Инга, отрываясь от своих кухонных забот. Гаврилов с Журавлевым заперлись в
комнате наверху, время от времени было слышно, как скрипят половицы. Мог
появиться Кротов, с самого утра нервный и желчно-злой. Пришлось журналы с
публикациями Журавлева переложить другими - яркоглянцевой макулатурой.
времен критика агонизирующего режима. Пинать умирающего льва - много смелости
не надо. Как и полагается у русской интеллигенции, власть критиковали со
сладострастным садомазохизмом; желание побольнее кольнуть острым словцом было
прямо пропорционально страху и подсознательному желанию быть выпоротым,
желательно - публично и не до смерти, дабы уже при жизни быть причисленным к
лику святых.
тщательно выверенной позицией. Максимов не до конца понял, был ли это тонкий
расчет,- ветеран КГБ не мог не понимать, что свои, взбешенные самим фактом
существования писаки-"перевертыша", при первом же удобном случае подведут его
под статью о неразглашении гостайны, либо Журвавлев, как профессионал, понимал,
что государству нужны органы безопасности, но не такие. Это было
непростительным заблуждением: других органов Россия иметь не может.
корки до корки. Где-то в них должна была быть причина вчерашнего наезда. Версию
о том, что кто-то пытается прервать операцию, Максимов отмел сразу. Для этого
надо наносить удар по "мозговому Центру" - Кротову. Но объектом атаки был
именно Журавлев. Следовательно, причину надо было искать в прошлом.
быстро, слишком уж велика была конкуренция. Из тех, кто сделал ставку на эту
тему, состоялись лишь двое: Калугин, заклейменный бывшими соратниками как
предатель, осел в Америке, да скандальный журналист, почему-то получивший
доступ к самому серьезному компромату. С грехом пополам напечатанные на дешевой
бумаге, нищие, но гордые, демократические издания, сыграв свою роль, канули в
Лету. Теперь пресса стала по-западному глянцевой. После выхода первой книги к
Журавлеву проявил интерес один из таких новых журналов для "новых русских".
редактировали "под читателя" - ни одной сложной мысли или слова, за значением
которого пришлось бы лезть в энциклопедию. Перевернул страницу и закусил губу,
чтобы не застонать вслух.
конкурсе красоты. Центральный и самый большой кадр - Гога Осташвили вручает
длинноногой красотке в купальнике ключи от машины.
надо писать в учебниках. Правда, вины Журавлева здесь нет, но все-таки... Гога
демжурнальчики вряд ли читал, а вот такой, да с собственной персоной -
обязательно. И не надо иметь аналитиков в службе безопасности. Просто случайно
перевернул страницу - а там Журавлев с печальными глазами. Могу себе
представить реакцию Гоги! Если Журавлев в КГБ работал по организованной
преступности, то Гогу он не знать не, мог. Знал ли его Гога? Безусловно. У Гоги
рыльце в пуху, что-то на него Журавлев имеет. Не исключаю даже попытки
заагентурить... Во всяком случае, компромат на Гогу у Журавлева убийственный.
Не прошло и месяца с даты публикации, а Гога уже устраивает налет. Убивали же
именно Журавлева. Кого же еще? За остальными проще приехать прямо сюда, на
дачу, и разом покрошить всех. Выходит, Гога о даче ничего не знает. Уже
неплохо".
пальба... Так в Москве каждый день стреляют.- Он согнал с лица улыбку.- Не
напрягай голову. Она тебе еще пригодится. Стенок много.
на нем промелькнул страх. "В точку!" - Максимов опустил глаза.
спокойно на тачке уехал. Странно, да?
"Волга" еще раз заглохнет, изуродую, как бог черепаху.
скажи, пусть заводит машину. Жди меня. Я сейчас подойду.
бы меня спросить, я тоже не дурак, по углам шарить и подглядывать умею. Третья
полка, восьмой том энциклопедии. Журавлев в нем свои каракули хранит, Инга
наверняка об этом знает. Оригинал Стасовой расписки там с утра лежит.
Дожидается".
сделал контрольный спуск. Вторая часть плана строилась на том, что Стас так и
не научился при первой же возможности проверять исправность оружия. Так делает
лишь тот, для кого оружие стало частью жизни.
клаксоном, по лобовому стеклу ударили грязные струи.
сиденье.
погоду делать?
грунтовке.
местность. - Мудак и. скотина, конечно, изрядная, но толк в своем деле знает.
Не случайно же сюда завез. Зйачит, все заранее прикинул. Молодец, ничего не
скажешь. И близко от дачи, и лишних глаз нет".
свидетелей и, если понадобится, скорой расправы. Грунтовка, по которой они
съехали с шоссе, петляла в низинке, практически в чистом поле. Дальше дорога
уходила вниз и отлично просматривалась сквозь редкий перелесок. Тяжелые
грузовики, не вписываясь в крутой поворот, раскатали обочину так, что со
временем образовалась небольшая площадка. Припаркованную на ней машину с
дальнего конца дороги видно не было, с флангов ее закрывали густые кусты.
Дальше шел настолько редкий ельник, что незаметно подобраться на близкое
расстояние было практически невозможно.
представлял и постарался занять наиболее выгодную позицию. Он прошел немного
вперед, хлюпая ботинками по жидкой грязи. Нашел место, где ноги не заскользят
при резком развороте, и встал, закинув голову.
пичужка, встревоженная их вторжением в мертвенно тихий осенний лес,
перепорхнула с ветки на ветку. Голосок у нее был какой-то жалобный, промерзший.
Она нехотя чирикнула еще раз, потом нахохлилась и затихла.
службой в костеле.- Максимов поднял воротник куртки. - Пожить бы
недельку-другую в лесу. Хоть сейчас бы ушел! Ни черта после Сербии не отдохнул,
усталость уже начинает сказываться. Не перегореть бы... Не дай бог! Все только
начинается. Вот кончу это дело и уйду в лес. К чертям собачьим, подальше от
этого дурдома".
именуемого не одним поколением учеников Генералом Топтыгиным. Тот действительно
повадками и внешним видом напоминал медведя- царя русских лесов. За
медлительностью скрывалась адская взрывная сила, за кажущейся флегматичностью -
непреклонная воля и выдержка. Хитроватые, вечно смеющиеся глаза не скрывали ум,
живой и глубокий.
парашюты, усадил Максимова на пенек и протянул нож на широкой, как лопата,
ладони.