Чтение 67–й страницы книги ~Скрут~

исчерпав их запас, он взялся придумывать новые. Первая же встреченная им
женщина - молодка у калитки - испуганно отшатнулась от незнакомого парня,
видимо, пьяного, который трусцой бежал по улице и ругался в голос.

- Эй, ты чего? - завопила она, поймав на себе его оценивающий взгляд. -
Вот сейчас собаку спущу!

- В дерьме я видел вашу собаку, - сказал Игар устало. - Там на мельнице
рожает какая-то паршивая приблуда, так госпожа повитуха, которая без денег
роды-то принимает, вас в помощь зовет. Молодка выпучила глаза:

- Меня?!

- Вас, - буркнул Игар, чувствуя, как поднимаются в душе и злоба, и
раздражение, и отчаяние. - Женщину какую-нибудь...

Молодка хлопнула калиткой так, что зашатался забор:

? Не знаю ничего! Ничего не знаю, ни повитух, ни приблуд никаких, а ты,
ежели будешь озорничать...

Игар повернулся и пошел прочь. Две девушки, встреченные им у соседних
ворот, испуганно завертели ; головами:

-Мы-не... Боязно...

Игар ругнулся в последний раз и потрусил обратно.

Солнце, красное, как помидор, садилось за реку; пастухи собирали коров, с
того берега слышался басовитый перезвон колокольчиков да протяжное глубокое
"му-у-у"...

- Там она, - мельник неприязненно махнул рукой в сторону сарая.

В сарае стонали. Игару сразу вспомнились роды Тири, костер с ароматными
травами, плачущий Глаб, освещенные окна во всем доме... Он зябко повел плечами,
прогоняя нехороший, струящийся по спине холодок.

- Тиар, - сказал он, не заглядывая даже вовнутрь. - Не идет никто. Парши
боятся. Все.

Некоторое время было тихо; потом Игар услыхал шорох соломы и негромкий
голос Тиар:

- Кричи, не стесняйся никого. Им какое дело? Кричи, не держи себя...
Давай...

Вопль, донесшийся затем из сарая, заставил Игара покрыться потом и
отскочить.

Тиар вышла, вытирая руки какой-то тряпкой,- Игар в ужасе заметил, что
тряпка становится красной, даже рыжей какой-то.

- Ты хорошо просил?- спросила она озабоченно. - Не идут?

Игар отвернулся. Помотал головой:

- Не идут.

Тиар покивала; на лице ее не было ни тени возмущения:

- Ладно... Помоги мне, пожалуйста, сам. Несколько долгих секунд он верил,
что ослышался. Однако Тиар смотрела на него неотрывно - все так же пристально и
доброжелательно; содрогнувшись, он отступил на шаг:

-Я?

- Это несложно,- она не отводила глаз, карих с зелеными звездочками. - Я
скажу, что делать. Надо пособить, Игар. Такое дело.

Он сглотнул. В ужасе замотал головой:

- Нет. Я не могу. Я... боюсь. Губы ее чуть дрогнули:

- И я боюсь, Игар. И она боится... И ребенок, который из нее сейчас
выбирается, боится тоже. Так что же делать?..

...К речке спустились в предрассветном мраке. Небо обложило тучами, и не
разглядеть было не то что звезды Хота - луны.

Игар долго и отчаянно умывался. Бросаясь в лицо, ледяная вода на какое-то
мгновение возвращала его к жизни; потом стекающие в реку капельки становились
теплыми, как его кожа, и всякий раз он длинно, прерывисто вздыхал.

- Молодец, - сказала невидимая в темноте Тиар. Он дернулся:

- Я?!

Вечер и половина ночи прошли для него в полубреду. Он, прежде слабеющий от
одного только крика роженицы, помогал принимать младенца; в памяти осталось
немногое, но и этого хватит...

Тиар распоряжалась отрывисто и внятно. Он менял какие-то окровавленные
тряпки, держал какие-то инструменты, куда-то лил какую-то воду; несколько раз
ему с трудом удавалось удержаться от обморока. Он прекрасно помнил это чувство,
когда перед глазами сгущается муторная темнота и подгибаются колени; как ему
удалось не грохнуться - останется тайной.

Лица роженицы он не помнил; какое-то заурядное, достаточно грязное лицо с
красными от лопнувших жилок глазами. Он не понимал, как Тиар удается говорить с
ней так неподдельно ласково и чуть не по-матерински твердо: сам Игар не мог
относиться к роженице иначе, как с брезгливой жалостью. Он боялся и маялся,
стискивал зубы и боролся с обмороком, и делал то, что велит Тиар, и
отворачивался при этом, старался не смотреть, закрывать глаза...

- Полюби его, - уговаривала роженицу Тиар. - Он же чувствует, как ты его
не хочешь... Такая злоба... За что?! Чем он виноват? Это же... Полюби, это
твое, это все, что у тебя есть в мире... Твой дом, твое достояние... Полюби!

Роженица мычала, и по щекам ее текли слезы. А потом Игар впервые в жизни
увидел настоящего новорожденного младенца - не в нарядных пеленках, как их
показывают на смотринах. Он на секунду замер с открытым ртом - существо в руках
Тиар вопило. Пурпурное, похожее на неопрятного зверька - и в то же время
несомненно человеческое, с тонкими волосами на макушке, с ресницами на
прикрытых веках, с крохотными, беспорядочно сжимающимися ладонями...

- Девочка, - сказала Тиар счастливо. - Посмотри, Нита, какая девочка...

И, не смущаясь страшной синей пуповиной, уродовавшей новорожденное
существо, она показала его матери. Поднесла поближе, что-то вполголоса
приговаривая, - и Игар замер, увидев, как серое заурядное лицо бродяжки
преображается вдруг, становясь почти...

Он не знал слов. Он вышел, шатаясь; в темноте двора, несмотря на запрет
хозяина, изнывали от любопытства двое работников и служанка:

- Ну?!

Он отодвинул их плечом и пошел прочь; к реке...

- Плохо тебе было?- негромко спросила Тиар, и в ее голосе он уловил
непривычную теплоту.

- Я, наверное, не гожусь в подмастерья, - отозвался он глухо.

Тиар засмеялась:

- Некоторые мужья по десять ребятишек у собственной жены принимают- и
ничего...

Он снова плеснул себе в лицо ледяной водой и ничего не ответил.

- Я думала, что мне и тебя придется откачивать, - сказала она с усмешкой.
- К счастью, Нита довольно быстро и легко разродилась.

- Легко?!

Некоторое время оба молчали.

- Тиар, - наконец сказал он шепотом. - Я чего-то не понимаю. Почему в мире
все происходит так... как будто люди растут на грушах?! Почему их по-прежнему
так много, если... родить одного- хуже камеры пыток? Как человек... то есть
женщина... может обрекать себя на это, еще и радоваться?!

В темноте он увидел ее глаза. В них отражался отблеск далекого огня- но
ему показалось, что это загорелись наконец зеленые звездочки.

- Ты мальчишка, - сказала она непривычно мягко. - Но ты кое в чем прав...
Кто не знает, как жизнь приходит, - тот ничего не знает о жизни, Игар. Если бы
они... все... - она прерывисто вздохнула. - Мужчины, гордые своим красивым
блестящим оружием... если бы все они знали эту цену не понаслышке... - она
коротко усмехнулась. - Но это глупость. Ничего не изменилось бы, Игар. Ничего,
- он увидел, как звездочки в ее глазах дрогнули.

Ему вспомнилось селение Холмищи, в просторечии именуемое Кровищами. Жирная
трава на поле давней битвы; девочка с деревянным украшением на шее, стоящая в
проеме низкой двери...

Ему страшно захотелось помянуть Холмищи и сказать Тиар, что ее сестра
помнит ее и беспокоится. Ему так сильно и всерьез захотелось признаться в этом,
что он испугался и больно .прикусил язык.

- Но насчет камеры пыток - ты не прав, - она вздохнула. - Ничего страшного
в этом нет. Все плохое забывается так быстро... Иначе, ты прав, мир бы вымер.
Если бы женщины думали только о своих страданиях...

-- А ты рожала? - спросил он прежде, чем успел подумать.

Наступила тишина; он обнаружил вдруг, что видит ее силуэт. Занимался
рассвет, видны стали очертания мельницы, и дома, и сарая, стоящего поодаль, и
стены камыша...

- А я не рожала, - сказала она мягко. - И не смущайся, ты не спросил
ничего ужасного. У каждого человека своя судьба...

- Я действительно помог тебе сегодня? - спросил он после паузы. -
Действительно... от меня был толк? Теперь он мог видеть, как она улыбается:

- Даже удивительно, как тебе это удалось... Такому бледному, на грани
обморока... Но если бы ты принимал роды дважды в неделю, как я, - ты очень
скоро привык бы...

- Дважды в неделю?!

- Иначе мир опустеет, Игар.

Воды не было видно - такой плотный стоял над рекой туман. Зато берега
просматривались ясно, и во всей красе явилась мельница; из маленького окошка
показалось заспанное, помятое лицо служанки.

- Жалко, что мельница не ветряная, - сказала вдруг Тиар. - Я с детства
обожаю ветряные мельницы... А здесь что- вода в лотках...- она вздохнула. - Я
думаю, она научится любить этого ребенка. Хоть и собиралась придушить его сразу
после рождения.

- Да ее саму надо придушить! - возмутился он искренне.

Тиар опустила ресницы:

- Не стоит. Не надо так говорить. Ее ведь тоже кто-то когда-то в муках
рожал...

У дверей сарая гурьбой стояли мельник с женой, работники, служанка, две
собаки и пара ребятишек. Все без исключения, вытянув шеи, с любопытством
заглядывали вовнутрь.

Спать не пришлось. Игар боялся, что Тиар после тяжелой работы потребует
отдыха, - но она сама заговорила о том, чтобы трогаться немедля. Отдохнувшая
Луна резво помахивала хвостом; когда взошло солнце и далеко позади осталась