побежала звонить.
подъезда. В окнах Ани было темно, впрочем, как и в других окнах; однако
ночь была на исходе, небо на востоке стало светлеть. Ключников вошел в
подъезд и, пока ехал на лифте, едва держался на ногах, привалясь к стене.
опечатана. Ключников тупо смотрел на печати и не понимал, что они
означают. Он позвонил на всякий случай, никто, разумеется, не ответил. Он
звонил снова и снова, сосредоточенно прислушиваясь к трезвону за дверью.
Поразмыслив, Ключников позвонил соседям и после долгого ожидания услышал
тяжелые шлепающие шаги.
где Аня? - обратился он через дверь.
или не поймет и уйдет. - Где Аня?!
заспанную немолодую женщину в домашнем халате поверх ночной рубашки.
щели.
покрытый копотью и пылью, на разрисованном камуфляжной краской лице
светились красные от бессонницы и пороховой гари запавшие глаза - не
человек, исчадие ада; кроме того, на плече у него висел автомат, из
расстегнутой кобуры торчала рукоять пистолета.
понимал, что ее нет - нет и не будет - и что это навсегда, но не мог
поверить, в голове не укладывалось. Он не мог поверить в ее отъезд, как
нельзя поверить в смерть близкого человека - невозможно смириться.
дверь. В квартире было пусто и тихо, и уже не пахло жильем: запах жилья
улетучивается быстро.
- не было! не было! не было! - его любви - не было и не будет; с бессонной
отчетливой ясностью он понял, что это правда, и чуть не задохнулся от
горя.
затих.
деревьями в логу на месте взорванного храма беззвучно взбухал над водой
белесый молочный пар. Поднимаясь, пар таял в осеннем воздухе, который
яснел постепенно и наполнялся светом.
неоглядное городское пространство над крышами.
телефон долго и настырно звонил, а потом не выдержал и умолк.
текст романа. Поводом стали события августа девяносто первого и новая
информация, полученная из разных источников. Грех было не воспользоваться.
романа в газете "Совершенно секретно" (март 1992 г.), вызвавший шквал
любопытства и всеобщего интереса. Работать стало невозможно.
прибежищем стал один из закрытых пансионатов, описанных в романе. Для
номенклатуры здесь по сравнению с прежними временами ничего не изменилось,
она по-прежнему платила символическую плату, некоторые ездили и вовсе
бесплатно. Но появилось в пансионате одно новшество: за немыслимые деньги
в пышных апартаментах поселились скороспелые богачи, нагревшие руки на
спекуляции, разбогатевшие на взятках чиновники и непонятная криминального
вида публика, которую после завтрака увозили, а к ужину доставляли
роскошные лимузины. Пустили их сюда, как я понимаю, чтобы сохранить для
номенклатуры финансовые льготы: одних содержали за счет других.
идеальные: тишина, покой, вышколенный персонал, который никогда не докучал
и ухитрялся оставаться незаметным, прекрасная еда, позабытая большинством
населения, бассейн, спортивный зал с тренажерами.
работал с утра до ночи, понимая, что этот рай долго не продлится: издатель
засунул меня сюда в надежде поскорее заполучить роман.
незнакомые машины. Попасть на территорию можно было по особым пропускам,
контрольные пункты бдили день и ночь. Корпуса неусыпно стерегла служба
безопасности, рослые накачанные молодцы следили за каждым шагом, патрули с
рациями круглые сутки прочесывали лес. Плоская крыша могла принять любой
вертолет, дороги в лесу плавно изгибались, ограничивая обзор коротким
расстоянием - от поворота к повороту.
просматривались ни с одной точки окрестностей. Расположенный в стороне
поселок персонала был виден еще издали, за много километров, а
десятиэтажные корпуса пансионата оставались невидимыми даже с близкого
расстояния. Секрет заключался в искусственной широкой впадине, вырытой
посреди леса наподобие круглого кратера, куда опустили здания, - деревья
вокруг на склонах поднимались выше крыш.
привилегиями и нравами свидетельствуют о слабости перемен. Многое из того,
о чем сказано в романе, осталось незыблемым - цветет и пахнет.
"Преисподней", на который решилась прежняя (до раскола) "Юность", то и
дело откладывалась по загадочным причинам: то исчезли пресс-формы, то
цветные вклейки, то возникали непредвиденные осложнения в типографии.
Тираж был уже отпечатан, когда вдруг пропали макеты обложки, что повлекло
за собой очередную задержку.
передвигался свободно, шли спешные работы: возводились стены - я натыкался
на свежую кладку, устанавливались решетки. Один из моих информаторов
сообщил, что тоннель по ночам патрулирует дрезина с тремя автоматчиками. И
я сам в одном месте повстречал военных с рацией, в другом милицейский
пост.
Москве. К моему удивлению объявились тучи знатоков, которые всегда все
знали, но почему-то до сих пор молчали. Интересно, где они были раньше?
Невесть откуда возникли клубы, кружки, юные туристы-натуралисты, появились
компании праздношатающихся великовозрастных юношей, которые для пущей
важности нарекли себя всякими иностранными словами - дигерами
(копателями), к примеру, с планеты андерграунд - о, эта неизбывная,
давняя, как мир, отечественная страсть, смесь французского с
нижегородским!
извлекали подробности и детали, одолевали меня расспросами, записывали за
мной в толстые тетради, как прилежные ученики, каждое слово, чтобы потом
выдать на стороне свежеприобретенную информацию за свои изыскания. Кое-кто
из них шаманил, пускал пыль в глаза и за неимением ничего другого таскал
доверчивых журналистов в одно и то же место - к руслу Неглинки, куда
только ленивый не лазил. Кое-кто водил публику за нос, выдумывал о себе
всякие небылицы, плел в прессе, на радио и по телевидению несуразную чушь
о рыбах-мутантах, о гигантских крысах и тараканах, которых они якобы
встречали. Правда, без малейшего доказательства, в одной лишь необузданной
жажде славы.
археологи, хозяйственники, журналисты, администраторы... Как наемные
певцы, они вдруг запели старые песни: нечего, мол, соваться, куда не
просят. Но я заранее знал, что номенклатура постарается сохранить свою
неприкосновенность, "певцы" лишь отрабатывают жалование.
ревности у нескольких специалистов, которым показалось, будто я вторгся на
их заповедную территорию, где они, правда, без большого успеха, промышляли
десятки лет; судя по всему, люди, скоропостижно объявившие себя
специалистами, полагали подземную Москву своей вотчиной. Впрочем, зависть
- тема древняя, как мир, и такая же банальная.