на 1378 - 1380 годы приходится высший взлет генуэзских дерзаний и высший
взлет могущества республики, когда, казалось, вот-вот и будет сокрушена
вечная ее соперница Венеция, окончательно покорен Царьград и разбита
силами Мамая упрямая Руссия, союзница греческих императоров, упорно
сопротивлявшаяся унии с римским престолом.
Авиньоном, какие бы споры ни шли между королем, императором, кардиналами,
герцогами и городами, вс° это все-таки был напор силы, а не бессилия,
напор энергии и страсти, подчас грубо и грозно переплескивающих через
край. Дряхлеющая Византия во всяком случае совершенно не могла уже
противустать этому напору, послушно отдаваясь всевластию силы. И то, что
на Руси было далеко не так, генуэзцам еще только предстояло понять.
началась еще за несколько лет до того спором за Кипр. В 1372 году генуэзцы
захватывают на Кипре порт Фамагусту. В 1376 году начинается упорная борьба
за овладение Тенедосом, в ходе которой Генуя как раз и свергла Иоанна
Палеолога, похитив из заточения его сына Андроника, который тотчас передал
Тенедос генуэзцам. Теперь Венеция, освободив в свою очередь Иоанна
Палеолога из башни Анема, старалась захватом Константинополя решить спор в
свою пользу.
явились двое пап, Урбан VI и Климент VII, взаимно проклявших друг друга, -
война Венеции с Генуей вступила в решительную фазу. Генуэзцы привлекли на
свою сторону венгерского короля, герцога австрийского, патриарха Аквилеи и
Франческо ди Каррара, тирана Падуи. Венеция, почти лишенная союзников и
окруженная со всех сторон, мужественно отбивалась. На суше ее войска
отступают, но флот под командованием Ветторе Пизани наносит тяжелое
поражение генуэзцам во главе с Лодовико Фьески. Однако 5 мая 1378 года у
Полы Ветторе Пизани разбит наголову генуэзцами под начальством адмирала
Лучано Дориа, который погибает в бою. Двадцать девятого мая генуэзский
флот, возглавляемый другим Дориа, Пьеро, появляется у самой Венеции. С
суши подходит Франческо ди Каррара, и совокупными силами генуэзцы
шестнадцатого августа захватывают Кьоджу, сухопутное предместье Венеции,
откуда в город идет подвоз продовольствия. Одновременно патриарх Аквилеи
захватывает Тревизо. Венеция осаждена, голодает, город накануне гибели. Но
сопротивляется жемчужина Адриатики отчаянно. Конфискует ценности у
состоятельных граждан, вооружает всех, способных драться. Изо всех морей
республика святого Марка призывает на помощь свои флоты. Мира нет. На
предложение венецианцев заключить мир Пьеро Дориа отвечает гордым отказом.
Престарелый дож Андреа Контарини и дважды разбитый адмирал Ветторе Пизани
делают все что могут. Строится новый флот. В последних числах декабря 1378
года внезапным ударом венецианцы захватывают подступы к Кьодже, превратив
осаждающих в осажденных, а в день нового, 1379-го, года на помощь Венеции
подходит ее восточный флот под командованием Карло Дзено.
еще не знают на востоке, в далекой Кафе, куда генуэзские корабли долго не
могут прорваться из-за блокады Константинополя. Не ведают там и того, что
новый флот, созданный генуэзской республикой и посланный к Кьодже, тоже
будет разбит и уже в январе 1380 года генуэзская армия, запертая в Кьодже,
капитулирует.
наоборот, со дня на день ожидающей падения Венеции. Война кончится лишь в
августе 1381 года, и остров Тенедос, из-за которого она началась, очистят
обе республики, и Венеция, и Генуя. И, хоть условия мира будут достаточно
выгодны генуэзцам, все же с этого времени, с года сего Генуэзская
республика начнет клониться к упадку, а Венеция, укрепляясь на Адриатике,
расцветать. Но это - дела грядущие. И, повторим, ни разгром под Кьоджей,
ни даже гибель Пьеро Дориа еще не снятся кафинским фрягам.
сменить! Видимо, им был и оставался до 1381 года Джанноне дель Беско, и
ему в значительной степени мог принадлежать дерзкий замысел разгромом
Москвы свести на нет все константинопольские успехи венецианцев.
Галата была осаждена венецианцами и турками, генуэзский ставленник выбит
из Константинополя, и на ромейский престол вновь взошел Иоанн V,
опиравшийся на венецианскую и русскую поддержку, на то самое <урусутское>,
или московское, серебро. И сокрушить Москву силами колеблющегося Мамая,
выбить тем почву из-под ног упрямой византийской патриархии, разом одолеть
Венецию и утвердить латинский крест во граде Константина, а с тем и
непререкаемую торговую власть Генуи в Греческом (Черном) море и на Руси,
добравшись до вожделенного, богатого дорогими мехами и серебром русского
Севера, да содеять все это единым махом и, повторим, чужими руками - таков
был слепительный замысел, на осуществление коего генуэзская Кафа бросила
все силы своей богатой и умной дипломатии!
углубиться в психологию упадка, коснуться сознания эпигонов, переживших
прошлое величие, в мозгу которых беспорядочно варится каша прежних
амбиций, мелкой злобы, слепых сиюминутных поводов и комплекса
неполноценности, из-за которой взгляд ослепляется всеконечно, теряя всякую
возможность дальнего видения.
разбить Бегича! Это те урусуты, которых мы раздавили на Пьяне! Пора их
приструнить, пора напомнить им, упрямцам, грозу Батыеву! Да ведь именно с
Батыем сравнивал себя хитрый темник, гурген Бердибека, вечно злобствующий
и вечно нуждающийся в серебре Мамай!
доказывать? (Даже тому же Дмитрию!) Надобно ли было даже требовать
увеличения даней? Нужнее была бы Мамаю, и много нужнее, военная помощь
Москвы!
пришло на ум запретить своим татарам сеять хлеб в этом году - возьмем-де
хлеб у урусутов! Ну, а под угрозою голода как не выйти в поход!
потекло, устремилось. И уже немочно стало что-то остановить.
представитель римского престола в Мамаевой орде. Витые высокие тонкие
свечи походного алтаря освещают бритое лицо римского прелата в
бело-красном одеянии, золоченую причастную чашу под покровцем, дьякона со
святою книгой в руках. И странно слышать тут, в шатре, торжественную
классическую латынь, поминутно заглушаемую то ревом осла, то яростным
криком верблюда, то стоустым гомоном недальнего рынка. Упрямые, в твердых
морщинах лица, стиснутые ладони, губы шепчут высокие святые слова.
Присутствует сам кафинский консул, присутствуют вся местная торговая знать
и гости с Запада, привезшие запоздалые вести о победах над Венецией в
самой лагуне, о захвате Кьоджи, о жданной скорой победе над вековым
соперником.
коему созидают в северных немецких странах игольчато вздымаемые к небесам
храмы, коему в землях латинских возводят базилики, коему воздвигают алтари
даже здесь, среди схизматиков Крыма, караимов и мусульман, и даже в
кочевой ставке Мамая, должен, обязательно должен помочь Генуе сокрушить
победоносный венецианский флот, отобрать захваченные проливы, прорвать
блокаду Галаты, утвердить вновь непререкаемую власть Генуэзской республики
в здешних морях, заставить, наконец, упрямого и мнительного Мамая двинуть
свои тумены против несговорчивых схизматиков-урусутов... И тогда, только
тогда... Дело церкви будет завершено в землях Востока и в землях
полуночных, как оно завершено на землях латинского Запада.
звучании которых еще живет, еще блазнит угасшее столетья назад величие
империи: воля цезарей, твердая поступь легионов, парящие над рядами когорт
римские орлы - все это, что и доселе кружит европейские головы мечтою
мирового господства...
Вельяминова, он было вздохнул с облегчением: вельможный русский боярин
порядком-таки угнетал Некомата. Теперь мессер Маттеи пугливо взглядывает в
сурово-решительные лица властных соплеменников своих. У него, уроженца
Кафы, <сурожанина>, в жилах которого текла смешанная кровь, не было части
в далеком итальянском городе, не стояло там родового палаццо, не числился
он в списках почитаемых, благородных семейств, его родовые, а точнее -
благоприобретенные и ныне потерянные вотчины были на Москве и под Москвою,
и он с замиранием сердечным теперь, после казни Вельяминова, наконец-то
полностью осознает разверстую глубину бездны, над которой зависла его
судьба, и потому нервно гадает: удастся или нет мессерам, присутствующим
ныне в Орде, добиться своего? Ибо после опасного набега Тохтамышева на
Мамаев иль в левобережье Итиля далеко не ясно стало, согласится ли Мамай
на предлагаемый ему республикою поход противу великого князя Дмитрия.
фряги приняли в рот облатки, розданные епископом, а сам епископ с причтом
причастились из чаши, после чего все гости перешли во вторую половину
шатра, с облегчением рассаживаясь на раскладные походные стольцы, сундуки
и свертки сукон. Разговор начался без предисловий и подходов, ибо для всех
присутствующих поход или отказ от него Мамая означали победу или смерть.
Венецианский лев святого Марка властно удерживал тяжелою лапой своей
проливы, и даже вести о том, что творится в Галате, с трудом доходили до
Кафы. Но никто из них не упал духом и никто не мыслил слагать оружия. То
невероятное упорство, которое позволило им захватить Черное море и
Сертаков Виталий
Прозоров Александр
Андреев Николай
Никитин Юрий
Шилова Юлия
Афанасьев Роман