далеких Андах сохранилась первозданная тишина.
вечество предупреждали. Был такой писатель, да его и сейчас
почитывают, - Жюль Верн. Он был фантаст и любил описывать
будущее. Так вот, он писал: "Пусть музыка всего лишь худо-
жественно упорядоченные колебания звуковых волн - лучше
все-таки, чтобы эти колебания не превращались в оглушитель-
ную бурю".
ди слушали музыку в несколько сот раз реже, чем сто лет
спустя, а громкость естественного звучания, при которой
воспринималась тогда музыка, не идет ни в какое сравнение с
ревом динамиков, когда звуковое давление на органы слуха
подходит к болевой границе.
нее, чем механическое звуковое давление. Ведь человеческий
организм совсем не рассчитан на целодневное принудительное
восприятие громких звуков. Люди начали становиться болезнен-
ными, неуравновешенными, раздражительными.
правда! Ты - совершенная красота!. Ты - неисчерпаемая пре-
лесть!.. Ты все почувствовал и все выразил в музыке, которую
никто не превзошел и никогда не превзойдет!.."
того концерта Моцарта ля мажор опус десять на полном усиле-
нии, не имея возможности отойти подальше, еще неизвестно,
какие бы слова пришли ему на ум. Ведь в его время не води-
лось таких громкостей, при которых даже безобидная лиричес-
кая песенка превращается в орудие пытки.
мущалось. Иногда его протесты даже передавались по радио.
Более того - шла научная работа. Доказывалось с неоспоримой
точностью, что шум вреден для человеческого организма. Неко-
торые здания снабжались звукоизоляцией, заводские вентилято-
ры - виброфундаментами.
тут уж стало ясно, что спасения нет. Музыка захлестывала го-
рода и села. Каждый второй прохожий нес работающий транзис-
тор. Вошло в обыкновение таскать с собой на ремне даже при-
емники, тяжелые, как комод. Дошло до того, что музыка и фут-
больные репортажи, извергающиеся непрерывно, заглушали бур-
ный стук костяшек домино - чрезвычайно распространенной в те
времена игры.
тогда еще не умели делать кукурузной муки, где индианка каж-
дый день лущила початки, варила кукурузные зерна и часами
растирала вареное зерно в кашицу, чтобы испечь тонкие лепеш-
ки тортильяс, - даже там теперь гремел на всю хижину дешевый
транзистор, про-
данный в рассрочку предприимчивым местным лавочником. И гор-
ное эхо недоуменно вторило "Ла паломе":
Васей и его соседом. Он выпустил манипулятор и осторожно,
почти материнским жестом отобрал у Васи работающий на полную
громкость транзистор. Затем он раскрыл широкую пасть...
делал их. Но при виде пасти Черного робота Вася чуть было не
лишился чувств. Она, как пасть акулы, была усеяна множеством
рядов острых, длинных зубов. Зубы поблескивали, и каждый из
них быстро вращался.
на глазах у Васи. И бедный Вася слышал, как приемник издал
последний жалкий писк, а потом раздалось мерное хрусте-
ние-это зубы чудовища размалывали нежные пластмассовые пот-
рошки транзистора.
попробовал было сопротивляться, но куда там!..
дах мира. Вежливые и беспощадные, они совершали нападения на
владельцев портативных приемников. Не причиняя людям вреда,
они отнимали у них и съедали транзисторы. Они залезали на
столбы и пожирали ревущие динамики. Задержать Черных роботов
никому не удавалось - так они были защищены. Их программой
был голод по радиоприемникам, работающим в общественных мес-
тах. Черные роботы никогда не нападали на тех, кто слушал
радио на минимальной громкости в уединенном месте. Но на
улицах, в поездах, на пляжах от них не было спасения. С по-
истине дьявольской ловкостью они проникали всюду.
заряжались, где размножались и самосовершенствовались.
чено, Черные роботы перепрограммировались на домино.
настает.
вор с начальником космофлота был долгим и трудным. Он выклю-
чил аппараты связи и попросил дежурного диспетчера доклады-
вать лишь сверхсрочную информацию. Он убеждал меня не ухо-
дить из космофлота: предстоят интересные спецрейсы, надо
доставить на околомарсианскую орбиту крупную гелиостанцию,
затевается строительство поселка на Титане, и он, Самарин,
предполагает использовать для этих рейсов оба новых корабля,
и уже подготовлен приказ о моем назначении командиром одного
из них...
не мечтал бы летать на таком корабле.
тельно большая честь. Но я вынужден отказаться.
один глаз.
Венере?
шие добрую половину самаринского кабинета.
отчий дом?
рожденный пилот, Улисс, и твое место в космофлоте. Не тороп-
лю тебя, подумай день, два, неделю, прежде чем решить окон-
чательно.
старые руки с набухшими венами. - Не понимаю, почему я дол-
жен тратить время на уговоры. Даже в праздники мне не дают
покоя. Я забыл, когда я отмечал праздники, как все люди. Что
за разнесчастная у меня должность!..
не хотелось огорчать старика, и я подумал, как трудно мне
будет без привычной его воркотни, без стартовых перегрузок,
без большого пилотского братства. Я заколебался было.
решении. Да, я заколебался. Не знаю, чем закончился бы наш
разговор, если бы не ужасное событие, от которого я долго
потом не мог оправиться...
голос, в котором я не сразу узнал голос Робина:
ча... Что? Нет, не Сапиена. Я ничего не понимаю... Сигналы
из времени, но это не Сапиена, нет! Код обычный... Скорее,
старший!..
тавал от него.
тавясь на экран. По строчкам экрана бежали импульсы, и я
сразу увидел, что они группируются не в особый код, разрабо-
танный для связи с Сапиеной, а в обычные числовые группы,
общепринятые в космофлоте.
нужно было ждать, пока автомат раскодирует сигналы и выдаст