любовью? Аполлон не решился бы ответить утвердительно на этот вопрос. Но,
по крайней мере, чувство было весьма сильным. Хитрая троянка догадалась об
этом и крутила влюбленным богом как хотела. Она требовала невиданной
красоты украшений, и Феб спешил донимать просьбами Гефеста. Ей захотелось
иметь ожерелье из черного жемчуга и приходилось отправляться в гости к
Посейдону, напоминая властителю моря как по воле Громовержца они целый год
батрачили вместе на троянского царя Ила. Прекрасная дева желала лакомств,
и Аполлон тайком воровал для нее с дворцовой кухни амврозию. Он творил
ради любви к смертной такие безумства, которые не стал бы совершать даже
во имя нетленных богинь.
пока прелестница наконец не ответила:
уста, но Кассандра внезапно оттолкнула жаждущего ласки бога.
и уйдешь к другой.
прискучивают ему. Ведь желая обладать женщиной ты бываешь счастлив лишь
дважды - когда добиваешься ее любви, и в тот миг, когда впервые
овладеваешь ей. Все остальное походит на переписанный тысячу раз
катехизис. Иначе рассуждают лишь те, кому хочется не любви, а душевного
тепла.
бога охватила бешеная ярость. Именно в такие мгновения его изощренный мозг
изобретал самые страшные кары. Он не стал отбирать у новоявленной пифии
своего дара. Он лишь сделал так, чтобы люди не верили ни одному ее
предсказанию.
раздирая в кровь грудь, что появившийся во дворце Парис погубит родной
город, илионцы лишь посмеялись над ее предсказанием. Она молила Париса не
похищать Елену. Тот обещал, но увидев прекрасную деву, напрочь забыл о
всех своих клятвах.
троянцы вновь отказались верить ей. Тем временем к берегу уже приставали
красногрудые корабли Агамемнона, а из чрева коня доносились глухой ропот и
бряцанье оружия.
огоньки тлеющих костров да тела спящих воинов, Кассандра трижды стукнула в
крутой бок коня. Затем она повернулась и быстро ушла.
меднопанцирные данайцы. Одни бросились поджигать дома, другие отворили
врата города, третьи во главе с незнающим жалости Тидидом принялись резать
сонных защитников города.
дремавший в победном хмелю город. Но было уже поздно. По кривым улочкам,
размахивая мечами и копьями, бежали ликующие ахейцы. Они врывались в дома,
поражая не успевших схватить оружие мужей, и тут же оскверняли брачное
ложе насилием над женами. Огромные бронзовые лабрисы с треском крушили
дубовые двери дворца и храмов. В окна летели факелы, и сухое дерево
вспыхивало огромными кострами, пламя которых бросало причудливые блики на
озверелые лица данайцев.
изрубленными телами. Кровь мешалась с вытекшим из распоротых животов
вином. Разметав жидкие ряды машущих мечами и кухонными вертелами троянцев,
нападавшие ворвались в покои Приама. Могучий сын Ахилла Неоптолем пронзил
копьем беспомощного старца. Данайская дружина прокатилась по дворцу
кровавой волной, не щадя ни женщин, ни грудных младенцев. Еще не взошло
солнце, а Троя пала.
солнце осветило улицы и площади Илиона, сплошь покрытые окровавленными
телами его защитников. Громко стенали обесчещенные дочери и жены, рыдали
потерявшие сыновей матери. Собравшиеся в царском дворце данайцы делили
добычу - золотые кубки и серебряные блюда, оружие и дорогие украшения,
согбенных старцев и не знавших мужей девушек. Каждый в зависимости от
знатности и проявленной доблести получал свою долю добычи. По велению рока
Кассандра досталась Агамемнону, сделавшему ее своей наложницей...
Кассандра и ее повелитель стояли рядом у борта. Увидев вздымающиеся над
морем прибрежные утесы, Кассандра исторгла ужасный смех. Царь Микен обнял
свою наложницу и заглянул ей в глаза. Он ждал ее слов, но дщерь Илиона
молчала. Разве поверит богоподобный Атрид в то, что ждет его скорая смерть
от руки собственной жены-изменницы.
лабриса, на котором уже проступила незримая пока человеческому глазу
кровь. Двумя ударами этого топора будет расколот жребий Агамемнона, а
третий предназначен ей, Кассандре.
безумная Кассандра воскликнула:
извилистой дороге, вдоль которой стояли восторженно кричащие люди, и ветер
ласкал разгоряченную кожу. Следом за ним бежали восемь мужчин с факелами в
руках.
наконец, вбежал на известняковую террасу, на которой возвышался храм
Аполлона. Бегун обогнул беломраморное здание и очутился на небольшой
площадке, где находился алтарь. Именно в этом месте, если верить преданию,
Аполлон убил змея Пифона. Здесь и должна была произойти вторая часть
действа, именуемого септерией.
пифоном, проводился редко - всего раз в девять лет - и было большой
удачей, что именно Зерону выпала честь изображать самого светозарного
Феба.
ждал, когда подбегут факелоносцы; огонь, несомый ими, символизировал
солнечный свет. Лишь тогда появится Пифон, и представление вступит в
завершающую фазу. Бег по неровной дороге дался Зерону нелегко. Грудь его
часто вздымалась, стройное мускулистое тело было покрыто потом. Именно
из-за этого красивого тела и правильного лица его, собственно говоря, и
выбрали на роль Аполлона. Иных достоинств у младшего жреца не было.
подоспели замешкавшиеся факелоносцы, притащившие за собой еще несколько
сот зрителей. Тяжело отдуваясь, они стали полукругом в нескольких шагах от
Зерона и подняли вверх факелы, возвещая, что бог света прибыл.
ждать. Толпа охнула и дала дорогу веретенообразному, в двенадцать локтей
длиной существу, которое весьма сноровисто ползло по земле. Один Зевс
знал, сколько времени и сил понадобилось двум жрецам, чтобы научиться
столь правдоподобно изображать змею. Оболочка Пифона была изготовлена из
выдубленных бычьих шкур. Искусный художник покрыл ее множеством
изображений змеиных пастей, извергающих дым и пламя. Тулово Пифона венчала
огромная голова с двумя рядами зубов и острым языком. В глазные впадины
были вставлены прозрачные желтые камни. Когда на них падали солнечные
лучи, казалось, что зрачки вспыхивают злобным огнем.
Затем он начал поднимать туловище, пока не преломился пополам. Теперь один
из жрецов, спрятанных в шкуре, стоял, а другой продолжал лежать. Юноша
видел, как стоящий жрец осматривает его в небольшую щелку, проделанную над
головой змея. Затем жрец подмигнул, и Зерон едва удержался от улыбки.
победитель конкурса гимнов-пэанов, написанных в честь Аполлона. Подобные
конкурсы проводились за день до септерии и победить в них было, поверьте,
совсем нелегко. Некогда сам великий Гесиод проиграл это соревнование.
Певец тронул рукой струны кифары и начал напевно читать гимн. Он пел,
прославляя бога.
сдавленный кашель, словно кто-то пытался подавить смех, но прочие зрители
внимали певцу вполне почтительно. Кифарист же тем временем разошелся еще
пуще.