Красноярском крае, английского герцога Монмута или печальной памяти
княжны Таракановой) не успевали и этого.
успехом в Молдавии. В 1561 г. некий рыбацкий сын, выдававший себя за
племянника одного из греческих правителей, собрал украинско-польскую
вольницу, изгнал тогдашнего господаря Александра и сел на престол. Одна-
ко продержался там лишь два года - когда он попытался ввести в стране
европейские обычаи и жениться на дочери протестанта, молдаване взбунто-
вались и убили неосторожного реформатора.
господаря Стефана VII и с помощью казаков занял престол. Его опять-таки
убили довольно быстро. В 1577 г. новый самозванец (некий то ли Подкова,
то ли Серняга) на сей раз объявил себя братом Ивонии. Дальше все пошло
по накатанной колее - казаки помогли претенденту захватить молдавский
престол, но вскорости недовольные подданные прикончили и Серпягу. Надо
полагать, эта свистопляска надоела в первую очередь не молдаванам, а са-
мим казакам - когда в 1592 г. у них по старой памяти попытался найти
поддержку очередной соискатель молдавского престола, казаки, не
мудрствуя лукаво, выдали его полякам. Видимо, этот печальный опыт учел
некий сербский искатель приключений Михаил - пару лет спустя, возжаждав
молдавского престола, он не стал объявлять себя родичем какой бы то ни
было известной личности, а попросту собрал рать и без всяких объяснений
и побасенок захватил Молдавию. Потом, как было принято в Молдавии, его
убили. Тут уже лопнуло терпение у короля Сигизмунда, и он особым указом
обязал казаков "впредь не принимать молдавских самозванцев".
спасшимся Петром III и занявшим черногорский престол. Но это совсем дру-
гая история...
лы России с горсточкой вооруженных людей, которую мог втоптать в землю,
не заметив даже толком, один-единственный царский полк, "названный Дмит-
рий", однако, прямо-таки триумфально прошествовал к Москве, где и был
встречен ликующим народом вкупе с боярами и князьями церкви. Должно же
быть какое-то объяснение, не исчерпывающееся "слепой верой в чудесным
образом спасшегося от убийц царевича"?
вить задуматься и современных политологов...
повсеместное разочарование в государе. Недовольными были все. Налоговые
льготы, торговые привилегии, амнистии и милости, которыми Борис пытался
умаслить все слои общества в начале царствования, со временем, как это
обычно и бывает на Руси, как-то незаметно сошли на нет. Крестьянам окон-
чательно запретили переходить к другим помещикам - до превращения земле-
пашца в вещь оставалось еще около ста двадцати лет, но и сама по себе
отмена Юрьева дня казалась тогдашним людям неслыханным попранием праде-
довских обычаев (примерно так и мы восприняли бы указ о запрещении ме-
нять место работы).
нам и боярам, пришлось тоже нелегко. Крестьянину просто-напросто запре-
тили переходить от одного господина к другому, зато господа рисковали и
свободой, и жизнью. В первые годы XVII века, когда по стране стали бро-
дить первые туманные слухи о "чудесно спасшемся царевиче Димитрии", Бо-
рис Годунов, судя по всему, не просто испугался, а испугался крепко...
тать себя тот, которому всего-навсего запрещали жениться (было у Бориса
такое обыкновение). Другим приходилось покруче. Постригали насильно в
монахи (как Федора-Филарета, отца будущего царя Михаила Романова), ссы-
лали к черту на кулички, бросали в тюрьму, отбирали имущество, обдирая
так, что это и не снилось нынешней налоговой инспекции. Государство не
просто благосклонно внимало доносам - активнейшим образом их поощряло.
Часть имущества оговоренного брали в казну - а часть шла доносчикам.
"Маяком доносительства", на которого должны были равняться остальные,
стал некий Воинко, холоп князя Шестунова. За донос на хозяина Борис пря-
мо-таки демонстративно дал холопу волю, наградил поместьем - и велел
объявить о том всенародно.
комили" холопов, и доносы посыпались градом. По первому подозрению (чаще
всего обвиняли в колдовстве, это стало таким же распространенным, как во
времена большевиков - обвинение в "контрреволюции") хватали самого обви-
ненного, его близких, родственников, друзей и соседей. Всех, как води-
лось, пытали самым тщательным образом. Тех, кто признавался, сажали и
ссылали. Тех, кто упорствовал, частенько лишали языка или вешали, пос-
кольку свыше было ведено считать, что запирательство как раз и есть
признак виновности.
чем уверял. Однако всем, попавшим в "пытошные" по голословному навету,
от этого было не легче.
са в царствие великая смута; доносили и попы, и дьяконы, и чернецы, и
проскурницы; жены на мужьев, дети на отцов, отцы на детей доносили".
рав имущество. Одного из Романовых в тюрьме задушил пристав. Боярину
Богдану Бельскому по приказу царя по волоску выщипали бороду, которой
боярин гордился (впоследствии Богдан Бельский станет одним из приближен-
ных Лжедмитрия, торжественно поклянется перед москвичами, что царевич -
настоящий...) Будущий герой-освободитель, князь Д.М. Пожарский, сделал
донос на своего недруга, князя Бориса Лыкова, а его мать княгиня Марья
донесла на мать Лыкова (таков уж был тогдашний обычай - мужчины могли
делать доносы только на мужчин, а женщины - на женщин, бояре должны были
доносить царю, боярыни, соответственно, царице). Естественно, всех Лыко-
вых законопатили "за приставы"* всерьез и надолго...
ние законы о холопстве были столь же запутанными и поддававшимися двой-
ному толкованию, как нынешнее налоговое законодательство, злоупотребле-
ния начались фантастические. Человек, нанявшийся на временную службу или
мастеровую работу, объявлялся холопом и навсегда терял свободу - пос-
кольку все зависело от судьи, а судья был живым человеком, хотел
есть-пить вволю да вдобавок обеспечить детушек... Иногда людей без осо-
бых придумок ловили на дорогах и закабаляли. Доходило до того, что
сильный и богатый боярин делал холопами... служивших у него дворян, вла-
дельцев поместий (поместья, конечно, забирал себе). Правда, необходимо
отметить, что находились простолюдины-прохвосты, которые извлекали лич-
ную выгоду и из такого положения дел (ибо житейская смекалка русского
человека безгранична) - "закладывали" себя в холопы, пожив немного, обк-
радывали владельца, убегали и повторяли этот финт, пока не попадались
или, сколотив деньжонок, не отходили от дел (благо до удостоверяющих
личность документов додумался лишь Петр I столетие спустя). Нужно пом-
нить, что знатный господин, независимо от того, угнетал он своих "холо-
пей" или кормил кашей с маслом, мог всегда ждать доноса от любого из
своих людей. По язвительному замечанию историка Костомарова, "между гос-
подами и холопами была круговая порука: то господин делает насильство
холопу, то холоп разоряет господина". Идиллия, некоторым образом. У вся-
кого был шанс отыграться на обидчике...
ния" бежали в массовом количестве - и, за неимением других возможностей,
становились разбойниками. Не то что на пресловутых "больших дорогах" - в
самой Москве, по свидетельствам современников, опасно было выйти ночью
со двора, непременно получишь кистенем по голове.
сяком пошли "знамения", предвещавшие, по общему мнению, нечто неизвест-
ное, но непременно страшное...
"рыба-кит", что едва не своротила Соловецкий монастырь. Оползень, разру-
шивший в 1596 г. Печерский монастырь под Нижним Новгородом, считали
предзнаменованием нехороших перемен. Прошли слухи, что волки и бездомные
собаки вопреки своим обычаям пожирают друг друга, а следовательно, вновь
появилось знамение, предвещающие, что вскорости и люди начнут грызть
друг друга. Неизвестно откуда появились чернобурые лисицы, забегавшие
даже в Москву, - опять-таки "нехорошее знамение". В 1601 г. караульные
стрельцы болтали по Москве: "Стоим мы ночью в Кремле на карауле и видим,
как бы ровно в полночь промчалась по воздуху над Кремлем карета в шесть
лошадей, а возница одет попольски: как ударит он бичом по кремлевской
стене, да так зычно крикнул, что мы со страха разбежались". Бури вырыва-
ли с корнем деревья, переворачивали колокольни, срывали крыши; в одном
месте перестала родиться рыба, в другом пропали птицы, в третьем уродов
рожали женщины, в четвертом - домашняя скотина. На небе видели по два
солнца, а ночью - по два месяца. В довершение всего, в 1604 г. на небе
вовсе уж некстати объявилась комета, видимая и днем. Ходят легенды, что
испуганный ею Борис призвал немца-астролога, и тот пугал "великими пере-
менами" (что сталось с астрологом - неизвестно, мог и унести ноги).
модержцы удерживались на престоле. И не в силах отделаться от убеждения:
ограничься дело только этим, Борис мог и выстоять. Еще и потому, что го-
сударем он был крутым, не боялся рубить головы, рвать языки и забивать в
железо, а на Руси так уж исстари повелось: властители, не боявшиеся кро-
ви, так и умирали властителями, и даже естественной смертью; меж тем
расставались с престолом и жизнью исключительно те, кто был умен и ис-
полнен лучших намерений, вот только замыслы свои имел глупость проводить
в жизнь не кнутом и топором...