Чтение 67–й страницы книги ~Пять президентов~

Оба умолкли не сговариваясь, чтобы передохнуть после первого тура
борьбы. То, что они защищают разные ворота, что от количества забитых
голов зависит судьба нераскрытого преступления, понимали, вероятно, они
одинаково. И как только раздался неслышный удар гонга, они вновь заняли
свои места, едва успев залечить полученные раны. Второй тайм начался
атакой комиссара Гарда:

- Вернемся к работе Лео Лансэре. Итак, в чем ее сущность?

- Дорогой комиссар, в науке есть вещи, о которых постороннему,
неподготовленному человеку, как вы правильно заметили, лучше не знать.
Спокойней спится.

- Я не из пугливых.

Грейчер пропустил замечание мимо ушей:

- Работа Лансэре в числе именно таких работ. Если я изложу вам ее
сущность, вы откроете дверь не из лабиринта, а в лабиринт.

- Об этом я догадывался и прежде, профессор. Не стесняйтесь, я вас
слушаю.

- Хорошо. Я постараюсь быть точным и искренним. Когда имеешь дело с
таким проницательным умом, как ваш, понимаешь, как опасна неискренность. -
Грейчер улыбнулся, видимо надеясь вызвать ответную улыбку.

Но Гард не ответил.

- Позвольте задать вам вопрос: что вы делаете, когда вам нужно
переписать магнитофонную запись с одной ленты на другую?

- Подключаю магнитофон к магнитофону, - как школьник, ответил Гард.

- Правильно, - учтиво похвалил Грейчер. - В этом и заключается сущность
поистине великого открытия Лео Лансэре. Да, да, комиссар, великого! И оно
умерло вместе с ним... Такая трагическая, нелепая смерть! К сожалению, я
знаю о его открытии лишь в общих чертах. О многих важнейших тонкостях
Лансэре благоразумно умолчал. Благоразумно ли, комиссар? Не исключено,
если бы он посвятил всех нас в тонкости своего изобретения, ему не было бы
смысла умирать? Впрочем, я, кажется, касаюсь не своей области знаний...

- В чем же сущность открытия Лансэре? - перебил Гард.

Профессор наклонился к комиссару:

- В перевоплощении одного человека в другого.

Голос Грейчера звучал глухо. Гард вздрогнул, и профессор уловил это
движение.

- Вот так же и я реагировал в первое мгновение, - понимающе сказал он.
- Я тоже подумал, не сходит ли бедняга с ума... Так вот, когда вы
подключаете магнитофон к магнитофону, вы тем самым переводите информацию,
содержащуюся в одном аппарате, в другой. Но, как я уже говорил, вся
информационная совокупность человеческого организма, определяющая его
физический облик, заключена в биополе. Лансэре, примитивно говоря, удалось
осуществить перезапись этой информации с одного организма на другой. Точно
так же, как если бы запись нашего первого магнитофона переходила на ленту
второго магнитофона, а запись второго - одновременно на ленту первого.

- То есть двое людей как бы меняются биополями? - Голос Гарда снова
выдавал его волнение.

- Не как бы, - поправил профессор, - а именно меняются! Ваш организм,
если в него вложить мое биополе, перестроится так, что вы примете мой
облик, а я - ваш.

- А сознание останется прежним, - сказал Гард утвердительно.

- Откуда вы знаете? - удивился профессор.

Гард не удостоил его ответом.

- Скажите, Грейчер, - сказал он, - идея Лансэре практически
осуществима? Или это гениальная догадка?

- Клянусь, мне неизвестно, достиг ли он успеха. Думаю, на современном
этапе развития науки и техники...

- Я могу догадаться, что вы хотите сказать, но тут уж можете мне
поверить: Лансэре был близок к осуществлению задуманного. - Гард встал со
стула, закурил, подошел к окну. Не оборачиваясь, спросил: - И если это
действительно так, то прикиньте, пожалуйста, профессор Грейчер, какую
форму могла бы иметь установка, осуществляющая перезапись биополя?

- Я не знаю множества важных деталей...

- Это я уже слышал. Но пофантазируйте, пофантазируйте! Ученые любят
фантазировать, не правда ли?

- Какую форму? - переспросил Грейчер.

- Ну да, займет ли установка целое здание или поместится в комнате или
в портсигаре?

- Полагаю, размеры комнаты будут наиболее реальными...

- Благодарю вас.

Грейчер промолчал. Перед уходом Гарда он еще раз попробовал улыбнуться:

- Я же говорил вам, комиссар, что вы открываете дверь в лабиринт.

- Я попытаюсь найти и выход из него, - серьезно сказал Гард.

Покидая кабинет профессора, он подумал еще о том, что они проговорили
не менее часа и все это время их странным образом ни разу не побеспокоили
ни телефонными звонками, ни приходом сотрудников. Впрочем, желание
избежать свидетелей и необходимость сосредоточиться могли быть у Грейчера
вполне естественными...

"Размером с комнату, - думал Гард, садясь в машину. - Ах, профессор,
все же неважный вы психолог! Я бы на вашем месте для большей
убедительности поместил бы всю установку на острие иглы!"

- Луиза, опишите мне подробно часы, которые пропали вчера вечером.
Кроме того, заметили ли вы, чтобы ваш муж собирал какой-нибудь аппарат?

У Гарда уже не было возможности учитывать состояние Луизы, измученной
допросами. Решительность и властность, с которых он начал разговор,
применялись им даже в тех случаях, когда он добивался ответов от
умирающих, торопясь обогнать смерть.

Вероятно, тон комиссара был столь непререкаем, что Луиза мгновенно
оценила важность обстановки. Она ответила сразу и четко:

- Никаких аппаратов Лео дома не собирал, комиссар. Часы были
серебряными, перешли по наследству от деда Лео. Большая луковица. Механизм
испорчен... Что-нибудь случилось, комиссар?

В последней фразе уже звучал испуг.

- Нет, Луиза, все идет как надо. Когда вы видели часы в последний раз?

- Дней пять назад. Да, дней пять... Лео спал, Юл играл в его комнате
часами. Я вошла, разбудила Лео, он увидел часы в руках сына и рассердился,
и на меня тоже: почему я недоглядела. Потом...

- Потом?

- Он убрал часы в ящик стола... Нет, не убрал. Сделал движение, словно
хочет туда их положить, а положил ли, я не помню... Это важно, комиссар?

- Больше вы часы не видели?

- Нет.

- А сын?

- Не знаю.

- Спросите, Луиза.

- Сейчас?

- Да. При мне.

- Юл! - позвала Луиза. - Юл, иди сюда!

За Юлом все же пришлось сходить. Он оказался не по возрасту длинным и
тощим мальчиком, очень похожим на Лео Лансэре, если судить по фотографиям.
Когда Юл предстал перед комиссаром, Гарду на мгновение стало не по себе:
он подумал о том, что должна была почувствовать Луиза, увидев
перевоплощение отца в сына.

Юл исподлобья глядел на комиссара.

- Скажи, сынок, - мягко произнесла Луиза, чуть наклонившись к Юлу, - ты
не видел папины часы? Помнишь, после того как папа отобрал их у тебя.

- Вчера, - сказал мальчуган.

- Что - вчера? - быстро спросил Гард.

Юл вцепился в юбку матери и испуганно посмотрел на Гарда.

- Не мешайте, пожалуйста, комиссар, - тихо сказала Луиза. - Ты видел
часы вчера, Юл?

- Ага.

- Где?

- У папы. Он показал мне их и сказал...

- Что? - в один голос спросили Гард и Луиза.

- Мама, а что такое "слава"?

- Папа сказал это слово?

- Ага.

- А еще что он сказал?

- А еще он показал мне часы.

Гард с Луизой переглянулись.

- Мам, а папа скоро придет?

Гард поморщился, увидев слезы на лице Луизы. Он с трудом переносил
мелодраматические сцены, даже если для них был повод.

Спустя пять минут, сидя в "ягуаре", он чуть ли не вслух произнес: "К
черту! Аппарат был вмонтирован в часы? Часы похищены? Алиби Грейчера
непробиваемо. Пропади все пропадом, надо выспаться!"

Выход из тупика пока не находился.

5. ЛОГИКА И ИНТУИЦИЯ

Пожалуй, в профессии сыщика Гарда более всего привлекала та блаженная
пора, когда можно было подводить итоги. Сидение в засадах, ночные бдения в
чужих домах, где только-только произошли убийства, допросы и погони, -
разве все это могло идти в сравнение с тишиной гардовской квартиры, когда,
лежа одетым на тахте, комиссар связывал и развязывал узелки противоречий и
доказательств, совершая в уме многочисленные построения, сложностью