Чтение 67–й страницы книги ~Школа двойников~

-- Ну, как дела? -- Лизавета взяла пластиковый стаканчик, наполненный
шампанским. За прошедшие три месяца парламентский центр так посудой и не
обзавелся.

-- Записали пару интервью, -- скромно потупился Савва.

Саша Маневич таким сдержанным не был.

-- Знакомых лиц мало. Вот только великий Боровой явился.

-- Толстый, мочи нет...

Оба говорили азартно, наперебой.

-- И болтлив не в меру. Мы к нему подошли просто от нечего делать. Он
такого наговорил!..

-- Следом прикатил аптекарь, на лимузине, я таких не видел, метров
двадцать длиной. Он хоть и не кандидат, как в прошлый раз, но тоже хочет
быть в центре событий. И жена с ним. У жены шляпа с полями, тоже метров
двадцать в диаметре.

-- Он попозировал, мы сняли. На всякий случай, -- осторожно добавил
Савва. Он помнил разнос, учиненный Лизаветой за оду, пропетую им в честь
аптекаря еще в прошлом году.

-- Потом приехал кинорежиссер. А следом -- красавчик.

Красавчиком журналисты, занимающиеся коверными съемками, называли
первого помощника и. о. президента.

-- Он явно что-то знает... Держался скромнягой. Однако улыбался и
набросившихся журналеров зычно звал пить пиво в буфет.

-- Попил, попил и незаметно куда-то слинял. По-моему, они уже знают, за
кого проголосовали на Чукотке и в Ямало-Ненецком автономном округе.

-- Чукчи и коряки, как тут верно заметили товарищи, -- поддакнул Савва.

-- А в одиннадцать, пять минут двенадцатого первые цифры пошли. На
Чукотке -- за исполняющего.

-- Что и требовалось доказать... Убедились, что до одиннадцати здесь
делать нечего?

-- Не то чтобы совсем уж нечего... -- попытался уклониться от ответа
Савва.

Но старый, многомудрый Ромуальд не дал соврать:

-- Как есть нечего, они тут изнылись все... Прям как на партсъезде,
только там буфет побогаче был да зевать в открытую боялись. -- Ромуальд
Борисович с чувством опрокинул в рот граммов сто водки, крякнул: -- И водка
почище была.

-- Саша еще и либерал-демократа снял, -- вдруг заговорил Славик
Гайский. Он, вероятно, вспомнил, как они с Лизаветой вели телеохоту в
декабре.

Саша рассказал о пришествии либерал-демократа:

-- Появился, как обычно, с эскортом. Восемь плечистых парней с
мускулистыми затылками. Прошествовал в первый ряд и уселся строго напротив
полиэкрана. Уставился на экран. Засветились первые цифры. Надо было видеть
выражение его лица! Никакая компьютерная графика не заменит подлинную игру
страстей, особенно политических. Довольство сползло с него, как перчатка.
Смотрит на свой жалкий процент и отвечает на дурацкие вопросы...

-- Привет, я так и думал, что опять увидимся. -- Из-за плеча Саши
Маневича вырос Глеб из "Огонька". -- Чего ты так поздно?

-- Нас теперь много, бригадой работаем... Познакомься... -- Лизавета
представила коллег. Саша по-компанейски предложил выпить за знакомство, Глеб
не отказался.

Потом к ним присоединились человек из "Московских новостей",
дама-обозреватель из "Литературки" и двое с радио. Затем компания
раскололась -- часть публики вернулась в зал. Остальные решили не оставлять
насиженное, вернее, "настоянное" место -- громкая трансляция позволяла быть
в курсе без отрыва от буфета. Глеб отошел, потом вернулся с шампанским.
Хлопнула пробка. Он протянул стаканчик Лизавете.

-- Хорошо выглядишь.

Глеб одобрительно осмотрел ее наряд. Английская двойка -- черное в
мелкий желто-красный цветочек платье без рукавов и в талию, к которому
прилагался коротенький желтый пиджачок с фальшивыми пуговицами, Лизаветина
мама называла его "фигаро". Костюм дополняли коричневые туфли на наборном
каблучке и плоская сумка-ранец тоже коричневого цвета. Не Кензо и не
Версаче, от которых одеваются московские теледивы, но вполне элегантно.

Глеб продолжал восхищаться:

-- Ты и в псевдомужском костюме смотрелась женщиной на все сто, а уж
теперь... В Петербурге, наверное, эпидемия мужских самоубийств. -- Он
поцокал языком.

-- Почему-то мои чары действуют на столичных мужчин, а у нас, видимо,
слишком холодно...

-- Кстати, о самоубийствах, что там с этим?..

-- С кем? -- Врать не хотелось, рассказывать правду тоже. Лизавета
притворилась тупицей, ничего не помнящей.

-- Вот что такое девичья память! -- Глеб картинно воздел руки к
потолку, потом посерьезнел. -- С этим депутатским помощником... как его
звали? Дедуков, кажется? Так есть вести о господине Дедукове?

-- А что, вы занимались его смертью? -- сунулся с вопросом Саша
Маневич.

Глеб повернул к нему голову, выдержал сияющий наивностью взгляд и, чуть
помедлив, ответил:

-- Нет. По большому счету -- нет...

-- Вот и я по большому счету нет!

-- Надо же, а тогда, в декабре, ты произвела впечатление очень
настырной девушки... Валерий Леонтьевич потом часто повторял -- такую, мол,
энергию да в мирных целях...

Лизавета не стала уточнять, почему расспросы о скоропостижно
скончавшемся у них на глазах человеке показались журналистскому начальнику
"не мирными". Ведь, по его словам, смерть депутатского помощника была самой
что ни на есть обыденной -- от инсульта. Точнее, от инфаркта, инсульты
всплыли потом. Лизавета ловко сменила тему:

-- Да! А где же Валерий Леонтьевич?

-- Там, где по-настоящему приобщают... В штабе исполняющего
обязанности. Там же и Петюня Рюмин отдыхает... -- Глеб принялся язвительно
рассказывать, какими правдами и неправдами любители потереться вокруг власти
добывали аккредитации в центр президентского притяжения. Его едкие шутки
были вполне стандартными, отвечать не требовалось, и Лизавета погрузилась в
воспоминания...

Тогда, в субботу утром, они с Сашей, конечно же, проигнорировали
настоятельные пожелания Георгия.

Подгоняемая нетерпеливым Маневичем, Лизавета привела себя в порядок за
час. Это оказалось нетрудно -- ущерб, нанесенный ее здоровью и внешности,
был не столь уж велик. Восстановлению не подлежало только французское
пальто. Ссадины на ногах и локтях она прикрыла джинсами и свитером, попутно
переживая, что не надела их днем раньше. Душ помог смыть следы усталости и
побоев, а тон и пудра -- скрыть несколько царапин на лице.

Саша тоже сполоснулся в душе, но от макияжа категорически отказался. Он
явился на студию, блистая сиреневым фуфлом под глазом и рассеченной губой.

-- Ой, тебе домой выпускающий названивает... -- пискнула, увидев его,
"телефонная девочка" в центре информации. -- А ты где был? -- Лизавету она
сначала не заметила.

-- Решал кое-какие вопросы, -- солидно кашлянул Маневич и попытался
оттеснить вечно удивленную деву от вертушки.

Та не унималась:

-- Ведь ты сегодня дежурный корреспондент, а на Надеждинской
грандиозный пожар, выпускающий в ярости...

Ярость выпускающего удалось умерить -- сюжет привез другой репортер.
Саша завладел телефоном и дозвонился до своего источника в ГУВД.

Через два часа они были уже готовы выдать серию репортажей. В том числе
и про пожар, о котором в официальной сводке сообщалось следующее: загорелся
дом, поставленный на капитальный ремонт, жертв нет, причины выясняются,
скорее всего, виноваты бомжи. Неофициально же удалось выяснить, что на
пожарище работают представители ФСБ, найден чуть не десяток сильно
обгоревших трупов, несколько свидетелей говорят о серии взрывов,
прогремевших во время пожара.

Эффектным получился сюжет и про школу телохранителей, расположившуюся
как раз во флигеле одного из выгоревших домов, -- странную школу, в
спортзале которой занимались люди, очень похожие на помощников и личных
телохранителей кандидатов в президенты.

Лизавета с Сашей написали также третий сюжет -- о покойном помощнике
депутата, помянувшем перед смертью школу двойников, и об исчезнувшей
гримерше Леночке Кац, виртуозе портретного грима. Оба скончались от инсульта
-- один в буфете парламентского центра, вторая -- в залитом водой подвале.
Причем скончались совершенно неожиданно. В том же сюжете рассказывалось и о
печальной судьбе депутата Зотова, впутавшегося в контрабанду, и о
преподавательнице сценодвижения...

Лизавета сидела в своем кабинете и сочиняла заключение: "Вы увидели три
репортажа. Сгорели несколько домов, сгорели так, что этим заинтересовались
спецслужбы. В одном из этих домов работала школа телохранителей, там
тренировали двойников, их учили гримироваться, двигаться, говорить и
действовать так, как двигаются, говорят и действуют помощники и охранники
кандидатов в президенты. Те, кто знал или мог знать об этой школе, умирали,
иногда при странных обстоятельствах. Таковы факты. Далее мы позволим себе
сделать некоторые предположения. Судя по всему, кто-то готовит заговор,
напрямую связанный с грядущими президентскими выборами, готовит "выход" на
ряд основных кандидатов в президенты или провокацию, причем старается
сохранить строгую тайну... Этот "кто-то" способен на убийство, подлог,
похищение... Можно считать доказанным, что в ходе предвыборной борьбы
используются чисто уголовные методы. Уже давно не новость, что Россия
превращается в криминальное государство. Люди, уличенные в мошенничестве,