инспектором. Я никогда не забываю ничьих голосов; но порой забываю о
том, как следует себя вести. - Женщина улыбнулась с
добродушно-извиняющимся видом; она прямо-таки излучала
доброжелательность, и Джеруша вдруг почувствовала, что перестает
привычно хмуриться. - Ведь прошло уже почти пять лет... Моя лавка здесь
рядом... Я однажды приходила к вам в полицию вместе со Спарксом...
такая. - Да-да, вспоминаю. - [Я все отлично помню. То, что я спасла
этого юного ублюдка, было второй величайшей ошибкой в моей жизни.]
вздрогнула и попыталась скрыть замешательство.) - Он по-прежнему иногда
заходит ко мне; когда ему становится особенно тоскливо. По-моему, ему
там и поговорить-то не с кем. Я рада, что он побеседовал с вами.
перемены? - Она словно мостик перекинула через пропасть молчания
Джеруши, как бы не замечая его.
своей впалой щеки ледяными пальцами.
ни на один день старше. - [И, может быть, так оно и есть, черт бы его
побрал!]
Он постарел на целых сто лет с тех пор, как оказался в Карбункуле!
маленький пластиковый пузырек вириольного масла, потом поколебалась и
взяла второй. Она вдруг вспомнила о матери.
рассердившись.
пользовалась когда-то; у меня была ужасная бессонница, пока мне не
сделали этот обруч. Я все перепробовала. Без возможности видеть свет я
утратила и всякую ориентацию во времени... а я не слишком хорошо
приспособлена к биоритмам Тиамат. По-моему, никто из нас по-настоящему к
ним приспособиться не может. В конце концов, все мы здесь чужие. А
может, с этого и начинать надо...
дело: я всюду чужая.] - Она вдруг поняла, что сказала это вслух. Но
только головой покачала, потому что жалеть о сказанном было уже поздно.
- Чем больше мне хочется спать, тем меньше я сплю. Сон - мое
единственное удовольствие. Мне кажется, я могла бы спать вечно. - Она
повернулась и уже хотела проститься и подойти к хозяину аптеки,
по-прежнему стоявшему в дверях...
Слепая мастерица преградила ей путь - вроде бы неумышленно.
стали как ватные.
вас сны... Все мы должны видеть сны, хотя бы иногда, иначе приходится
горько расплачиваться. - Ее рука тянулась к тем пузырькам, которые
взяла, Джеруша, словно пытаясь отнять их. - Найдите решение получше,
комиссар. Оно непременно должно существовать. Это все пройдет. Все
проходит - со временем.
по-прежнему настойчиво тянулась к лекарству... посягая на ее волю... Она
чувствовала, что подчиняется, ставит пузырьки обратно на полку...
внутрь нее.]
же незаметно, как взяла ее в плен, - и двинулась к полкам у дальней
стены: Джеруша пошла в двери и сразу оказалась на улице, так ничего и не
купив и даже словом не перемолвившись с хозяином.
изогнутой кушетке и подперев щеку рукой. Рука уже начинала затекать - по
ней бегали мурашки, мешая Джеруше погрузиться в сон. Каждый раз, стоило
ей войти в свою квартиру, ее точно охватывал паралич, не дающий ей не
только действовать иди хотя бы реагировать активно, но и думать. Она
смотрела, как часы в прозрачном корпусе отсчитывают секунды, - часы
стояли на одной из полок, сложной сетью оплетавших всю противоположную
стену. Боги, до чего ей ненавистна эта комната, каждый сантиметр ее
безжизненного пространства! Здесь все осталось таким же, как до отъезда
ЛиуСкеда, - то же самое показное благополучие, скрывающее реальную жизнь
обитателей этого дома от злорадных глаз города.
следовать ему даже в ущерб себе; то была бездушная фальшивая имитация
той чужеземной изысканности, которая ей самой была ненавистна всегда.
Патина легкомыслия, которую Джеруша постаралась нанести на здешнюю
обстановку, не смогла скрыть ее сути. Джеруша дала волю своей фантазии,
и в доме появилась целая куча фресок в стиле рококо, картин в пышных
рамах, развращающе теплых пестрых ковров... И она старалась закрывать
глаза на все остальное, надеясь, что безжалостная действительность не
просочится сквозь веки, а краски на коврах и картинах не полиняют и не
расплывутся.
практически силой - и стало частью непосильного бремени ее наказания.
Она могла бы бороться, по крайней мере постараться очистить этот
мавзолей от его мрачных реликвий и заменить их более живыми и свежими
вещами... Она могла бы даже совсем отказаться от этого дома и снова
вернуться в свою старую, уродливую, но удобную и уютную квартирку в
Лабиринте, Но каждый раз, закончив дневные дела, она возвращалась сюда и
ничего не предпринимала. И так - день за днем. Ибо не могла понять, есть
ли смысл бороться. Все стало бессмысленным, безнадежным... она сама
стала совершенно беспомощной... Джеруша в отчаянии зажала рот рукой: [за
тобой же следят, сейчас же прекрати это!..]
вязаного жакета совсем закрыл ей лицо. Шпионы королевы - глаза королевы!
- были повсюду, и уже тем более в этом доме. Она чувствовала их, точно
прикосновения чужих грязных рук, повсюду, куда бы ни пошла, что бы ни
делала. В своей старой квартирке она была свободна, там она могла быть
человеком, быть самой собой и предаваться своим собственным
воспоминаниям и мыслям... могла сбросить тесную строгую форму и ходить
хоть голой, если хотелось, как ходила когда-то на родной планете, где и
до сих пор нагота отнюдь не считается чем-то неприличным. В Карбункуле
же она была вечно "выведена на экран" компьютера шпионами Снежной
королевы, стремившимися доставить удовольствие своей повелительнице.
Здесь она боялась хотя бы невольно обнажить свое тело или душу - знала,
что за ней вечно следят приспешники этой белокурой суки.
кнопкам - вот уже неделю, а может, и больше, она собиралась залезть ему
внутрь... Джеруша никогда особенно не любила романы и вообще
художественную литературу: она и так каждый день слышала слишком много
лжи, и у нее не хватало терпения на тех, кто превратил создание
заведомой лжи в средство существования. Она предпочитала верить фактам.
Она все еще не сдавалась и не намерена была спасаться в мире фантазий...
как это делал, например, БиЗед - и с такой легкостью, так невинно... С
другой стороны, любой технократ Харему так или иначе жил в мире
собственных фантазий, в выдуманном им мире, где каждому отведено строго
определенное место и каждый непременно должен стремиться достичь самой
вершины... где жизнь протекает с точностью отлаженного механизма... вот
только на этот раз отлаженный механизм сломался и хаос, ждавший своего
часа за дверьми, ворвался внутрь, неся смерть...
свободные души - улетают с этой планеты, но куда?.. В вечность? В лимб?
В бесконечный цикл реинкарнаций? Разве можно следовать какой-то
определенной религии, когда их так много и каждая утверждает, что только
годной ей ведома Истина, но каждая из этих "истин" отлична от других?
Существовал только один путь, который она когда-нибудь, возможно,
способна будет открыть для себя... и душа ее уже носилась над этой
темной водой, проникнув в эти края без спроса, без входного билета, и
уплывала с Проклятым Лодочником... к тому же теперь там оказался и ее
друг, единственный на этой планете, полной одних только врагов...
[Почему, черт побери, я ее послушалась? Зачем оставила снотворное в
аптеке?] Джеруша вскочила, снова нечаянно уронив диктофон, и рванулась к
двери; потом остановилась; ее била дрожь, душу терзали сомнения. [Так
чего же ты хочешь, Джеруша! И в отчаянии призналась: я хотела оставить
снотворное там! Иначе ей никогда бы не удалось убедить меня.] Ей сразу
стало легче, напряженные мышцы расслабились, и она опустилась прямо на
пол; тело казалось ватным от усталости. [Но я же не смогу здесь уснуть!]
И нище не найти мне спасения, убежища, друга...
искупительная жертва, на ритуальном столике - копии, разумеется, - что
стоял у двери. [Нгенет... О боги, неужели ты все еще мой друг?]
Сертаков Виталий
Сертаков Виталий
Круз Андрей
Соломатина Татьяна
Шилова Юлия
Прозоров Александр