Чтение 67–й страницы книги ~Имя мое легион~

весь ужин немножко смахивал на тайную вечерю.

Узнав, что Борис женится на Нине, комиссар дома чудес
долго тряс ему руку:

-- Ну, поздравляю! И красавица, и умница, и из хорошей
семьи.-- В глазах парт-Мефистофеля светилась честная радость.--
Тебе очень и очень повезло. Желаю тебе с Ниной счастья!

За день до отлета Борис заехал в дом под золотым петушком.
Он хотел посоветоваться с Максимом, но тот был в отъезде. За
окном свистел ветер и стучал ветками деревьев в витражи с
темными ликами святых. На полках молчаливо поблескивали книги,
где красивый папа собирал свою мудрость и где хранились ключи
счастья и несчастья, ума и безумия, жизни и смерти. Те ключи,
которые называют Богом и дьяволом.

Борис вспомнил свою первую встречу с Максимом, когда он
собирался писать книгу о гомо совьетикус и когда они спорили о
книге философа Дени де Ружмона "Роль дьявола". Он взял с полки
этот новейший справочник по сатано-ведению и невольно опять
почувствовал себя как Фома Неверный.

"Дьявол опасен не тогда, когда он показывается и пугает
нас, а только тогда, когда мы не способны увидеть его,--
фантазировал философ.-- Дьявол не умеет любить и не любит тех,
кто любит... Там, где любовь фальцифицируется, вы узнаете его
по его плодам".

Фома Неверный перелистнул несколько страниц.

"Здесь встречаются все экстремы -- ненависть и нежность,
радость и печаль, мудрость и безумие, жизнь и смерть... Крайняя
неустойчивость положений и суждений... Ад страсти, которая не
имеет другой цели, кроме несчастья... Дьявол -- это никто и
ничто, которое рождает лишь ничто".

"Ох, эти мне философы,-- подумал Фома
Неверный.-Вместо того чтобы сказать просто и ясно, накрутят
такого, по ту сторону добра и зла, что и сам черт не
разберется". И он опять полез по книгам, где спорили папа
Иннокентий Восьмой и папа Фрейд.

Кот Васька прыгнул на стол и улегся погреться под лампой.
Виляя хвостом, пришла немецкая овчарка и сочувственно лизнула
ему руку. Около полуночи Фома Неверный захлопнул книги и
погладил собаку по голове:

-- Ну что ж, Рексик, посмотрим, кто из них прав -- папа
Иннокентий или папа Фрейд...

Провожая Бориса в аэропорт, Нина сидела в такси и
сосредоточенно крутила свое обручальное колечко.

-- Когда же ты приедешь?-- спросил он.

-- Вот только вылечу папку,-- она погладила его по руке,--
и сразу приеду.

Потом она подумала немножко и шепнула:

-- Если будет невтерпеж, можешь мне даже изменять. Но
только телом. А душа чтоб моя была. Видишь, какая я
либеральная?

Когда дали сигнал на посадку и пассажиры стали выходить к
самолету, Нина прижалась к Борису и протянула губы для
прощального поцелуя. В глазах девушки стояли крупные чистые
слезы. В первый раз за все время Нина плакала. Кругом торопливо
сновали люди. На взлетной дорожке ревели моторы самолета.

-- Жди меня,-- шептала она сквозь слезы,-- Обязательно
приеду... На девяносто девять процентов...

После отъезда Бориса Руднева председателем дома чудес стал
его заместитель Мушер Дундук. Если сам Мушер был человеком
довольно простым, то зато его жена Диана была женщиной довольно
сложной. Как говорится, дамой с фокусами.

Вся беда в том, что у Дианы был избыток энергии. До
замужества, когда Диана была шансонетной певичкой, она
распыляла эту. энергию на сцене -- бегала там в полуголом виде,
махала ручками и дрыгала ножками. А после замужества от избытка
энергии она устраивала сцены своему мужу. Недаром наши деды
говорили, что жениться на шансонетках -- это гиблое дело, будет
у тебя не жизнь, а сплошной кордебалет. И вот такой-то
кордебалет получился у Мушера.

Роста Диана была небольшого, но с формами хорошего
гимнаста. Волосы черные и жесткие, как конская грива. Глаза
темные и с этакой искоркой. Кожа смуглая, как у цыганки, и с
такими конопушками, словно она загорала через решето. Но в
общем личико вполне симпатичное.

Только вот нижняя челюсть и зубы были у Дианы в точности,
как у щуки. И в жизни она тоже была очень-таки зубастая и
языкастая. Поэтому когда чудики из дома чудес познакомились с
ее характером, то сразу прозвали ее Фуфу. И так все к этому
привыкли, что потом даже и сам Мушер называл ее Фуфочкой.

Помимо длинного и острого языка Фуфу обладала довольно
острым умом и какой-то вечной неудовлетворенностью. Поэтому она
никогда не довольствовалась тем, что имеет, и всегда мечтала о
большой карьере; Когда Мушер стал председателем дома чудес,
Фуфу довольно потирала руки:

-- Ну, Мушер, теперь давай делать карьеру! Ты только не
будь дураком и слушай, что я тебе говорю.

Приходит Мушер с работы, а Фуфу сразу начинает:

-- Смотри, Мушер, у всех начальников машины. А почему ты,
Мушер, пешки ходишь? Ты что, рыжий?

Жили они в поселке Недоделкино, среди всякой богемы и
неудачников, которых так и звали -- недоделки из Недоделкино.
Ну и Фуфу> конечно, недовольна:

-- Мушер, вон Жоржику, такому сукиному сыну, и дали новую
квартиру. А почему тебе ничего не дают? Эх, ты, тюфяк.

Мушер был интересным мужчиной, хорошим работником и
примерным семьянином. После работы он никогда нигде не
задерживался и стремглав летел домой, отдавая все свое
свободное время жене и дочери. А Фуфу его только пилила да
пилила:

-- Мушер, а когда ты купишь мне меховое манто? Какая же я
жена начальника, если без манто?

Но жили они в общем довольно счастливо. До тех пор, пока
не произошло одно странное происшествие. А началось все это,
как обычно, из-за сущего пустяка.

Как-то вечером Мушер и Фуфу зашли в гости к Жоржику
Бутырскому, чтобы посмотреть на его новую квартиру. А у
Жоржика, как у тройного агента, в это время сидели его друзья
из Союза молодых гениев -- СМОГ и "Самиздата". Там же крутилась
американская ведьма Дока Залман, которая прикидывалась
меценаткой и таскала им под юбкой наркотики, а уносила, тоже
под юбкой, произведения "Самиздата", которые потом ее отец,
ведьмак Кока Бондарев, печатал в эмигрантском издательстве СТН.
Ну а Жоржик за всем этим следил и доносил куда надо.

Все было хорошо, пока Фуфу не завела свою обычную волынку,
какая она хорошая и какой у нее плохой муж. Жоржик
слушал-слушал, а потом и говорит:

-- Хочешь, Фуфу, я тебе помогу? У меня есть целая куча
моих бывших невест -- всякие проститутки, алкоголички,
наркоманки или нимфоманки. Я сейчас организую из них женский
отдел Союза молодых гениев. И всем им мужика хочется. Давай я
познакомлю с ними Мушера, и тогда ты от него отдохнешь. И он от
тебя отдохнет.

Фуфу надулась и молчит. А Жоржик раскладывает на столе
свой семейный альбом, напоминающий рекламу публичного дома, и
говорит:

-- Ну, Мушер, выбирай. Какую тебе -- рыженькую или
черненькую?

Почти все девочки в альбоме были голенькие, и Мушер
немножко заинтересовался. А Фуфу аж позеленела от злости. Потом
она вспомнила, что главная сила женщины в слезах, и как
зарыдает в три ручья.

Мушер ее успокаивает:

-- Фуфочка, да ведь Жоржик только пошутил. Ведь ты у меня
лучше всех. И ни на кого я тебя не променяю.

Но Фуфу была не из тех, которые так быстро прощают шутки,
которые им не нравятся. Как бывшая артистка эстрады, она
разыграла самую настоящую истерику. По всем правилам искусства.

Собрали со стола голеньких невест и перешли на политику, а
Фуфу все рыдает. Заговорили о Тарсисе и дурдомах, а Фуфу все
дурит и изображает судороги. Завели радио, а Фуфу голосит
громче радио. Ну прямо как кликуша-плакуша.

В конце концов Мушеру не оставалось ничего другого, как
увезти ее домой. На этом подобные истории обычно и кончаются.
Но здесь история только начиналась.

Чтобы проучить Мушера, Фуфу решила притвориться, что в
результате этого вечера она немножко помешалась. И начала она
фантазировать такое, что это даже и повторять как-то неудобно.
В общем, на следующее утро она говорит Мушеру:

-- Ну и спишь же ты, Мушера, как баран. Неужели ты. ничего
не слышал?

-- Нет,-- говорит Мушер.-- А что?