крови).
можно предотвратить беду. Хотя беда, разумеется, в Шуркиных желаниях, а
они не переменятся, если его даже в сортир сопровождать с револьвером, и
однажды к нему снова подойдет какой-то ублюдок, которому он "до фига хо-
рошего делал", и великодушно предложит вмазаться джефом, и у него "все
кишки перевернутся" (они у него переворачиваются уже и от запаха лыжной
мази), и он в отчаянии пойдет за ублюдком, чувствуя себя последней сво-
лочью и погибшим человеком...
такой примитивной, как в минуты (месяцы) упадка. Сабуров с большим опоз-
данием залюбовался, как результаты, полученные разными путями, вкладыва-
ются друг в друга, будто ключ и замок, изготовленные в разных странах -
так и чуешь, что тебе удалось дотронуться до каких-то божественных тайн.
Но увы: теория только привела к прозрачной схеме то, что ему и раньше
было известно. Он излишне, может быть, четко разделил смертное (шкуру и
кишки) и бессмертное (наследуемое), и тем самым разделил принудительное
(механическое) управление поступками и органическое управление желания-
ми. Внешние запреты, показал он, не уничтожают желаний, а лишь придают
им извращенную форму. Чувствами же можно было управлять при помощи авто-
матических ритуалов и при помощи отзывчивости на чужие чувства. Остроум-
но было только доказательство, что система, управляемая при помощи риту-
алов и табу ("принципов" и "святынь"), оказывается неустойчивой, распа-
дающейся при деформациях и обновлениях, а система, скрепленная взаимной
отзывчивостью, способна бесконечно расширяться и обновляться.
друг в друге, свободно отзываясь на чувства друг друга. Уничтожая свобо-
ду хотя бы и с целью воспрепятствовать злу, тем самым уничтожаешь
единственный источник добра.
не может быть уничтожено насилием, а только добровольным откликом на чу-
жую боль. Теперь я еще более одинок среди людей, поголовно верящих, что
если отрубить человеку руки, он утратит и любовь к воровству".
пора угождать клеркам, разбивать статую на части и сбывать руки в один,
ноги в другой, глаза в третий журнал, да еще и сами эти обломки нужно
загримировать под конвейерные изделия тамошних вождей. А издать книжкой,
как только и следовало бы - так без одобрения Колдунова в издательство
нечего и соваться. Его статью не станут и рассматривать без рекомендации
какой-то казенной конторы: без этого даже записку в бутылку не сунешь,
ческих отношениях наука исчезает тогда, когда появляется возможность
считать. Его духовная утроба сама собой вынашивала планы какой-то неви-
данной книги, синтезирующей науку и искусство, формулы и метафоры, при-
чем место числа должно было занять впечатление, которое невозможно резю-
мировать числом либо аристотелевским "истинно - ложно". В новой, прокле-
вывающейся алгебре место примитивной Истины, кажется, должна была занять
Красота, и тогда сразу же удается совместить детерминизм и свободу воли:
человеческие желания, конечно, определяются материальной средой, но они
непредсказуемы, ибо любой непредсказуемый пустяк - капля под носом кра-
савицы, неправильный выговор политического лидера - может превратить
прекрасное или величественное в жалкое или комическое.
лософия, а там и своим тесно.
остановке была со всех трех сторон обклеена фотографиями кандидатов с
призывами: Сидоров - это демократизация, Сидоров - это борьба с бюрокра-
тией, Сидоров - это увеличение пенсий и пособий, Сидоров - это снижение
цен, Сидоров - это свежий воздух и чистая вода. Рядом источала досто-
инство фотография божества, рассеченная через глаз отодранной лентой бу-
маги, словно пиратской повязкой. Физиономии этого руководящего типа -
рожи эти боярские, как выражалась Наталья, - Сабуров много лет видел на
демонстрациях колеблющимися над толпой всяк на своем шестке, но так и не
научился разбирать, кто есть кто, - диву только давался, что в народе
кто-то из них непременно слыл мудрецом.
на возвышении, окруженном жидкой толпой, только что увиденного на плака-
те Сидорова, правда, без пиратской повязки, зато с барственным золотым
зубом во рту и в местной номенклатурной униформе - дубленка с пыжиковой
шапкой, - даже не догадывается, до чего простой люд раздражает его аму-
ниция. "Верность перестройке нужно крепить не безответственной болтов-
ней, а делом, только делом!" - донесся до Сабурова алчный задушенный
бас. Они правы - свободная речь несет им гибель. Но и нам тоже. "Член
партии, крещеный", - перечислял кандидат свои доблести. Его путь наверх
состоял из цепи выговоров и понижений.
что один из них военный, в погонах подполковника. Все программы были
составлены из газетных передовиц - выбирать приходилось между какими-то
стилистическими оттенками. Да и любая "программа" - как будто хоть
что-то поддается предсказанию и управлению в этом хаотическом мире!..
Все самое неодолимое вырастает само собой.
ем: "Соотечественники!" Сабуров вгляделся в дрянное газетное фото и уз-
нал крупнейшего в здешней тайге специалиста по марксистско-ленинской эс-
тетике Кузина, из преданности ей презиравшего искусства. Выглядел эсте-
тик респектабельно, как благовоспитанная жабочка. Он призывал к подъему
национального самосознания (видно, забыл уже, что если само собой не
поднимется...).
пробивавшуюся к нему тетку, тычущую пальцем в подполковника. - Он у нас
в жэке выступал - все сразу так четко изложил: не в том, говорит, дело,
сколько партий. Сразу видно, академия за плечами! А то сейчас молодых
поналезло, про Сталина болтают чего и не было...
просыпается через семьдесят лет злобной старухой и немедленно начинает
брюзжать: у молодежи нашего опыта нет, а они рассуждают, раньше все бы-
ло, особенно вера...
вспыхнет, то там - думаете, случайно?
мо.
(как бы зажав нос), Сабуров выяснил у возникшего Бобовского, что Шурка,
в порядке профориентации, уехал с классом осматривать химкомбинат.
Мы ничего против него не имеем, но раз он единственный кандидат - надо
его катануть!
("Он хороший мужик, только верит, что людьми можно управлять".)
еще не сегодня, пробудила в нем слишком человеческое, бренное начало:
ему было неприятно, что в ботинках мокро, и приятно, что не нужно спе-
шить домой стеречь Шурку - жизнь тюремного надзирателя не так уж сильно
отличается от жизни заключенного. Ноги принесли его в исторический
центр, куда он захаживал, чтобы убедить себя, что живет не в такой уж
дыре (дыра возникла вчера, по типовому проекту, а завтра без следа ис-
чезнет).
вопроходец сложил на пробу огромную кадушку с колокольней, разукрашивая
бока чем вздумается. От многочисленных побелок фантастические орнаменты
сгладились, и кажется, что церковь обложена белыми сосисками. Под ста-
ринными (значит, не дыра) сводами Гостиного Двора Сабуров вздрогнул от
истерического женского вопля: "Не подходите!!! Милиционер, куда вы смот-
рите?!" С трудом удержавшись, чтобы не шарахнуться, Сабуров уже довольно
стойко выдержал радиофицированный громовый глас из "матюгальника":
"Гражданин! Прошу отойти в сторону!"
хоть с одного боку заслониться от чужаков. Головка этой полуверстовой
глисты одного за другим извергала удачников, ронявших тугие прыгучие ру-
лончики туалетной бумаги. После грызни за то, чем набить рот, начинают
грызться из-за, можно сказать, противоположного, хотя не то оскверняет,
что исходит из задних уст, а то, что из передних, и газета для глаз бы-
вает оскорбительнее, чем для задницы.
ти: пока все единодушно считают делом чести повесить у себя в сортире
бублик промокашки - еще не все потеряно. Вот когда каждый возлюбит
что-то свое, не интересуясь вкусом соседа...
унижения боялся больше, чем красивой смерти).
ждет, а ты как писанешь его по роже!
пустился в пляс - неумело, будто на раскаленной сковороде.
наркотиков, - захлебывался Шурка, - двести двадцать шестая - предостав-