Чтение 67–й страницы книги ~Двойной капкан~

по всем каналам Центрального телевидения, - продолжал С. - Мы вынуждены
выполнить это требование. Включаем запись...

6.16

Мне не удалось в полной мере оценить операторское искусство Гарри
Гринблата. В тот момент, когда на экране общие планы станции сменились
началом нашей операции, кто-то сзади слегка дернул меня за рукав. Я
оглянулся. Это был компьютерщик Володя. Я незаметно вышел за ним в коридор.

- Приказ Голубкова, - быстрым шепотом сказал он. - "Начинайте
немедленно".

Я достал "уоки-токи" и вызвал Артиста.

- Слушаю, - ответил он.

- Твой выход.

- Но договорились в шесть сорок.

- Приказ Голубкова: начать немедленно. Как понял?

- Понял тебя. Начинаю.

Я сунул "уоки-токи" Володе:

- Дуй наверх. Как только вертолет взлетит, сообщишь. Только не дай бог,
чтобы тебя заметили. Понял?

Володя исчез. Я вернулся в комнату отдыха. Моего временного отсутствия,
похоже, никто не заметил. Все, не отрываясь, смотрели на экран телевизора.
Лишь Крамер искоса взглянул на меня. Я кивнул. Он тотчас отвел взгляд.

На экране возникла крыша машинного зала и опускающийся на нее "Ми-1". Но
что было дальше, досмотреть никто не успел.

Дверь распахнулась, ворвался Артист с автоматом "узи" в руках, быстро
прошел по комнате, вглядываясь в лица людей. Затем круто повернулся к
Генриху:

- Где Люси?

- Успокойтесь, Семен, - сказал Генрих. - Все смотрят телевизор, а вы
мешаете.

Не оглядываясь, на звук Артист выпустил по экрану короткую очередь.
Кинескоп взорвался, осыпав всех стеклянной пылью. Не знаю, намеренно он это
сделал или так получилось само собой, но я почувствовал облегчение. Он
избавил обычных, ничего не подозревавших людей от ужаса Апокалипсиса. А для
них это был бы настоящий Апокалипсис. И настоящий ужас.

- Где Люси? - повторил Артист.

- Серж! - приказал мне Генрих.

- Сенька! - заорал я. - Ты что, опупел?! Немедленно отдай ствол!

Но он будто и не услышал меня.

- Я знаю, где она! - сказал он и выбежал в коридор. Я рванул следом.
Генрих - за мной. А за ним - Боцман, Муха и Док.

Артист опередил нас на полминуты. Еще из приемной мы услышали автоматную
очередь, а потом увидели картинку, которая была, пожалуй, эффектней, чем
захват атомной электростанции неизвестными террористами.

Замок на двери компьютерной был будто вырезан очередью из "узи" с его
скорострельностью тысячу четыреста выстрелов в минуту. Посреди комнаты стоял
Артист, безвольно опустив руку с "узи", и молча смотрел на труп Люси Жермен.
А потом поднял голову и посмотрел на нас.

Вот тогда я и понял, что он когда-нибудь обязательно сыграет Гамлета.

Потому что он плакал. По-настоящему. Молча. Слезы катились по его
светлой, отросшей за ночь щетине и скапливались в углах рта. Он осторожно
обошел то, что когда-то было блистательной Люси Жермен, аккуратно прикрыл за
собой дверь и взглянул на Генриха.

- Зачем вы убили ее? - негромко спросил он и тут же вскинул "узи" с такой
стремительностью, что Мухе пришлось совершить лучший в своей жизни бросок,
чтобы успеть перехватить его руку. Три или четыре пули выбили из паркета
щепу, а затем раздался сухой щелк. Рожок автомата был пуст. На помощь Мухе
кинулись Боцман и Док. Артист отбивался как бешеный. И если бы не Док, даже
не знаю, как бы ребята с ним справились.

Наконец, они притиснули его к полу. Он немного полежал, а потом хмуро
сказал:

- Отпустите.

- А будешь хорошо себя вести? - спросил Муха.

- Буду, - пообещал Артист.

Его подняли. Он прислонился к стене, немного постоял и нацелился
указательным пальцем в грудь Генриха:

- Тебе конец, сука. Понял?

Генрих сунул правую руку в карман пиджака.

- Не делайте этого! - предупредил я. Но он не внял. В руке его появился
"глок" - и очень быстро, нужно отдать Генриху должное, почти мгновенно. И
тут уж мне пришлось проявить некоторую расторопность. Хороший инструмент
ПСМ, точный. Его пуля вышибла "глок" из руки Генриха с такой силой, что
австрийская пушка шмякнулась о стену и грохнулась на паркет прямо под ноги
Рузаеву и Азизу, которые появились в дверях кабинета и обалдело наблюдали за
происходящим.

- А я ведь предупреждал, - мягко укорил я Генриха, который скрючился над
отсушенной выстрелом рукой. Но левую руку, в которой был взрывной блок, из
кармана все же не вынул.

- Что тут творится? - заорал Гринблат, протискиваясь в кабинет с камерой.

- Хватит съемок, - сказал я ему. - Вы уже наснимали на Пулитцеровскую
премию. Ничего не происходит. Давайте выйдем на минутку, - обратился я к
Генриху. - И снимите вашу идиотскую "ночку", вам сейчас не от кого прятать
лицо.

Он стащил "ночку", вытер обильный пот и послушно вышел за мной в
приемную. Я плотно прикрыл за собой дверь и сказал:

- Вам нужно немедленно убираться со станции. Вы меня понимаете? И когда я
говорю немедленно - это и значит немедленно.

- Из-за этого психа? - презрительно спросил он.

- Нет.

- Из-за чего?

- Попробую объяснить. Хотя мы тратим на это драгоценное время. Впрочем,
это ваше время, а не мое. Вы видели начало репортажа о захвате станции? Как
мы выходим из лодочного сарая?

- Да. И что?

- Этих кадров не мог снять Гарри. Они с Блейком были уже внутри станции.

Генрих подобрался, как рысь перед прыжком:

- Кто же их снял?

- Не знаю. Это сейчас не самое важное. Есть кое-что поважней.

Я подошел к телевизору "Рекорд" и щелкнул пусковой клавишей.

- На всех пяти каналах "Тринитрона" была одна и та же картинка, -
напомнил я, пока этот старый чайник разогревался. - Вы дважды проверяли.
Правильно?

- Да.

- А теперь смотрите.

Я нажал кнопку пятого канала - рябь. Четвертого - рябь. Третьего и
второго - тоже рябь. И наконец ткнул в кнопку первого канала.

На мутном экране мелькнул конец какого-то детского мультика и появился
ведущий. Не С. Совсем не С.

- Продолжаем программу "Доброе утро", - лучезарно улыбнувшись, произнес
он. - Но сначала - чуть-чуть рекламы. Оставайтесь с нами.

Генрих шагнул к "Рекорду" и прощелкал подряд все кнопки, словно проверяя,
не смошенничал ли я. И понял, что не смошенничал. Он выключил телевизор и
быстро спросил:

- Что это значит?

- Это значит, что вы по уши в говне. И втянули в него и нас. Я как
чувствовал, что не надо связываться с вами. Но я не видел ваших чеченских
друзей. Но вы-то видели! Или вы такой же сумасшедший ублюдок? Хватит
болтать. Я оказался связанным с вами, поэтому в моих интересах, чтобы вы
ушли чисто. Пока у вас в руках взрывной блок, у вас есть шанс. Поэтому я и
говорю: немедленно улетайте.

- А вы? - задал он дурацкий вопрос.

- Попробуем отмотаться. Это будет стоить, конечно, немалых бабок. Мы
работали на службу безопасности КТК. Во всяком случае, были в этом уверены.
И к счастью, никого не убили и даже не покалечили. Да рожайте же, черт вас
возьми!

Генрих открыл дверь кабинета и вывел в приемную Рузаева и Азиза.

- Быстро в вертолет! - приказал он. - Запускайте двигатель. Я подойду
через минуту.

- Я дал Президенту Ельцину срок до четырнадцати ноль-ноль, - заявил
Рузаев, гордо выставив вперед свою бороденку. - Я должен провести переговоры
с его полномочным представителем. Султан Рузаев никогда не меняет своих
решений. Слово горца крепче булата!

- Да проведете вы свои переговоры! Из Грозного. И весь чеченский народ
будет рукоплескать своему герою!

Эта перспектива, судя по всему, понравилась Рузаеву. Он величественно
кивнул и вышел.

- А как же... - начал было Азиз, но Генрих прикрикнул:

- Бегом! Если кто-нибудь попытается помешать - стрелять сразу!

- Я хотел спросить: а как же мистер Тернер? - все же договорил Азиз. - Мы
же не можем оставить его!

Генрих остановился.

- Какой... мистер Тернер? - негромко спросил он.

- Мистер Джон Форстер Тернер. Лондонский журналист. Неужели вы не узнали
его? Я, правда, тоже не сразу узнал. Из-за его бороды.

Я понятия не имел, кто такой этот мистер Тернер, но известие о нем, как
мне показалось, подействовало на Генриха ошеломляюще. Посильней, чем
передача "Доброе утро".

- Откуда вы знаете мистера Тернера? - так же негромко спросил он.

- Я же встречался с ним в Нью-Йорке, - объяснил Азиз. - Передавал ваше
предложение. И пароль - про Майами. А потом он прилетал в Грозный.

- Рузаев его тоже... узнал?