столбику; там он замер и в нерешительности покосился на Учителя.
круглую площадку. - Эти бревна, ямы, канаты и острия - к чему они?
прямо в лицо Конана. - Труд во имя Пресветлого Митры! Ты будешь лежать на
бронзовых остриях с жерновом на груди и разбивать камни ударом кулака;
тебе придется ходить над пропастью по узкой доске, висеть на веревке с
рассвета до заката, ловить дождевые капли - да так, чтобы ни одна не
коснулась твоих волос; ты научишься метать дротики и кинжалы в лозинку
толщиной с палец и растворяться в воздухе как бесплотная тень... Ты
укрепишь свои кости и свой дух; руки твои станут железными, и меч,
наткнувшись на них, отскочит... А еще - гляди! - ты будешь прыгать с этой
мачты, с каждой ее перекладины и с самого верха!
прикинуть высоту столба, и чаша, водруженная на его темени, свалилась. Он
извернулся и поймал ее, на мгновенье страстно пожелав, чтобы вода не
пролилась; и воля его - или некая иная сила - как будто захлопнула над
сосудом невидимую крышку. Ошеломленный, он держал сосуд в огромной ладони,
всматриваясь в недвижную хрустальную поверхность.
Секира! Я знал, что ты сумеешь это сделать! - Довольная улыбка
промелькнула на его лице, смягчив резкие черты. - А теперь - туда, на
дорожку! И помни, ни капли не должно коснуться земли!
произошло и на следующий день, и на третий, и на четвертый - пока он не
понял, что может мысленным усилием накрыть сосуд непроницаемым колпаком.
Тогда наступил черед всего остального - бороны с острыми бронзовыми
зубцами, что торчали вверх подобно наконечникам копий; камней и толстых
бревен, кои полагалось прошибать с одного удара; глубоких ям, над которыми
он балансировал на канатах и узких досках; веревок и столбов, безжалостно
растягивавших его тело; быстрых капель, что падали из продырявленных чаш -
их полагалось ловить то ртом, то ладонями или ступнями; дротиков и
метательных ножей, свистевших в воздухе словно серебряные молнии;
таинственного умения сливаться с камнем или деревом, растворяясь подобно
тени... Все, что сулил Учитель, исполнилось, и лишь в одном, вольно или
невольно, он покривил душой: высокая мачта, с которой Конану и в самом
деле пришлось прыгать, была не самым последним испытанием его мужества и
сил. Ему пришлось еще прогуляться по рву, заполненному углями; только
теперь они светились словно огненные рубины, и подымавшийся кверху жар мог
расплавить бронзовую оковку щита. Но к тому времени Конан научился смыкать
вокруг тела незримый кокон, и пламя, пытавшееся лизнуть его босые ноги,
уже не страшило киммерийца.
напротив наставника. В руках у Конана был меч; старец вооружился недлинной
тростью из черного дерева толщиной в палец.
на ноготь от смуглого плеча Учителя. Он отступил на шаг, Конан продвинулся
на шаг вперед.
коварный боковой выпад, пытаясь достать колено или локоть противника, то
посылал меч подобно копью, целя в живот или грудь, то внезапно
перебрасывал его из руки в руку в надежде обмануть старца, то на мгновение
прятал клинок за спину, намереваясь перейти к внезапной атаке. Многие
фехтовальщики во многих странах некогда учили его, а самым главным
учителем была жизнь, из года в год висевшая на кончике меча; клинок давно
стал продолжением руки Конана. Но...
меча, и разящая сталь проносилась мимо цели. На ноготь, на волосок - но
мимо! Это нельзя было счесть колдовством; Учитель не творил заклинаний, не
наводил чар невидимости и неуязвимости - лишь размахивал тоненьким жезлом,
который можно было переломить одним усилием пальцев. Но жезл сей охранял
его лучше стальной кольчуги и тяжелого двуручного меча.
Конан рубил и колол, пытаясь достать старика, тот отступал, уворачивался,
легкими движениями трости парируя удар за ударом. Черная, матово
блестевшая палочка летала в его руках, била то по острию, то по середине
клинка, окружая наставника незримой броней; Конан не мог пробиться сквозь
нее.
град ударов. Теперь Учитель не только защищался; он нападал, и черная
трость принялась гулять по плечам и ребрам Конана. Этот старец был
воистину полубогом - ни одно человеческое существо не могло бы орудовать
палкой с подобной скоростью! На каждый удар он отвечал тремя, успевая
отклонить меч и чувствительно хлестнуть противника. На коже киммерийца
начали вздуваться рубцы.
длань с раскрытой ладонью вперед, и Конан ощутил, как руки его онемели.
Тяжело дыша, он опустил меч и рухнул бы вперед, но некая упругая незримая
стена удержала его.
укоризненно приподнял густые брови. - Ты сражаешься мертвой сталью,
северянин, и руки твои мертвы... Ты не используешь Силу! Ни один из тех
приемов, которым уже обучился! Почему?
Сила... Ты чувствуешь ее? Ощущаешь?
висках, потом теплая волна накатывала с затылка, спускалась вниз, к плечам
и груди, заставляла трепетать мышцы живота и ног... Вместе с ней приходило
успокоение; затем плоть наливалась новой силой, словно после сна или
долгого отдыха. Он выпрямился, омытый астральной энергией; сейчас ему
казалось, что схватка только-только началась.
Хорошо... Ты снова бодр и свеж... А теперь попробуй поделиться Силой с
этой своей рукой... - Трость опять хлопнула. - Пусть она течет вниз, к
запястью, к ладони и пальцам... Переходит в рукоять... струится вдоль
лезвия... все дальше и дальше, к самому острию... вот так... хорошо...
вдруг вспыхнул и зазвенел - точно так же, как неким вечером много дней
назад, во время привала у руин древней башни, затерявшейся на рубеже
пустыни и степи... Глаза его изумленно расширились, но резкая команда
Учителя - "Рази!" - оборвала цепочку воспоминаний. Он вскинул клинок и
нанес удар.
сталь, снова звучало неумолимое "Рази!", смешиваясь с тяжким дыханием
Конана, снова пот жег глаза и воздух со свистом вырывался из глотки...
Круг за кругом двигались бойцы, пока клинок и трость, соединившись
очередной раз, не положили конец схватке: вместо привычного щелчка
раздался короткий свистящий звук, и обрубленный кончик жезла упал на
землю.
над его ключицей царапину, что наливалась кровью. - Омм-аэль! Ты молодец,
Секира! Теперь я вижу, что ты умеешь не только бегать по бревнам с чашкой
воды на голове!
черточку. Впервые его оружие коснулось кожи наставника! Его священной
неуязвимой плоти! Внезапно странный трепет объял Конана и, опустив взгляд,
он произнес:
птицы. - Хотел, Секира, и потому добился своего! А это... - он небрежно
скосил глаз на царапину, и кровь вдруг перестала течь, - это пусть тебя не
тревожит. Подними свой клинок и давай сойдем вниз... давай прогуляемся по
саду, послушаем, как шелестят листья и травы, поговорим...
довольно усмехнулся; старик слов на ветер не бросал. Они неторопливо
пересекли ристалище, спустились на полукруглую площадку при пещере -
маленький балкон, прилепившийся к склону горы над широким полумесяцем
древесных крон - потом направились вниз, к саду, струившему свежие ароматы
зелени. После занятий наставник любил гулять среди яблонь, и Конан не
удивился, когда старец свернул прямиком к ним.
листвы, цветов и плодов. Привычная смена сезонов не имела власти над садом
Учителя; здесь одни фруктовые деревья стояли в цвету, на других уже
наливались завязи, а третьи плодоносили, раскинув над землей отягченные
румяными яблоками, золотистыми абрикосами и персиками ветви. Разумеется,
это было чудом - одним из многих и многих чудес, к которым киммериец уже
начал привыкать; таким же, как синеватый огонь в очаге или теплые дожди,
выпадавшие по ночам. Они орошали сад, но ни одна капля не падала на
безжизненные барханы пустыни.
Бажанов Олег
Афанасьев Роман
Курылев Олег
Лукин Евгений
Журавлев Владимир