международного и потому поневоле расширявшего умственный и жизненный
кругозор - все это понемногу сгладило старые границы и утвердило в сознании
нравственное
тем с другой, восточной стороны религиозно-нравственная проповедь пророков
израильских вырабатывала живой идеал безусловного человеческого достоинства.
И в то время как один римляни н в театре вечного города, чтобы выразить
высшую степень личного достоинства, вместо прежнего civis romanus (римский
гражданин) провозгласил устами актера новое слово: homo sum (я человек)145,
другой римлянин, в отдаленной восточной провинции и на сцене
указанием на его действительное личное воплощение: ecce homo! (се
человек!)146.
палестинских событий с греко-римскими теориями, должен был, казалось,
положить начало совершенно новому порядку вещей. Ожидалось даже полное
обновление физического мира - вместо того и со циально-нравственный мир
язычества остается доселе без коренных и окончательных изменений. Мы не
будем по этому поводу удивляться и сетовать, если представим себе задачу
нравственного перерождения человечества во всем ее объеме. Что разрешение
этой задач и прежде окончательной катастрофы должно подготовляться
постепенным процессом, - это ясно по существу дела и предуказано в самом
евангелии113. Процесс такого подготовления не совершился, но совершается, и
несомненно, что с XV-го и особенно с конца XVIII
нравственно-практическом важно дать себе ясный отчет в том, что и как уже
сделано, что и как предстоит сделать в известных, определенных отношениях.
духовно в поклонении чужому нищему галилеянину, которого как преступника
казнили во имя национальных и кастовых интересов, внутренно подорваны
международные войны, бесправность общ ественных классов и казни
преступников. Пусть этой внутренней перемене понадобилось восемнадцать
веков, чтобы хотя отчасти выйти наружу, и пусть это обнаружение становится
заметно как раз в то время, когда его первая двигательная причина -
христианская в ера слабеет и, по-видимому, исчезает на поверхности сознания,
- все-таки эта перемена отношения к старым языческим устоям общества
внутренно проникает душу человечества и все более и более обнаруживается в
его жизни. Каковы бы ни были мысли отдельных люд ей, но как собирательное
целое передовое человечество достигло той нравственной зрелости, того
состояния сознания и чувства, которые начинают делать для него невозможным
то, что было естественно для древнего мира. Да и для отдельных людей, не
отказавшихс я от разума, имеет свою обязательную силу, если не в форме
религиозной веры, то в форме разумного убеждения, тот нравственный принцип,
который не допускает узаконения собирательных преступлений. Самый факт
внешнего сближения, знакомства и связи между соб ою отдаленнейших частей
человечества в значительной степени упраздняет взаимные преграды и
отчуждение, естественные при узком античном кругозоре, для которого
Гибралтарский пролив был крайним пределом вселенной, а по Днепру или Дону
жили люди с песьими г оловами147.
за последнее время, поразительно изменилось. Страх войны стал преобладающим
мотивом международной политики, и ни одно правительство не решится
признаться в завоевательных замыслах. - Рабство в собственном смысле
упразднено безусловно и окончательно, также упразднены и другие грубые формы
личной зависимости, продержавшиеся до прошлого, а в иных местах и до
половины нынешнего столетия; осталось только косвенное рабство экономическое
, но и оно есть вопрос, поставленный на очередь. Наконец, отношение к
преступникам с XVIII века явно изменяется в смысле нравственного
христианского принципа.
пути, предназначенному девятнадцать веков тому назад, вызывает опасения за
нравственные устои общества! На самом деле ложное понятие об этих устоях
есть главное препятствие, которое
жизни. Религия, семья, собственность сами по себе, то есть одним фактическим
своим существованием, не могут быть, как мы знаем, нормальными нравственными
основами общества, и задача не в том, чтобы поддерживать эти учреждения во
что бы то ни стало в их statu quo, а в том, чтобы сделать их сообразными с
единственною нравственною нормой, чтобы всецело прониклись они единым
истинным началом.
такая, может и не быть универсальною, и все древние религии были
узконациональными. Но христианство, как воплощение абсолютного нравственного
идеала, так же универсально, как и сам н равственный принцип; таковым оно и
явилось исперва; но исторические учреждения, связавшиеся с ним в течение
веков, универсальными не остались и тем самым потеряли чистоту и полноту
своего нравственного характера. И пока мы утверждаем свою религию, во-пер
вых, в ее конфессиональной особенности, а потом уже как вселенское
христианство, мы лишаем ее не только здравой логики, но и нравственного
значения и делаем ее препятствием для духовного перерождения человечества.
Далее, универсальность выражается не тол ько в отсутствии внешних,
национальных, конфессиональных и других преград, но еще более в свободе от
ограниченности внутренней: чтобы быть истинно универсальною, религия не
должна отделяться от умственного просвещения, от науки, от общественного и
полити ческого прогресса. Религия, которая боится всего этого, очевидно,
даже не верит в собственные свои силы, она внутренно проникнута неверием, и
при ее притязании на монополию нравственной нормы для общества ей недостает
самого элементарного нравственного у словия - искренности.
известном смысле нравственную норму общества, состоит в следующем.
Осуществить реально в повседневной жизни свое нравственное отношение ко всем
для единичного человека физически невоз можно. При самом искреннем признании
безусловных требований нравственного начала человек не может в
действительности применять этих требований ко всем личным существам по той
простой причине, что эти "все" для него реально не существуют. Он не может
на д еле доказать свое уважение к человеческому достоинству в лице тех
миллиардов людей, о которых он не имеет понятия, он не может ставить их in
concreto положительною целью своей деятельности. Между тем без полной
реализации нравственного начала в ощутитель ных личных отношениях оно
остается отвлеченным принципом, просвещающим сознание, но не перерождающим
жизнь человека. Выход из этого противоречия состоит в том, чтобы полная
реализация нравственных отношений совершилась для каждого человека в
известной те сной среде, действительно и постоянно его окружающей. Такова
именно семья, верная своему назначению; здесь действительно, не по намерению
только и стремлению, но и фактически каждый есть цель для всех, за каждым
ощутительно признается безусловное значени е, каждый есть нечто незаменимое.
С этой точки зрения семья является элементарною, образцовою и
образовательную ячейкою всемирного братства, или человеческого общества,
каким оно должно быть. Но чтобы сохранять такое значение, семья, очевидно,
не должна
члена должен быть с этой первой ступени всегда открыт дальнейший восходящий
путь возможного для него осуществления нравственного начала в мире. Семья
есть или завершение эгоизма, и ли зачаток всемирного единения. Охранять ее в
первом смысле не значит охранять "нравственный устой" общества.
быть богатым, а также никто не обязан обогащать других. Равенство всех
имуществ так же невозможно и ненужно, как одинаковая окраска или густота
волов. Есть, однако, условие, при которо м имущественное положение лица
становится нравственным вопросом. Когда человек не может поддерживать своего
существования или когда для поддержания своего существования он должен
тратить столько сил и столько времени, что у него не остается их достаточно
для забот о своем человеческом, умственном и нравственном совершенствовании,
такое положение прямо противно человеческому достоинству и нравственной
норме общества, здесь человек перестает быть целью для себя и других,
становится только материальным ору дием экономического производства наравне
с бездушными машинами. А так как нравственный принцип, безусловно, требует,
чтобы мы во всех и каждом уважали человеческое достоинство, на всех и
каждого смотрели как на цель, а не как на средство только, то общес тво,
желающее быть нравственно нормальным, не может оставаться равнодушным к
такому положению кого-либо из своих членов. Его прямая обязанность -
обеспечить всем и каждому некоторый minimum благосостояния, именно то, что
необходимо для поддержания достой ного человеческого существования. Как это
сделать - это уже вопрос не нравственности, а экономической политики. Во
всяком случае это должно, а потому и может быть сделано.
христианским, может упрочить свое существование и возвысить свое
достоинство, только становясь сообразным нравственной норме. Значит, дело не
во внешнем охранении тех или других учре ждений, которые могут быть хорошими
или дурными, а только в искреннем и последовательном старании улучшать
внутренно все учреждения и отношения общественные, могущие стать хорошими,
все более и более подчиняя их единому и безусловному нравственному идеал у
свободного единения всех в совершенном добре.
и народов, поручилось за ее исполнимость при доброй воле и обещало высшую
помощь при ее исполнении, - помощь, о которой достаточно свидетельствует и
личный и исторический опыт. Но п о самому свойству христианской задачи, как
нравственной и, следовательно, свободной, помощь высшего Добра человеку не
может состоять в насиловании злой воли или внешнем уничтожении полагаемых ею
Посняков Андрей
Акунин Борис
Шилова Юлия
Круз Андрей
Посняков Андрей
Глуховский Дмитрий