ноги, наружу и тупо уставился в залитое солнцем пространство. В ушах
звенело, а тело ныло, словно меня забивали вместо сваи в мерзлый грунт.
впечатление. Гирлянды двух-трехметровых сталактитов, свисающих, как
волшебные светильники, необычайно эффектные залы, словно созданные
необузданной фантазией художника, -- все это свидетельствует о том, что я
прополз, безусловно, по самому красивому ледяному гроту в мире. Других
гротов я, правда, не видел. Димдимыч недовольно поморщился, и я тут же
добавил, что никоим образом не желаю охаять грот, ибо уверен, что природа
лишь однажды может создать такое чудо, потому что... Димдимыч прервал мои
излияния и потребовал, чтобы я пошел вместе с ним осматривать второй грот,
от чего я решительно отказался, поскольку раз природа только однажды может
создать такое чудо, зачем ее искушать требованием другого, более чудесного
чуда? Не будет ли это проявлением недоверия к природе? Более того, ее
оскорблением? Не дослушав, Димдимыч пошел сам и вернулся ужасно довольный.
Он сказал, что отныне презирает меня до конца жизни, потому что второй грот
в тысячу раз красивее первого и, главное, значительно длиннее. Последняя
подробность убедила меня в том, что я поступил правильно, потому что человек
рожден летать, а не ползать.
последние связки ящиков и мешков. Разгрузка шла успешно, с опережением
графика, и на командном пункте -- в рулевой рубке -- было весело. В
Молодежной несколько дней пришлось работать под пронизывающим ветром, и в те
дни я не заходил в рубку: слишком велико было напряжение руководителей
разгрузки; поправки на ветер -- дело очень серьезное, одна неверная команда
-- и быть беде. А сегодня и день хороший, солнечный, и работа идет как по
маслу.
десятибалльный лед!" -- говорит капитан Купри. -- Можно любить море, свою
профессию, но не штормы и льды.
Купри. -- Вот его слова: "Первый раз в Антарктиду напрашивайся, второй --
соглашайся, а третий -- отказывайся..."
видеть во сне этих бродяг... Юрий Дмитриевич, как ведет себя наш хулиган?
бинокль, ответил Утусиков, дублер старшего помощника капитана.
полкилометра, шириной метров четыреста и высотой с восьмиэтажный дом,
айсберг своими очертаниями напоминал гигантский авианосец: острый нос,
гладкие округлые борта и ровная, как футбольное поле, палуба. Такого
красавца приветствовать бы адмиральским салютом, но на "Оби" к незваному
гостю отнеслись с меньшей восторженностью. Его тут же обозвали
"беспаспортным бродягой" и "хулиганом", который заслуживает не салюта, а
пятнадцати суток изоляции от порядочного общества. Сначала Купри не на шутку
встревожился и даже приказал снять два швартовых и привести машину в
состояние полной готовности, чтобы в случае чего "драпать без оглядки". Если
подводные течения понесут айсберг к "Оби", столкновение не сулит ничего
хорошего. Как кто-то выразился, айсберг весом в десятки миллионов тонн и наш
игрушечный кораблик находятся в разных весовых категориях.
вздохнули лишь тогда, когда он решил остановиться на кратковременный отдых в
трехстах метрах от "Оби". Здесь уже можно было и пошутить насчет кранцев из
волейбольных мячей, багров, которыми мы будем отталкивать айсберг, и паруса
из простыни, которым нужно оснастить "бродягу", чтобы ветер унес его в
океан.
лед начал тороситься и отжимать "Обь" к гигантскому айсбергу высотой метров
восемьдесят. По сравнению с той махиной наш бродяга, -- Купри
пренебрежительно кивнул в сторону айсберга, -- страдающий авитаминозом
карлик. Маневрировать уже было некогда и негде: в такую переделку "Обь" еще
никогда не попадала, и, честно говоря, я готовился к самому худшему. Но...
бережет нашу родненькую провидение! "Обь" одним бортом поцеловала айсберг и
проскочила, срезав с него глыбу льда острым выступом носовой части.
Отделались смятым фальшбортом и не очень, правда, легким испугом... А в
Мак-Мердо у американцев был случай, когда такой же бродяга, вроде нашего,
закрыл вход в бухту, и судно оказалось в мышеловке. Надеюсь, однако, --
капитан оценивающим взглядом окинул место действия, -- что с нами такого не
произойдет. А если даже "наш" и выкинет такое коленце, то все равно
останется проход шириной метров в двести! *
Лысенко, общая и любимая экипажем "мама", рассказала мне такой эпизод:
Красота несказанная! Со всех сторон "Обь" окружили айсберги с гротами и
бойницами, словно старинные замки, а иные с такими воротами, что судно может
войти запросто. И цвет какой-то сказочный, с необыкновенным голубым отливом.
Налюбовалась я, а самой страшно: мы-то двигаемся, а проход совсем узкий,
вот-вот столкнемся. Я и говорю:
штурмана пройдут?
сдуло капитана! Побежал на мостик. Оказывается, очень опасное было у нас
положение...
историю. -- Михайловна у нас -- живая летопись, самая "антарктическая"
женщина в мире! Десятый раз в этих краях, да и вообще весь мир повидала, на
всех континентах была. Поговорите с ней, она расскажет, как на острове
Святой Елены видела черепаху, которой еще Наполеон любовался.
и Эдуард Иосифович неожиданно улыбнулся.
клуба. Неподалеку от "Оби" образовалась полынья, и из нее несколько раз
высовывался кит. Я вместе со всеми наслаждался этим зрелищем и вдруг
вспомнил, что где-то организован "Клуб похлопавших живого кита по спине". И
у меня появилось непреодолимое желание стать членом этого общества. Я
спустился на лед, нагнулся у полыньи и стал терпеливо ждать очередного
появления кита. К сожалению, стоять пришлось в исключительно неудобной позе,
и в тот самый момент,
и действительно "бросил якорь" у выхода из бухты. Но покинуть бухту это нам
не помешало.
по швам брюки. Пришлось с позором бежать на судно!.. А сейчас наступают
исторические минуты: будем грузить "Харьковчанку".
судна; десятки людей на барьере прекратили работу и обратили свои взоры к
огромной, выкрашенной в желтый цвет машине.
Антарктиде. Ты побывала на Востоке, на полюсе недоступности и на Южном
полюсе, ты проваливалась в трещины и благополучно из них выбиралась, ты
столько раз выручала полярников, что заслужила их вечную признательность.
пустынь Антарктиды! Тридцать пять тонн твоих стальных мускулов сделали тебя
самым мощным и величественным сухопутным кораблем шестого континента. Сейчас
ты стоишь и ждешь погрузки, израненная, вся в шрамах -- боевых орденах,
которые ты заслужила в легендарных ледовых походах...
передать чувства, обуревавшие полярников при виде их любимой "Харьковчанки",
надолго покидающей поле боя... Подхваченная мускулистыми стрелами, она
повисла в воздухе и, провожаемая сотнями глаз, медленно опустилась в трюм.
Теперь ей предстоит долгий путь на Родину -- залечивать раны.
знает "Харьковчанку-22", изображенную на почтовой марке. Славу эту разделяют
не менее заслуженные сестры, с номерами 21 и 23 на желтых бортах. Первая из
них лишь месяц назад возвратилась в Мирный из похода на Восток, а вторая
стоит на Выставке достижений народного хозяйства, свежевыкрашенная и
парадная, и уборщица каждый день старательно стряхивает с нее пыль. Но все
полярники, особенно отряд водителей во главе с Зиминым, жалеют, что
"двадцать третью" так отлакировали: пусть бы стояла она на стенде в том
виде, в каком ходила по Антарктиде...
зимовщиков закончена. Можно отправляться в последний антарктический перегон
-- к острову Ватерлоо, на станцию Беллинсгаузена. Мы прощаемся с товарищами,
остающимися на берегу. Уже стемнело, мы не видим их лиц, но знаем: они
сосредоточенны и печальны. И ракеты, рассыпающиеся на тысячи звезд в
холодном воздухе, лишь подчеркивают торжественность и горечь расставания,
прощания четырнадцати новолазаревцев с "Обью", которую они увидят вновь
через один очень долгий год.
глубоководном в Антарктике: два года назад океанологи "Оби" открыли здесь
впадину глубиной семь тысяч метров.
Сертаков Виталий
Русанов Владислав
Контровский Владимир
Корнев Павел
Русанов Владислав
Шилова Юлия