Львовна.- Ваше дело - вспомогательная съемка.
вин должен понимать, что он срывает работу целой организации. Это
как минимум стоит неудовлетворительной оценкипо поведению за весь
учебный год. И соответствующей характеристики.
Алла Геннадьевна, которая ведала внеклассной работой.- Тебя выши-
бут... да-да, именно вышибут из пионеров!- Очки ее, похожие на сва-
дебную эмблему, торжественно засверкали.
нил? Или предал кого-нибудь? Просто сниматься не хочу!
буду сниматься.- И вдруг он заплакал. Неожиданно для себя. Все силь-
нее и сильнее. Неудержимо. Сел на диванчик, на котором недавно сиде-
ла Нина Семеновна. Прислонился щекой к покрашенному бронзовой пудрой
подлокотнику.
сказал чуть виновато:
ливо произнесла Эмма Львовна Кергелен.
ей Маргарита:
его сейчас не убедим, что будет потом? В шестом классе, в седьмом, в
восьмом? То, что он делает,- н е п о д ч и н е н и е. Для школы
это хуже хулиганства и воровства.
по себе, а он сам по себе. Он всхлипнул еще раз, встал, вытер ладо-
нями мокрые щеки со следами бронзового порошка и упрямо спросил:
немедленно вызвать родителей.
старалась. А ты... Вероника Григорьевна, скажите ему!
роника Григорьевна смотрела в сторону.
ла, такая усталая и грузная, что под ней прогибалась сцена.
тобой сделают ее восьмиклассники?
невнятный шепот. Потом оттуда сказали:
городство! А у него благородства ни на грош! Из-за своего каприза он
подводит телестудию, подводит школу, своих товарищей, которые пришли
на съемку как на праздник!.. За что ты им так мстишь, Журавин? В чем
виновата вот она? - Маргарита ткнула в сторону Лиды Синявиной.- Вот
он!- В сторону длинного девятиклассника Олега Ножкина, который играл
короля.- Вот он!- В сторону Горьки. Горька хмуро усмехнулся.
хочу быть предателем?
мал! Ясно? На самом деле его нет!
нотой.
заменить режиссера.
просто болен, оставим его. Вероника Григорьевна, вы говорили, что
Валохин знает роль принца не хуже Журавина, верно? Вот и пусть игра-
ет. А без шута можно обойтись. Как вы считаете?
Журавин не даст свой костюм?
пренебрежительно:- Пожалуйста. Если хочет...
зу подавился стыдом, как горячей кашей. "Ты что? - взглядом спраши-
вал его Горька.- Ты забыл? Забыл, как вечерами читали книги о плава-
ниях и бурях? Как я учил тебя летать на веревке? Как ты бежал за мо-
им отцом и кричал, что я не виноват? Как мы там, на баррикаде из
ящиков, стояли плечом к плечу... Думаешь, ты один такой гордый, а
остальные - тьфу!"
койным удивлением:
Маргарита.- Ты будешь делать, что скажут. Иначе живенько сообщим от-
цу, а он впишет тебе, что положено...
злой удар. А может, и не удар? Может, это лучше? Ведь Горька жил при
отце в постоянном страхе... Но почему в страхе? Откуда берутся такие
отцы? Как ни поверни-все равно горе.
спутников над всей Землей, лучи, волны, пульты с миллионами сигналь-
ных огоньков! Нажал кнопку - и отвел чье-то горе. А как отведешь,
если горе делают сами люди? Если кому-то в радость чья-то боль? Если
одни смеются, когда другие плачут? Тут все пульты задымят сгоревшими
предохранителями, полопаются все сигнальные лампочки и спутники по-
сыплются, как битые елочные игрушки...
телезапись?
Маргариты. Блестят очки Аллы Геннадьевны. Рот Виктора Борисовича то
сжимается в крошечную розочку, то превращается в черную дыру. Криво
изгибаются нарисованные губы Эммы Львовны Кергелен. Гневно возносят-
ся на лоб тонкие брови Нины Семеновны.
вильные! Ведь в самом деле срывается передача, простаивает съемочная
техника, обижена Вероника Григорьевна, чуть не плачет Лида Синявина
- ей так хотелось увидеть себя на экране! И все из-за него, из-за
Журки...
их громадной взрослой правотой сжимается в крошечный комок его собс-
твенная правота.
гранями.
Ну, подождите, дайте подумать...
ко дыхание, а потом еще еле различимый свист. Кто-то про себя нас-
вистывал в зале песенку. И Журка догадался, кто. И песенку вспомнил:
про кораблик и дальние острова. Она звучала сквозь дыхание тех, кто