лохмотьях. Он думал о своем, уставившись в одну точку на сером асфальте
и прислушиваясь к шороху проносящихся мимо шин.
городе, ставшем легендой и символом инженеров всего мира, а автоматы,
механическими движениями совершавшие свои жизненные функции в перерывах
между работой в одинаковых освещенных ровным светом и кондиционированных
помещениях, заполненных тускло светящимися экранами. Они поднимали гла-
за, вращая механическими шарнирами шеи, скрипя поднимались, съедали зе-
леноватую массу, безжизненно улыбаясь, и снова возвращались в свои зда-
ния. Здания... Я совершенно забыл про Пусика, о том, что меня искал Анд-
рей, и внутренне сжался, представив себе предстоящий скандал, холодные и
издевательские глаза Бориса, фыркающего от возмущения Андрея и злющего,
с белым от ярости лицом Леонида.
внутри хотел крикнуть я, но не смог. Я смотрел на ее замкнувшееся лицо,
длинные ресницы, губы, нервными движениями выпускающие дым.
ожиданности. Ее сухие, немного обветренные губы были чужими и безжизнен-
ными.
тало мелодраматических сцен.
ширились.
ночи. Вечера, одна в тишине, так что барабанные перепонки могут разор-
ваться.
посмотреть на тебя после всех этих лет. Я ужасно по тебе соскучился.
лал и ни говорил. Ты можешь понять, что ничего уже не вернуть, как не
вернуть мертвого из могилы, как бы ты ни любил его? - Она махнула рукой
и отвернулась.
чувство уже вернулось и вспыхнуло как костер, политый керосином. Я хотел
быть с ней каждую секунду, держать ее руку и разговаривать, и слышать
только этот хрипловатый голос, и целовать эти губы.
с мужем едем отдыхать в Венецию.
что это звучит глупо.
Поздно... - Она снова закурила.
годы и ничего, даже посвежел. Лучше проводи меня, - она поежилась. -
Прошлого не вернешь. Расскажи мне о себе.
складочкой, чтобы не выделяться. Работаю, преодолевая отвращение, неин-
тересно... Зарабатываю деньги, чтобы прокормить семью. Продаю душу
дьяволу, вернее дьяволам. Их у нас много, некоторые злые, некоторые глу-
поватые, есть сволочные, даже сумасшедшие. Изучаю жизнь в аду, анализи-
рую...
Ты или запьешь от тоски или просто заболеешь и выйдешь из игры. Неужели
тебе некуда уйти?
но некуда. В общем-то всюду примерно одно и то же...
Наши фигуры шли сбоку, отражались в потолке и мелькали где-то впереди.
было так раздвоиться, как в этих зеркалах. Тогда один вернулся бы вече-
ром домой и выпил рюмку водки, другая села бы на самолет и улетела в Па-
риж. А нашим отражениям можно было бы взяться за руки и раствориться в
пространстве.
нила голову мне на грудь. В тускло освещенном коридоре пахло химией и
одинаковые ряды дверей с золотыми номерами тянулись вдаль. Она открыла
одну из них. Щелкнул электронный замок, и я увидел стерильный номер с
эстампами на стенах и хрустальной пепельницей на столе.
стилизованную вазу с цветами, бросила на стол какие-то бумажки, которые
держала в руке, и подошла к окну. За занавеской шумела улица, по ней ка-
тились полированные автомобили, в которых сидели одинаковые люди в белых
рубашках с цветными галстуками. Рука ее схватила край занавеси и судо-
рожно скомкала ее. Я подошел ближе. С ее длинных ресниц скатывались сле-
зы и беззвучно текли вниз по щекам.
лет, внизу огромный океан, я прилечу домой, он меня встретит, я соберу
бессмысленные чемоданы, и мы поедем по аккуратным сельским дорогам мимо
полей и вылизанных домиков, заросших цветами...
сразу же убежать от тебя. Подумай обо всем плохом, что я сделал тебе. К
тому же я устал, ношу строгие темные носки и темно-синие брюки, пью вод-
ку, курю, вечерами напиваюсь крепкого кофе, ночью храплю, утром у меня
совершенно помятый и обрюзгший вид.
думаешь, что я простила тебя?
пропало, ушло глубоко внутрь, а теперь медленно, как дрожжи, начинает
вспухать и вылезать наружу.
такими словами.
Холодные промозглые вечера, темные коридоры, отчаяние, ты смотрелась в
зеркало... Помнишь эту тусклую лампочку в твоем коридоре? Напротив ве-
шалки и старого зеркала.
лодными пальцами.
нишь...
меня с легким оттенком иронии.
казалось, сами возникают у меня в голове. Она посмотрела на меня стран-
ным, немного затуманенным взглядом, от которого пробежал холодок по спи-
не и появилось ощущение, что мое тело отрывается от пола. Я как будто
смотрел на себя ее глазами, и все чувства, горечь, боль, напряжение и
желание, растущее в ней, передавались мне и пульсировали в крови.
больше не могу...- Она закрыла глаза, и мы уже не принадлежали себе,
словно какая-то посторонняя сила тянула нас друг к другу.
горячее дыхание, стоны, дрожащие веки и волосы, ускользающие из моих
рук. Окружающее перестало существовать, казалось, прошлое и будущее ис-
чезли, слившись в одну точку и остановив мелькание времени.
ее был медленным и немного отрешенным. - Ты что-нибудь понимаешь?
утром, когда только начинаешь просыпаться и вспоминаешь только что уви-
денный сон. Сон этот, еще разноцветный и выпуклый, захватывает воображе-
ние, в него хочется вернуться, и еще несколько минут он кажется не менее
реальным, чем прожитый вчера день. А потом он начинает ускользать, и чем
больше боишься его потерять, тем быстрее и безжалостнее он рассеивается
в утреннем свете.
чем раньше.
рывшись простыней, потянулась за сигаретами.
отпускала меня, то виделась во сне, то мерещилась на улице. Хочешь пос-
лушать? Однажды, когда я уже давно уехал, мне приснилось, что я иду по
незнакомому городу, темному и холодному, в окнах тускло светятся лампоч-
ки, я потерялся и не знаю, что делать дальше. И вдруг, пройдя в кромеш-
ной тьме по какому-то переулку, я с удивлением обнаруживаю, что стою
около твоего подъезда. И так хочется позвонить в дверь, увидеть тебя,
сказать тебе все, но я боюсь... И я стою и представляю, что ты каждый
день проходишь здесь по улице, берешься за эту дверь... А однажды, уже