- Борт из Москвы пригнали, все надежно.
- Кто платит?! - он забыл о подслушивающих устройствах.
- Насколько я понял, американские банки. Ну, или банки стран НАТО... Долго
объяснять.
- Ты что, больной?
- Не больше, чем ты, - усмехнулся Шабанов, укладываясь на кровать. -
Кстати, мне понравилось в "веселом" отделении. Такое там к тебе отношение,
я скажу! Все Митрич, Митрич... Вот бы полежать!
- Еще належишься... Короче, я лечу с тобой! - он пристукнул ладонью по
колену, видя движение к противлению. - И без обсуждений! Тебя сейчас
обдурить - раз плюнуть. Ты находишься во внутреннем и внешнем стрессе, не
замечаешь деталей, не видишь тонкостей проблематики. Сейчас ты упертый,
оглашенный, или, говоря на местном языке, пациент с утраченным
психоанализом и частичной потерей ориентации в пространстве суггестивности.
Кадет вырос в среде ученых и еще с суворовского отличался заковыристой,
научной речью и владел некими словами, значение которых иногда знал только
он один или уж слишком узкий круг лиц. Тогда неотесанному деревенскому
Герке Шабанову это очень нравилось и он некоторое время даже пытался
подражать товарищу Жукову, рыская в философских словарях.
- Сам-то понял, что сказал? - Герман отвернулся к стене. - Вали отсюда. Я
так и знал, липнуть начнешь. Вали. У тебя есть дела поважнее... Нет, на
самом деле! Неужели оставишь Катерину в тяжелейшем состоянии? А, Митрич?..
Я бы не оставил.
Он молчал минут пять, скрипел креслом, чесался и швыркал носом.
- Пожалуй, ты прав... - сказал на выдохе. - Нельзя оставлять...
- Прикрой меня, - еще раз попросил Шабанов. - Тебя здесь знают и любят...
Прикрой, чтоб в хвост не зашли.
- Прикрою, - товарищ Жуков решил уходить через двери. - Заодно проверю их
чувства...
Герман уснул, так и не поняв ничего о чувствах, и проснулся оттого, что
постовая сестра стояла над ним с солдатской фуфайкой, шапкой и резиновыми
сапогами в руках.
- Вставайте, одевайтесь! - скомандовала отвратительным, мерзким голосом,
будто старшина на подъеме. - Быстро! Быстро!
Он продрал глаза - время всего три часа! И сестра - та самая толстая тетка,
что дежурила в первый день, - тоже заспанная, с припухшими глазами, но
какая-то настороженная, с затаенным испугом, прикрываемом властным окриком.
- Зачем? - Шабанов утер слюнку, набежавшую на подбородок - спал крепко, как
в детстве.
- Вас перевели в другое отделение!
- Ого! - остатки сна слетели мгновенно: началась какая-то подвижка!
Неизвестно, в лучшую или худшую сторону, но что-то произошло, иначе бы не
стали дергаться ночью, перевели бы утром. При всем раскладе такая срочность
могла означать, пожалуй, начало нового периода и задействованный в игре
госпиталь приступил к выполнению решения комиссии. Его признали невменяемым
и теперь переводят в "веселое" - это в лучшем случае...
А эту тетку предупредили, что пациент со сдвигом и набрасывается на
женщин...
После генеральской палаты и стеганого барского халата предложенная сестрой
одежда наводила на мысли, более печальные: даже солдатики в таких обносках
не ходят... В принципе, пусть переводят хоть куда, главное, чтоб решеток на
окнах не было, поскольку через два с половиной часа надо быть за
территорией госпиталя. На улице тетка стала посмелее, все-таки уже рассвет
пробивался на небе и в парке не так темно. Шагала она впереди и вела не к
"веселому" отделению - по направлению к моргу, за которым вчера состоялся
сговор с родителем "Принцессы".
- Туда мне еще рано, - попробовал пошутить Шабанов. - Я солдат еще живой.
Она не удостоила ответом, прошествовала мимо каменного сарая и потянула
вглубь парка. Дорожки тут были малохоженные, подснежники еще не убранные и
под ногами зачавкала грязь - в густом, молодом ельнике дотаивали сугробы.
Сестра единственный раз оглянулась на него, посмотрела как-то странно, и
Герман подумал, что возможен совсем иной оборот: эта тетка запросто может
напасть и изнасиловать кого хочешь.
- Как на расстрел ведете! - шлепая по лужам, засмеялся он. - Даже страшно
становится...
Через минуту все прояснилось. Грязная дорожка вывела к старому двухэтажному
особняку с решетками на окнах - инфекционному отделению госпиталя, внешне
мало чем отличающимся от морга. Сестра ввела в приемную, посадила на
скамейку и сунулась в какие-то двери.
- Привела, принимай, - пробурчала, шурша бумагами. - Хватит спать-то...
И ушла, даже не взглянув на Шабанова. А он тем временем решал, сейчас
сорваться и сигануть через забор, или еще часика полтора подремать на новом
месте. Задача была нелегкая: слишком ранний побег опасен тем, что могут
начать розыск, поднимут тревогу, а переждать оставшееся время в палате -
как выбираться, если выход лишь через дверь и порядки в инфекционном
намного строже, чем в хирургии. Но это ерунда, можно прорваться в наглую.
Хорошо, что привели сюда, а не сразу в дурдом, где охрана и могучие
санитары с дубинками и смирительными рубашками. Запихали в инфекционное не
просто так, чтоб ощутил контраст после генеральской палаты. Хирург доложил,
что рана зарубцевалась, Заховай отдал соответствующий приказ задержать в
госпитале под любым предлогом, пока не вынесли окончательный диагноз, и
заодно чтоб прихватил к основному заболеванию что-нибудь сопутствующее,
например, дизентерию, гепатит или еще какую заразу. Коли к нему относятся,
как к душевнобольному и уже списали со всех счетов, ожидать можно все, что
угодно! Машина катит на него! Здесь нельзя ни к чему прикасаться и
желательно дышать через раз...
Пока он размышлял, из комнаты появилась сестра в марлевой повязке,
халдистая, развинченная девица, включила настольную лампу и долго смотрела
в бумаги - туго соображала после сна. Флиртовать с такой, тем более,
соблазнять он не смог бы даже в голодный год за мешок картошки, но тут надо
было расположить ее в любом случае и просидеть в приемной до нужного часа,
чтобы потом незаметно сквозануть из отделения и таким образом избежать
ранней тревоги.
Скрываясь под маской, сестра вкусно зевнула, пошелестела бумагой.
- Кто зевает днем, тот не зевает ночью, - проговорил Шабанов, придвигаясь к
столу.
- Не пойму, - девица нашла очки. - Когда последний раз стул был?
Он все понял, однако облокотился на стол, отвел в сторону разделяющую их
лампу.
- А не было стула! Ни стола, ни стула!
- Ладно, остряк... Где анализы?
- Пока еще во мне...
- Здесь написано - результаты анализов... - она перебрала бумажки, нашла. -
Пишут, как курица лапой... Понимай как хочешь... Так когда последний стул?
- Хочешь, по секрету? - Герман потянулся к сестре. - Я запорами страдаю...
- Это заметно, - она отодвинулась, не отрываясь от бумаг. - Ерунда
какая-то... Какой врач сюда направил? Фамилия?
- Откуда же знать, красавица?.. И за что, тоже не знаю!
Сестра наконец-то подняла глаза, прикрывая рукой слепящую лампу, разглядела
задрипанную фуфайку, шапчонку на макушке.
Флинт Эрик
Гуревич Георгий
Гюго Виктор
Ильин Андрей
Володихин Дмитрий
Шилова Юлия