почему я всегда один?
— Потому что ты можешь ходить как тень. Потому что ты слышишь то, чего не слышат другие, — продекламировал Тим. — И самое обидное, что ты об этом не просил. Тебя заставили.
— Тима, — сказал Волков проникновенно. — Я тебя люблю. Будь здоров.
— Будь, — кивнул Тим, и два форсированных сенса чокнулись бутылками. Игорь выбрался на мостки, сунул руки в карманы, закурил и неспешно пошел к дому. Остаться рядом с Волковым он не мог просто физически — ему было противно.
— Знаешь, иногда мне страшно, Тима, — сказал Волков позади. — Мы ведь просто чудом успели. Еще месяц, ну максимум два, и Служба взяла бы под контроль все мировые финансовые потоки. А ведь это конец!
— Да заткнись ты, — сказал Тим лениво. — Дай мне послушать ночь.
Глава 21. Девятое июня, утро
— Ну, ты как? — спросил Игорь.
Вестгейт с трудом оторвал голову от подушки и приоткрыл один глаз. Выражение лица у него было страдальческое.
— Физически ничего, — пробормотал он. — А в душе…
— Да перестань ты. Если уж кто и виноват, так это я. Недоглядел.
— Какой он странный, — сказал Вестгейт. — Никак не могу привыкнуть к тому, что он такой…
— Привыкай, — улыбнулся Игорь. — Сын супермена — непростая должность. Придется мириться.
— Не знаю. — Вестгейт снова лег. — Я думал, что выясню здесь что-то, пойму… А по-моему, я окончательно запутался. Знаешь, не уверен я, что мне нужен такой отец. Нет, это, конечно, замечательно, что он есть, что мы так похожи. Но, понимаешь, он ведь ничего не может мне дать того, чего у меня нет. Он просто старый, усталый и, по-моему, не очень здоровый психически человек. А еще, знаешь, он такой ограниченный… Просто странно все это. А может, это не он?
Игорь опустил глаза. Все, кто соприкасался с Волковым, находились под его экстрасенсорным давлением. Они видели его таким, каким он сам хотел выглядеть. Безропотно принимали его точку зрения. Беспрекословно повиновались. И потом рассказывали, какой он замечательный.
Того же самого Волков пытался добиться от Игоря — пока не увидел, что это невозможно. А вот с Вестгейтом он, судя по всему, вел себя как нормальный человек. Это было немного странно. Но объяснимо. В Игоре Александре Вестгейте пожилой сенс увидел сына. А в Игоре Бойко почему-то нет. И точно таким же образом братья реагировали на отца. Вестгейт его признал, хотя и с оговорками. А у Игоря все началось именно с оговорок, а кончилось полным неприятием.
— Я оставлю тебе кляксу, — сказал Игорь и осторожно взял брата за руку. — Думаю, еще сутки, и она тебя полностью вылечит.
— Ты уезжаешь? — встрепенулся Вестгейт. — Куда?
— К Папе в Москву. Посредническая миссия.
— Но… Постой, а когда же мы увидимся теперь?
— Ты не беспокойся. Отдохнешь немного и приедешь ко мне.
— Как же… Дадут они…
— Дадут, — сказал Игорь твердо. — Запомни одно. Волков — твой страховой полис. И ты единственный, кто может этим полисом воспользоваться.
— Объясни, — потребовал Вестгейт, оживая на глазах.
Игорь поднялся и выглянул в окно. Волков и Тим стояли посреди двора, мирно беседуя. Вид у обоих был помятый. Каждый держал в руке бутылку пива.
— Любой обычный человек, не защищенный от чужой энергетики, оказавшись рядом с Волковым, теряет способность объективно смотреть на вещи. Все ему верят, все его любят, все перед ним преклоняются.
— А чего он твердит, что никто его не понимает?..
— Он имеет в виду, что никто его не понимает по доброй воле. Так вот, братишка. На тебя Волков почему-то не давит. Я думаю, от безбрежной отцовской любви. С тобой рядом он забывает о своих возможностях. Не ждет от тебя дурного, не экранируется, не подсматривает твой эмоциональный спектр. Мужик как мужик. Открытая система. Понял?
Вестгейт кивнул.
— Через пару часов к тебе зайдет один в высшей степени необычный человек. Он организует доставку. В крайнем случае вытащит тебя отсюда одного. Но хорошо бы…
— Все, — перебил его Вестгейт. — Дальше не надо. Я догадался. Разберемся. Придумаю что-нибудь. Слушай, брат, ты новости не смотрел?
— Боюсь, — честно сказал Игорь.
— Вот и не смотри.
— Очень плохо?
— Хуже некуда. Уже собирают международный трибунал.
Игорь повернулся к Вестгейту и внимательно посмотрел ему в глаза.
— На этом трибунале должны судить Волкова, — сказал он. — Признать невменяемым, «промыть» ему мозги с блокировкой энергетики, чтобы больше не шалил, и принудительно отправить в больницу.
— Я знаю, — кивнул Вестгейт. — Я все знаю.
— Будет жесточайший кризис всех мировых спецслужб. Может быть, заодно свалятся и два-три правительства. И баланс сил хоть отчасти восстановится, — продолжал Игорь. — Во всяком случае, с русскими опять начнут хотя бы разговаривать. Может быть…
— Да хватит меня уговаривать! Все, иди.
— До свидания, — сказал Игорь, пожимая слабую руку Вестгейта.
— Удачи. — Вестгейт закрыл глаза.
У двери Игорь остановился.
— Знаешь, — сказал он, — я этой ночью много думал. И пришел к совершенно конкретному выводу. Как ты думаешь, в чем причина всего этого кошмара? А в том, что два мудака тридцать лет назад что-то не поделили. И до сих пор не могут этого забыть. Они просто сводят личные счеты. В том числе и нашими руками.
Вестгейт повернулся на бок, к Игорю спиной, и ничего не ответил. Игорь вышел и медленно прикрыл за собой дверь.
***
Маркелов Олег
Орлов Алекс
Корнев Павел
Махров Алексей
Шилова Юлия
Распопов Дмитрий