Чтение 67–й страницы книги ~Охота на героя~

намеревались поглотить, подмять под себя странных чужаков - и следовало
бежать. Хотя - куда бежать? Везде одно и то же.

Горгули, видимо, были другого мнения. Стоило только Ренкру со Скарром
приблизиться, Сирэм вскочил и спросил, повелительно и громко:

- Сможем донести?

Спрашивал он, скорее всего, у Гунмеля, и речь шла о Хвилле. Но куда
нести?

Куда?!

Сирэм знал. Или считал, что знает. Сейчас это мало что значило.

Тем более что Хвилл отрицательно махнул рукой:

- Нет! Вы же видите!.. Зачем тогда? Ступайте, мальчики, ступайте! Я
всем доволен...

Скарр покачал головой, не желая соглашаться, но мастера были явно
согласны с Хвиллом и ждали, когда можно будет отправиться к этой самой
спасительной цели. А Ренкр... Ренкр понимал Хвилла, как никто сейчас. И
завидовал ему.

- Идем! - потянул за рукав Сирэм. - Потом будет поздно!

Скарр уже шагал за Гунмелем, механически переставляя ноги и растерянно
оглядываясь на лежавшего Хвилла.

Тот встретился взглядом с альвом и кивнул: "Все понимаю. Ступай,
мальчик, ступай".

Глаза тролля погасли, как задутый ветром ночной костер.

Ренкр поклонился мертвому телу и последовал за своими спутниками. Гора
дрожала и не желала стоять на месте.

Уже спускаясь по непостоянной, коварной тропе, забитой обломками горной
породы, Ренкр обернулся. В небе, смятом в складки-облака, таяла хрупкой
сосулькой пиявка-кишка и смотрело Око, самое настоящее, не каменное, а живое
- и всего одно. Потом Око исчезло - вместе с воспоминаниями о темном и
теплом месте, где с альвом говорил голос

/обладателя Ока/

невесть кого. Жизнь опять взялась за свое, и нужно было думать о
нынешних бедах, а не о прошедших. А почва уходила из-под ног, и...

безразделье

...почва уходила из-под ног, и многоэтажки подмигивали блестящими
огнями.

И было чертовски плохо.

Человек с бледным узким лицом зашатался и ухватился рукой за фонарный
столб, весь покрытый обрывками старых объявлений, словно клочьями полинявшей
кожи. Какая-то толстая женщина, потрясая яркими кульками с надписью
"Marlboro" ("Минздрав предупреждает..."), шарахнулась в сторону. Он
презрительно скривил губы, хотя было совсем не смешно. Было больно, и все
внутри ворочалось огромным любопытным ежом, тыкаясь носом и скородя иголками
по кишкам.

Дойти до дома. Там... Там можно будет что-нибудь придумать. Дойти до
дома. Дойти!

Облезлый пес настороженно покосился на него, лениво приподнял край
губы, но рычать не стал. Эта картина заставила человека снова пошатнуться,
он яростно посмотрел на блохастую тварь, и та в ответ раскрыла пасть и
смачно зевнула. Потом безразлично отвернулась.

Дойти! Добраться до дома!

Что же произошло? Что происходит? Что вообще могло произойти?

Вечерело, сумрак опускался на город грязной тряпкой. Стало тяжелее
дышать; человек неистово помотал головой, чтобы избавиться от гнетущего
удушливого ощущения, словно на голову накинули полиэтиленовый мешок.
Ощущение не прошло, стало еще хуже. Человек резко выдохнул и снова вдохнул,
с шумом втягивая в себя воздух, приобретший странный привкус железа.

Шедший мимо мужичок с помятым окурком в желтых зубах понимающе
покосился на него, покачал головой и пошел своей дорогой. Диво ли, пьянчужка
какой-то. Понимаем-с, но что поделать.

Что же произошло?! Боги, как больно! Впрочем, боги не помогут. Потому
что ты сам - Бог.

/Был Богом./

И помочь себе можешь лишь сам. Если это вообще возмож...

О боги, как больно дышать! Земля качается и норовит выскользнуть из-под
ног, ровно прижатая палкой склизкая гадина. И сгибаются под дыханием
вечности многоэтажки, как древние старцы-пилигримы - или как камни
Стоунхенджа. Кривляются ерниками-шутами деревья, размахивают угловатыми
ветвями и швыряют в лицо внезапно потяжелевшие до веса булыжников листья.
Осень.

"Не об этом сейчас нужно думать! Думать нужно о доме - дойти! Дойти!
ДОЙТИ!"

Он не заметил, как вошел во двор. Здесь мир, вроде бы прекративший свои
дурные выходки, снова закачался, и человек вынужден был ухватиться за стойку
качелей. Качели испуганно скрипнули и задергались, силясь удрать. В окне
первого этажа вспыхнул свет, чье-то любопытное лицо приклеилось к стеклу. Он
повернулся, и лицо мгновенно спряталось, свет погас.

Уже недалеко. Еще чуть-чуть.

Подъезд.

Лифт.

"Боги, ну почему именно сегодня лифт не работает?!"

Лестница.

Дрожащие, дребезжащие поручни; с одного слетает деревянная пластина и
раскатистым громом разрывает тишину скрученного колодца лестничных пролетов.

Этот гром впивается толстыми пальцами в голову восходящего и сжимает
ее. Он стонет, хватает руками воздух, а потом медленно оседает на ступени. И
дальше уже ползет вверх, подволакивая правую ногу, так не вовремя
отказавшуюся повиноваться.

Здесь, в этом кишечнике дома, окончательно темнеет, и неожиданно, с
запозданием, загораются лампы над дверьми. Свет наотмашь бьет по лицу, но он
же помогает увидеть, что квартира уже совсем рядом.

Подползти к двери оказалось не так сложно. Он зашарил рукой по карману,
и мгновенно похолодело в груди, когда не нашел в нем ключа.

"Потерялся?! Ключ потерялся?! Как теперь? Что теперь?"

Человек судорожно задергал пальцами, но ключа найти так и не смог. Крик
сам собой вырвался из ноющей груди, завис дамокловым мечом, а потом рухнул,
отсекая последние ниточки, связывавшие его с реальностью.

безразделье

В больнице было серо; пахло хлоркой, лекарствами и старыми бинтами.

Человек приподнял голову и оглянулся.

Здесь, в палате, стояло шесть коек: две пустовали, на остальных чернели
чьи-то фигуры. Поздний вечер холодным чаем плескался в комнате и переливался
за венчики окон. Из-под двустворчатой деревянной двери с отломанной ручкой
торчал сплюснутый клочок света от люминесцентных ламп.

Человек пошевелил руками и ногами - они повиновались ему, хотя и плохо.

Все, что произошло с ним, всплыло откуда-то изнутри и злорадно
улыбнулось: "Вспомнил? Вспомнил!"

Человек тихонько застонал от бессилия. Ему сейчас было необходимо
оказаться дома - дома, а не здесь, в этой гигантской морилке!

Он приподнялся, опираясь на локоть, с отвращением провожая взглядом
разбегающихся тараканов. Нет, еще слишком рано уходить, слишком он слаб - не
дойдет. Ладно, подождем.

Человек откинулся на подушку и впился глазами в растрескавшийся
потолок, в люминесцентные светильники без плафонов. Он будет терпелив. Он
дождется.

5

...А земля уходила из-под ног, и Ренкру приходилось балансировать на
камнях, внимательно глядя, куда он ставит ноги. Потому что один раз еле
вытащили, когда он неосторожно попал ступней в расщелину и застрял. Хвала
Создателю, Скарр вовремя сообразил, что происходит, и поторопился прийти на
помощь - иначе бы катившийся сверху камень накрыл Ренкра.

Горгули маленькими помятыми комочками прыгали впереди и лишь изредка
поглядывали назад: как там великорослые чужаки, успевают ли? Тролль и альв
успевали, но силы у них были на исходе.

Внезапно Сирэм исчез. Долинщику показалось, что мастер свалился в
трещину, как недавно он сам. Но когда подбежали, оказалось, что Сирэм
отыскал еще один вход в вертикаль. Или... куда?

Гунмель протиснулся в отверстие, наполовину присыпанное каменной
крошкой, обернулся и махнул им рукой:

- Давайте за мной.

Скарр, а потом и Ренкр опустились на четвереньки и поползли - настолько
узким был этот ход. Но лучше такой, чем...

Снаружи снова загрохотали камни, что-то с треском ударило, внутри стало
темно.

Долинщик оглянулся. Сзади, там, где раньше серело скорчившееся в агонии
небо, сейчас светлел только тоненький овал, опоясывающий камень, который
заткнул вход в тоннель. В общем-то, чего-то подобного и следовало ожидать. И
теперь оставалось надеяться, что мастера выведут их отсюда.

Сирэм на случившееся отреагировал спокойно.

- Ничего, выйдем, - успокоил он.

И добавил тихо:

- Если ничего не изменилось.

Ползти по этой норе оказалось не так-то просто, особенно мешали
недостаток воздуха и страх, что они, может, навсегда заперты в этом