руке пакет с желтовато-зеленой массой на весу, на ветру, за окном, ее
разбирает смех и коленки от счастья дрожат миру невидимой дрожью
лопух, шизофреник, не уберег добро, проклевал носом в Казана, клювом
прощелкал, в купе, называется, остался.
вариант.
некогда на закуску предлагавшийся башмак.
ближе, ближе к Лапше, шнурок не поддается, Смолер слегка привстает,
опускается на колено, разворачивается и вдруг, словно только и дожидался
сатанинского "уааа-ааа", с коим металл приветствует металл, хватает Ленку за
ноги и рывком на себя валит. Лапша (она ведь пугала, всего лишь стращала, о
большем не помышляя) еще крепче сжимает полиэтилен, и он ныряет с ней вместе
вовнутрь, но нет, цепляется в полете за алюминиевую скобку и...
железа, встречный поток подхватывает желтую пыль, сухую траву и бросает в
небо, но, сразу потеряв интерес к бесплотному веществу, разрешает в лучах
заходящего солнца, плавно кружась, опускаться в коричневые воды.
Лапше, и этого достаточно, Ленка вылетает в коридор и бегом, от стены к
стене, вмиг одолевает половину и заскакивает в первую же отворенную дверь.
катастрофы холодный scent,- где Ленка?
свидетель, Лысый.
на Смура. Видит разорванный мешок и, крякнув, с явным злорадством
интересуется: - Чего добился, волк ты, дурило?
слово сочтя не вполне выразительным, вставляет красноречивый и яростный
жест.
НЕУЮТНАЯ ЖИДКАЯ ЛУНЙОСТЬ
изложении, скачкообразный ход часового механизма, неспешное "тик-так" с
дефисом двухминутной протяженности и слитный стрекот "тиктиктик" с паузой
для вздоха и эффектным (от души, что есть мочи) завершающим "так", все эти
манипуляции со временем пошли на пользу нашему повествованию, ибо,
достоверности не повредив, скрасили занимательностью путь от полудня к
вечеру.
покушение на вторую незыблемую мировую составляющую - пространство? Why not?
В самом деле, не провести ли нам несколько оставшихся до утра часов не в
двенадцатом, уже изрядно поднадоевшем, а в новом (старом, оклеенном не
солнечным пластиком, а древностью и клопами отдающим дерматином) четвертом
вагоне.
задом к вагону-ресторану и... И вот уже нашему взору открывается лежащее
тело, задранные ноги составляют острый угол с поверхностью стола, а на
опрокинутой к потолку физиономии смесь нетерпения, разочарования и тайной
надежды.
паяц. герой и жертва, один в четырехместном купе, после Казани отданном в
его распоряжение всецело и безраздельно (то есть с полками, матрасами и,
главное, наплывами то крепчавшим, то слабевшим, но совсем не пропадавшим ни
на секунду запахом, болотным всепроникающим душком разлагающегося белка),
лежит, стоически в такт курьерскому метроному постукивая о полированное
дерево то правой, то левой лопаткой, лежит и ждет.
социального оптимизма побудил не к одному лишь освежающему ополаскиванию, но
и к волшебному преображению посредством вдумчивого и неторопливого макияжа.
ax, знай Евгении, что путь в заведение общественного питания без музыки на
колесах лежит через маникюр, он бы, конечно, раньше, куда раньше... А
впрочем, к чему лукавство, никакое предчувствие, гениальное предвидение и то
спасти его не могло, ибо пригласить возлюбленную отужинать смог он лишь
после того, как на подъезде к столице Советской Татарии дверь соседнего купе
приоткрылась и Мариночка Доктор, повернув к Евгению, у окна в коридоре
покорно пережидавшему сборы своих попутчиков, немного примятое от дорожных
неудобств, но, безусловно, при этом (несмотря ни на что) очаровательное и
несравненное личико, попросила:
металла напоминавший о сравнительно недавно отпразднованном пятидесятилетии
пролетарской победы над отжившими свое сословиями и классами.
заметить,- мирный тон Мариных слов, улыбка, сопровождавшая их, определенно,
означают перемену настроения, долгожданное колебание анероида от гнева к
милости, смену, свидетелем каковой уже отчаялся стать наш рыцарь, потерял
надежду с той (увы, увы) минуты, как встретил средь шумной сутолоки
новосибирского железнодорожного вокзала суженую.
общего будущего подвергала себя аморальной процедуре искусственного
прерывания беременности, он, Штучка, бездумно тратил, мотал, пускал на ветер
деньги, остаток реквизированного у Лысого капитала.
успел, сусеки не выскреб, но рублей сорок, а может быть, пятьдесят пять (кто
спустя все эти годы поручится за точность?) выкинуть коту под хвост
умудрился. Во-первых, купил у какого-то проходимца возле музыкального отдела
Центрального (на улице Красный проспект) новосибирского универмага немецкую
губную гapмошку (в исправном, как ни странно, состоянии) и, во-вторых,
конечно же, у какой-то отходняком почти парализованной скотины на
привокзальной площади, считая, что по дешевке, пару, всю страну заполнивших,
сведших с ума, с рельсов и катушек невероятное количество мальчиков и
девочек билетов на заключительный концерт молодежного фестиваля "Московская
инициатива".
была простить (хотя после неизвестно чьих уст ни за что и никогда бы не
дунула в музыкальное нутро), но вот билеты, вернее будет, три бравые,
жилистые стые червонца, за них отстегнутые Штучкой, никогда.
восторга, эмоциональное ее возбужде ние ничего общего не имело с тем
переходящим в экстаз недоверием, кое испытал Евгений, потрясающей новостью
осчастливленный, между прочим, все тем же продавцом гармошки:
тела, штаны с розовой задницы, кеды с натруженных ног.
чуждых телу веществ продавцом уже билетов, Евгений справедливо считал себя
Дедом Морозом, Ноэлем, Санта Клаусом, способным бросить к ногам единственной
фантастический дар в виде двух мест в сорок седьмом ряду трибуны "А"
(существующих, это торопится автор с круглой печатью, имеющихся в наличии и
списочном составе).
эффектно завершить задуманную тираду. Утрата тридцатника (сороковника?)
лишила ее остатков хирургом не тронутого самообладания. - Неужели же ты
думал...- вздрагивал маленький, к обидам чувствительный носик, но, чу, тут
не обывательское жмотство. тут аристократическая ненависть к провинциальному
самомнению.- Неужели же ты думал...- вопрошала девушка (и все же отношение к
немыслимой сенсации, как к рядовой новости, удивительно).- Неужели же ты
думал, что я тебя не проведу на какой угодно концерт бесплатно? И места
получу не дальше чем в пятом ряду. Сколько осталось денег? (Нет, все же без
горя по утрате не обошлось.)
на знак. пусть воображаемый, но npизнательности.)
нет смысла отпираться, совершенно измученная артистка Южносибирской
государственной филармонии.- Ты что, еще не купил?
мстя беззащитному бедолаге за поруганную свою честь и достоинство, боль,
утомление, дрожь в коленках, все еще не угасшую, и тридцать (сорок?) рублей,
коим, Боже мой, можно было найти куда лучшее применение.
Афанасьев Роман
Суворов Виктор
Маккарти Кормак
Белов Вольф
Афанасьев Роман
Шилова Юлия