жизнь.
Ирка, я все время боюсь, и ты тоже...
прямо сейчас?
рядом с ним присела на краешек скамейки стройная элегантная дама. Он обратил
на нее внимание только тогда, когда она тихо произнесла:
ждать в такую жару, причем на самом солнцепеке. Мне почему-то казалось, что
в это время солнце будет с другой стороны.
ее руку, хотел поцеловать, но, как всегда, не решился, ограничился сухим
рукопожатием, - жара - это ничего. Это даже приятно. В Москве так редко
бывает настоящее лето, в прошлом году я не помню ни одного ясного солнечного
дня, сплошные дожди.
масса информации, - сказала Руденко. - Со стороны это может показаться
полнейшим бредом, но, кажется, я знаю, как зовут убийцу.
и доктор Руденко немного обиделась.
вероятность, что он член какой-то сатанинской секты. Там, знаете, дикая
смесь - вампиры, ведьмы, божества религии вуду.
тебе не хочется взглянуть, что там творится? А, Светуль? Ну, на минуточку!
Мы просто мимо пройдем, по другой стороне улицы.
час, пока до вокзала доедем...
Нам все равно от Пушки до Савеловского по прямой...
Маяковку.
зашептала Ира, подхватила сумку и побежала по аллее в сторону Пушкинской.
пробормотал:
так и тянет в сторону Пушкинской, и усмехнулся про себя:
застрелили или сработало взрывное устройство в автомобиле. Нет, это у меня
от жары. В моем возрасте нельзя сидеть на солнцепеке с непокрытой головой".
Михайловна. - Мне кажется, вы где-то не здесь.
слушаю. Вы сказали его зовут Руслан, и что-то еще о вампирах, ведьмах и
вуду.
все записала, вам надо обязательно прочитать. Правда, почерк у меня
докторский, то есть совершенно непонятный. Я сегодня же введу текст в
компьютер, отпечатаю на принтере.
Михайловна едва поспевала за ним.
вас разморило на солнце, очень опасно бегать в такую жару.
потом будем гулять.
тебе его жена?
говорить о ней нечего. Можно считать, труп. Как и сам Солодкин. Если человек
на игле, он труп.
не ради нас, таких красивых, мотается со своей видеокамерой в "Очаг".
Идиотам вообще везет, а уродам и дебилам особенно. Ты не заметила? - Ира
хохотнула и скорчила отвратительную рожу - вытаращила глаза, растянула
поджатые губы, пальцем сплющила нос, и на минуту стала чем-то похожа на
Люсю.
от наркотиков. Да хрен его знает, - Ира махнула рукой, - я вообще не
понимаю, зачем такие, как эта Люська, живут на свете.
детский дом и увидели Люсю. Низенькая, толстая, с плоским лицом. с круглыми
глупыми глазами. Такой уродины, такой идиотки сестрички еще не встречали.
хотела подружиться, но особенно навязчиво льнула к близняшкам, ходила за
ними по пятам, заглядывала в глаза, чистила им сапоги, стелила постели,
красиво взбивала подушки и сама была готова стелиться перед ними, словно
коврик, у которого нет другого назначения, кроме того, чтобы по нему ходили
ногами. Она подметала и мыла пол каждый день, а перед сном изводила
рассказами о своей волшебнице тете, у которой в пушистых клубочках пряжи
хранятся немыслимые сокровища, драгоценные камни, золотые монеты. Близнецы
обязаны были относиться к идиотке как к родной сестре. Они не имели права ее
обидеть, за это их могли посадить в дисциплинарный карцер, в сырой темный
погреб под сараем.
сравнимый, сладкий и манящий запах жертвы. Разве может остановиться акула,
чувствуя кровь? Разве в силах охотничья собака не бежать за подстреленной
дичью?
подростковыми прыщами. Сестры тихо корчились от смеха, наблюдая, как она
прилипает к зеркалу, без конца чем-то мажет прыщи, возится со своими
несчастными жиденькими сальными волосенками, делает идиотские прически,
нанизывая на голову всякие яркие резинки, заколки, зажимы, штук по десять на
каждую прядь.
бальзама для волос. Однажды они заметили, что Люська потихоньку, без спроса,
пользуется их бальзамом. Возможно, если бы она попросила, они бы разрешили,
но она стеснялась, и это было противно. Сестрички не пожалели всей своей
наличности, отправились в Лобню, купили тюбик с ароматным французским
депиляторием, который "удаляет нежелательные волосы нежно и эффективно",
выдавили бальзам в майонезную баночку, спрятали, а бутылку наполнили
депиляторием. По цвету и густоте он практически не отличался от бальзама.
на голове. Их душил смех, они кашляли, хрипло, тяжело, как при бронхите.
Самым мучительным был момент, когда Люся размотала полотенце и принялась
расчесывать свои жалкие перышки. Сестричкам казалось, что они сейчас просто
насмерть захлебнутся смехом. Почерневшие, скорченные пряди оставались на
щетке, на руках, валились на плечи. Люся выпучила глаза, раскрыла рот, но не
могла издать ни звука, трясущимися пальцами ощупывала голову и все снимала,
снимала сожженные клочья волос, собирала их в пригоршни, разглядывала
ошеломленно и опомнилась лишь тогда, когда встретилась глазами со своим
отражением в зеркале.
не так уж эффективен. Люся полысела местами, как будто болела стригучим
лишаем. Именно этот диагноз и поставила ей Света, когда, кашляя и обливаясь
слезами, попыталась по-матерински утешить бьющуюся в истерике девочку.
твои шикарные волосы! Ирка тоже ревет. Ну что теперь делать? Мы тебя
предупреждали, не трогай бродячих кошек, - говорила она, стряхивая мертвые,
похожие на обгорелую паклю волосы с тумбочки под зеркалом, сметая их на
совок, - мы, наверное, тоже заразились, и все в доме заразились. Нельзя
думать только о себе, Люся. Ты живешь в семье и обязана нести
ответственность за каждого ее члена.
их, - простонала сквозь кашель и слезы Ирина, - нельзя быть грязнулей.
Видишь, чем это кончается?
дрожащую Люсю отправили в изолятор, а их - в Лобню, за фельдшерицей. Было
одиннадцать вечера, лил холодный дождь. Фельдшерица жила на окраине, в
собственном деревянном домике. Идти надо было по шоссе, потом черев поле, по
проселочной дороге, потом опять по шоссе, всего три километра. Они шли под
одним зонтиком, в пятнистых камуфляжных куртках, в потертых джинсах, в
резиновых сапогах, и всласть ныряли в бушующие горячие волны смеха,
выпрыгивали, хватали ртом черный ночной воздух, наполненный искрами мелкого
дождя, и к дому фельдшерицы подобрались чуть ли не ползком, так ослабли.
рассказали, что с их любимой сестренкой случилась беда. Ирина икала, и
старушка заставила ее выпить залпом стакан воды.
когда узнала, что волосы отвалились после использования импортного
питательного бальзама, прочитала целую лекцию о вреде зарубежной косметики и