Чтение 67–й страницы книги ~Одиссея~

Их обучила искусству во всяческих женских работах.

Раз на великий Олимп поднялась Афродита богиня

С просьбой к отцу, чтобы девам свершенье цветущего брака

75 Дал веселящийся молнией Зевс, который все знает,

Что предназначено в жизни судьбою, что нет человеку.

Гарпии девушек прочь в это время умчали из дома

И предоставили их попеченью ужасных эринний.

О, если б так и меня олимпийские боги сгубили

80 Или б сразила стрелой Артемида, чтоб я Одиссея

Снова увидеть могла, хоть сошедши под страшную землю,

Чтобы мне быть не пришлось утехою худшего мужа!

Переносимы, однако, бывают несчастья, когда кто

Плачет все дни напролет, жестоко печалуясь сердцем,

85 Ночи же сон им владеет. Про все человек забывает -

И про печаль и про радость, лишь сон ему веки покроет.

Мне же и самые сны лишь зловещие бог посылает.

Кто-то, на мужа похожий, меня обнимал этой ночью,

Был он, каким отправлялся в поход. Охватила мне сердце

90 Радость, и думала я, что это не сон, а уж правда".

Так говорила. Пришла между тем златотронная Эос.

Горестный плач Пенелопы до слуха дошел Одиссея.

Он в сомненье пришел и подумал: быть может, царицей

Узнан уж он и она над его головой наклонилась?

95 Взяв одеяло, овчины собрав, на которых лежал он,

В зале на кресло сложил Одиссей их, а шкуру воловью

Вынес наружу. И, руки воздевши, молился он Зевсу:

"Зевс, наш отец! Если все вы меня, хоть измучив немало,

Морем и сушей в отчизну сюда привели не случайно,

100 Пусть кто-нибудь, кто проснется, мне вымолвит вещее слово, -

Здесь, внутри, а снаружи пусть знаменье будет от Зевса!"

Так сказал он, молясь. И Зевс его мудрый услышал.

Тотчас он загремел с сияющих глав олимпийских,

Сверху, из туч. Одиссей большую почувствовал радость.

105 Вещее ж слово вблизи раздалось, от рабыни, из дома,

Там, где мололи муку рабыни для пастыря войска.

Их двенадцать трудилось на мельницах женщин, готовя

Ячную к хлебу муку и пшеничную - мозг человека.

Спали другие, окончив работу, а эта, слабее

110 Всех остальных, лишь одна продолжала все время работать,

Жернов оставив, она вдруг промолвила вещее слово:

"Зевс, наш родитель, владыка богов и людей земнородных!

Как оглушительно ты загремел с многозвездного неба!

Туч же не видно нигде. Это - знаменье дал ты кому-то.

115 Слово несчастной исполни, с которым к тебе обращаюсь.

Пусть пленительный пир в чертогах царя Одиссея

Нынче для всех женихов окажется самым последним!

Те, кто трудом изнурительным мне сокрушили колени

В этой работе, пускай никогда уже впредь не пируют!"

120 Так говорила. И рад Одиссей был тому, что услышал,

Так же, как Зевсову грому: решил, что отмстит негодяям.

Все остальные служанки, собравшися в дом Одиссея,

Неутомимый огонь на большом очаге запалили.

Встал с постели меж тем Телемах, на бессмертных похожий,

125 В платье оделся, отточенный меч чрез плечо перебросил,

К белым ногам привязал красивого вида подошвы,

Крепкое в руку копье захватил, заостренное медью,

Остановился, ступив на порог, и сказал Евриклее:

"Милая нянюшка, как же вы странника в доме почтили? 130 Дали ль поесть, уложили ль? Иль так он лежит, без уходами

Этого можно от матери ждать, хоть она и разумна.

То необдуманно вдруг человека окружит почетом

Худшего, то отошлет и лучшего с полным презреньем".

Тут ему Евриклея разумная так возразила:

135 "Нет, не вини ее нынче, невинную, сын дорогой мой!

Пил он вино, с Пенелопою сидя, сколько хотелось.

Есть же, ответил, не хочет. Ему она предлагала.

Только что время пришло, как о сне и постели он вспомнил,

Тотчас рабыням она постель постелить приказала.

140 Но, как очень несчастный, судьбой обойденный жестоко,

Под одеялом на мягкой постели он спать отказался.

На недубленую шкуру воловью с овчинами сверху

Лег он в сенях. Одеялом же мы его сами покрыли".

Так сказала она. С копьем Телемах из чертога

145 Вышел. Следом за ним две резвых собаки бежали.

Путь он направил на площадь к красивопоножным ахейцам.

Стала служанок скликать Евриклея, богиня средь женщин,

Дочь домовитая Опа, рожденного от Пенсенора:

"Живо, за дело! Одни - обрызгайте пол поскорее

150 И подметите его, а потом на кресла накиньте

Пурпурнокрасные ткани. Другие - столы оботрите

Губками, дочиста все пировые кратеры помойте,

Вымойте также и кубки двуручные. Третьи идите

Воду сюда принести из ключа, да скорей возвращайтесь:

155 Нынче здесь женихи отсутствовать будут недолго,

Очень рано придут, потому что для всех нынче праздник".

Так сказала. Охотно приказу они подчинились.

Двадцать женщин пошли за водою на ключ черноводный,

Все остальные умело взялись за работу по дому.

160 Вскоре и бодрые слуги пришли, хорошо и искусно

Стали поленья колоть. От ключа воротились с водою

Женщины. Следом за ними Евмей свинопас появился.

Трех он пригнал кабанов, отобравши средь всех наилучших.

Их он оставил пастись на дворе за прекрасной оградой.

165 Сам к Одиссею потом подошел и приветливо молвил:

"Странник, учтивее ль стали с тобою сегодня ахейцы

Или тебя по-вчерашнему здесь продолжают бесчестить?"

Так на это ему отвечал Одиссей многоумный:

"О, если б боги, Евмей, за дела отомстили, какие 170 Люди нахальные эти творят нечестиво и дерзко

В доме чужом! В них стыда не имеется даже частицы!"

Так Одиссей с свинопасом вели меж собой разговоры.

Близко козий пастух между тем подошел к ним, Меланфий.

Коз он гнал женихам на обед, между козами всеми

175 Самых отборных. И два пастуха ему гнать помогали.

Под колоннадою гулкой они своих коз привязали,

Сам же Меланфий сказал Одиссею, над ним насмехаясь:

"Надоедать и теперь еще в доме ты всем тут желаешь,

Клянча подачек себе? Еще не ушел ты отсюда?

180 Думаю я, что с тобою нам так разойтись не придется.

Раньше моих кулаков ты отведаешь! Слишком нахально

Клянчишь ты тут! Ведь не в этом лишь доме пируют ахейцы!"

Так говорил он. Ему Одиссей ничего не ответил,

Молча только повел головой, замышляя худое.

185 Третьим к ним подошел Филойтий, мужей повелитель.

Жирных козлов он пригнал с коровой неплодною в город.

Перевезли их туда перевозчики, так же, как прочих

Всех на остров они перевозят людей, кто придет к ним.

Под колоннадою гулкой старательно скот привязал он,

190 Близко совсем подошел к свинопасу и спрашивать начал:

"Кто, скажи мне, прошу я тебя, свинопас, этот странник,

В дом наш недавно пришедший? Каким похвалиться он может

Происхожденьем? Какого он племени? Где он родился?

Он хоть несчастлив, но видом с царем-повелителем сходен.

195 Боги людей, кто скитается много, в беду повергают,

Раз они даже царям - и тем выпрядают несчастье".

Так он сказал, подошел и, приветствуя правой рукою,

Голос повысив, слова окрыленные страннику молвил:

"Радуйся много, отец чужеземец! Будь счастлив хотя бы 200 В будущем! Множество бед в настоящее время ты терпишь!

Зевс, наш родитель! Меж всеми богами ты самый жестокий!

Ты не жалеешь людей, тобою же на свет рожденных,

Ты предаешь их несчастьям и самым тяжелым страданьям!

Потом прошибло меня и ударило в слезы, когда я

205 Вспомнил, взглянув на тебя, Одиссея. И он ведь, наверно,

Бродит в таких же лохмотьях в каких-нибудь странах далеких,

Если он еще жив и видит сияние солнца.

Если ж его уж не стало и в область Аида сошел он, -

Горе мне, Одиссей безупречный! В стране кефалленцев

210 Мальчиком малым меня ведь сам он к коровам приставил.

Сильно они у меня размножились. Стада такого

Широколобых коров у другого нигде не найдется.

Люди чужие теперь пригонять мне велят на съеденье

Наших коров им, ни сына его не стесняясь, ни кары

215 Вечных богов не боясь. Они поделить уж готовы

Все богатства давно из отчизны отбывшего мужа.

Мысль; однако, мне в грудь нередко приходит такая:

Очень плохо, конечно, раз сын у него остается,

В край другой удалиться, с коровами этими к людям

220 Чуждым уйти. Но еще мне противнее, здесь оставаясь,

Мучиться, глядя, как люди чужие коров истребляют.

Невыносимо все это терпеть. И я бы давно уж

Стадо с собою увел и к царю перебрался другому.

Жду я, однако, все время, что, может быть, снова вернется