Чтение 68–й страницы книги ~Самоубийство~

фикция: кроме вас, никаких друзей мы не ожидаем. Отдадим вам обе комнаты. И
никакого номера в "Империале" я вам не найму, дудки. И нашей ноги у вас
больше никогда не будет, если вы остановитесь не у нас. Nous vous ferons les
honneurs de Vienne".

Квартира Тонышевых очень понравилась Ласточкиным, они мысленно
сравнивали ее со своей московской.

-- У вас преимущественно старинная мебель, а у нас преимущественно
модерн, и то, и другое имеет свою прелесть, -- говорил Дмитрий Анатольевич.

За семейным обедом обо всем успели поговорить, и уже приходилось
придумывать темы. Заговорили даже о литературе. Тонышевы за ней очень
следили, выписывали из России много новых книг.

-- Странно, как у нас всЈ переменилось, -- сказал Алексей Алексеевич.
-- Всего лет десять тому назад в наших повестях и романах писали больше о
врачах-тружениках, которые обычно погибали во время холерных бунтов, а
теперь...

-- Да это иногда и в самом деле случалось.

-- Случалось, конечно, Таня, но, согласитесь, не часто. А теперь всЈ
отдельные сильные и страстные личности, и у них единственное чувство <-->
необыкновенная способность к необыкновенной любви. -- Татьяна Михайловна
невольно подумала, что в жизни Тонышевых любовь в самом деле не занимает
очень большого места. -- Я и тут стою за золотую средину. Есть и другие
большие сюжеты.

-- Например, политические, -- сказала Нина. -- Я вижу, что Мите и Алеше
хочется поговорить о большой 341 политике, мне она здесь осточертела.
Пойдем, Танечка, я тебе всЈ покажу в ваших комнатах.

Татьяна Михайловна всЈ очень хвалила.

-- Как хороша эта ванна. Вделана в пол, таких у нас в Москве еще нет.

-- Горячая вода круглые сутки, купайся, Танечка, хоть всю ночь. Впрочем
нет, никак не всю ночь, должно быть, тебе вредно сидеть долго в воде. Одна
беда: на кране с кипятком они написали "kalt", а на другом "heiss"! Я так
рассердилась!

-- Это действительно очень большая беда!

-- Не шути, по ошибке можно обжечься. Мастер был очень сконфужен, но
уже переделывать было трудно.

-- Лишь бы у вас, Ниночка, не было огорчений похуже... Да, хорошо
живется нам, обеспеченным людям.

-- Ах, мне самой часто бывает совестно перед бедняками... Вещи, как
видишь, горничная уже разложила и развешала в полном порядке.

-- Она такая элегантная, ваша венка.

-- И очень честная. Можете спокойно оставлять всЈ в комнатах, не
запирая.

-- Будем знать. Да, у вас очень благоустроенный дом, -- сказала, устало
садясь в кресло, Татьяна Михайловна. -- Вообще мы с Митей так за вас рады...
Ниночка, а можно тебя спросить? Когда же дети?

Нина Анатольевна вздохнула.

-- Надеюсь, будут. Алеша говорит, что дети были бы счастьем, если-б
всегда оставались маленькими.

-- Не следуйте нашему примеру. Это у нас с Митей единственное горе. Ну,
хорошо, не будем об этом говорить.

-- Завтра с утра я вам буду показывать Вену. Алеша уйдет в посольство,
хотя там в праздничные дни нечего делать.

-- Мы Вену отлично знаем. Чудный город, но Москва всЈ-таки лучше.

-- С Москвой и я ничего не сравниваю!.. Вечером завтра у нас ложа в
"Бурге".

-- Что идет? 342

-- Шиллеровская "Смерть Валленштейна". Ты читала?

-- Кажется, когда мне было лет шестнадцать.

-- А я не читала. Алеша обожает Шиллера. Я предпочла бы пойти в оперу,
и ты, верно, тоже? А послезавтра у нас будут интересные люди. -- Она назвала
знаменитого пианиста.

-- О-о!

-- Да, он играет божественно. Говорит, что после шампанского играть не
умеет, но, конечно, врет. Мы его заставим играть. Будут и другие, один
известный профессор-экономист, пусть побеседует с Митей о расцвете
промышленности. Мы с тобой не обязаны слушать.

Тем временем мужчины в кабинете говорили о политических новостях.
Главной новостью была опасная болезнь графа Эренталя.

-- Говорят, он переносит страдания с необыкновенным мужеством, --
сказал Тонышев. -- Что ни говори, он замечательный человек.

-- Может быть, и замечательный, но, говорят, он хочет войны.

-- А здесь, разумеется, говорят, будто войны хочет Россия. И то и
другое неверно. Эренталь большую часть своей дипломатической карьеры
проделал в Петербурге. На Балль-Платц так и уверяли меня; что он "kam direkt
aus der ausgezeichneten Petersburger diplomatischen Schule" и восхищается
всем русским.

-- Вот как? У нас о наших дипломатах думают иначе. Нет пророка в
отечестве своем. Кто же займет место Эренталя?

-- Первым кандидатом считается Буриан, но его ненавидит наследник
престола. По моему, больше шансов имеет граф Берхтольд.

-- Мы с Таней с ним знакомы. Познакомились когда-то в поезде по дороге
в Монте-Карло. Помню, красивый человек.

-- Признается самым элегантным человеком в Австро-Венгрии и, кажется,
очень этим гордится. Какой-то американский журналист устраивает анкету:
десять мужчин в мире, которые лучше всех одеваются. По моему, 343 он должен
был бы получить первый приз, -- сказал Алексей Алексеевич, смеясь, но не без
легкой зависти.

-- Это единственный его "titre" для должности министра иностранных дел?
И тоже подумывает о войнишке?

-- Не знаю. В петербургском свете его очень любят, как, впрочем, прежде
любили Эренталя. Нет, какая же войнишка?

-- Меня тревожат дела на Балканах. Газеты пишут, будто братья-славяне
очень подумывают о войне с Турцией.

-- Без нашего согласия они не посмеют на это пойти.

-- А вдруг посмеют? И так ли ты уверен, что им в Петербурге согласия не
дадут? У нас тоже достаточно полоумных. Очень ухудшилось вообще в последнее
годы политическое положение в мире. Еще лет десять тому назад никто об
европейской войне не говорил.

-- Да, особенно осложнилось дело после этого несчастного спора о
Марокко. Впрочем, покойный Эдуард VII считал французскую позицию в нем
шедевром дипломатического искусства. Эдуард сам был замечательный дипломат.
Правда, у него политика осложнялась его личной антипатией к Вильгельму. У
хорошего дипломата не должно быть личных симпатий и антипатий.

-- Да этого, верно, не бывает.

-- Отчего же не бывает? Но я уверен, что европейской войны не будет.
Франц-Иосиф войны не хочет. Неужто ты, при твоей жизнерадостности,
становишься пессимистом! Не будет войны. Люди разумные существа.

-- Дай Бог, чтобы ты оказался правым.

На следующий день они в автомобиле Тонышевых отправились в театр.
Приехали за несколько минут до начала. Тонышевы до поднятия занавеса успели
показать своим гостям разных известных людей в зале. В антракте все
восхищались спектаклем.

-- По самому своему замыслу и построению, трилогия настоящий шедевр, --
сказал Алексей Алексеевич, 344 знавший на память много стихов на разных
языках. -- Я другой такой трагедии не знаю. Как постепенно нарастает
напряжение! Правда, первая часть, "Лагерь", не сценична, но как и она
хороша, как подготовляет зрителя к ожидающейся трагедии. Конечно, в
изображении Валленштейна Шиллер немного погрешил против исторической истины
<--> да кто же этого не делал? Шекспир, ГЈте, Гюго. Я предпочитаю нашего
Пушкина всем поэтам, но ведь его "Полтава" сплошная историческая ошибка.
Даже в деталях, в божественном описании украинской ночи: "Чуть трепещут --
сребристых тополей листы". При Петре никаких тополей на Украине не было, их
развел много позднее Щенсный Потоцкий, это вызвало сенсацию. А Мария чего
стоит! А Мазепа! Даже в дрянном романе Фадея Булгарина он изображен ближе к
исторической правде, чем у Пушкина. А скачущий с доносом влюбленный в Марию
казак!

-- Этот почему же? -- спросила Татьяна Михайловна. -- "Кто при звездах
и при луне -- Так поздно едет на коне"... Вы говорите об этом?

-- Об этом самом. Стихи очень звонкие, но... "Червонцы нужны для гонца,
-- Булат потеха молодца, -- Ретивый конь потеха тоже, -- Но шапка для него
дороже", -- продекламировал Алексей Алексеевич. -- "За шапку он оставить рад
-- Коня, червонцы и булат, -- Но выдаст шапку только с бою, -- И то лишь с
буйной головою. -- Зачем он шапкой дорожит? -- Затем, что в ней донос зашит,
-- Донос на гетмана злодея -- Царю Петру от Кочубея"... Вполне возможно, что
донос был зашит в шапку, но эта шапка скорее была ермолкой: Кочубей послал
донесение Петру через какого-то еврея. Едва ли он носил с собой "булат" и
едва ли был уж так влюблен в Кочубееву Матрену, которая кстати перетаскала у
Мазепы немало "злата".

-- Так ли это? Может, гонцов было несколько? Я историю знаю плохо, --
сказала Татьяна Михайловна.

-- Об исторических драмах судить не могу, но, по моему, во всей
немецкой литературе нет ничего равного песенке Теклы: "Das Herz ist
gestorben, die Welt ist leer -- Und weiter gibt sie dem Wunsche nichts mehr.
-- Du 345 heilige, rufe dein Kind zurück! -- Ich habe genossen das irdische
Glück. Ich habe gelebt und geliebt".

"A говорила, что, кажется, читала "Смерть Валленштейна", -- подумала
Нина.

В другом антракте литературный разговор продолжался.

-- ...И мысли о власти Шиллер высказывает мудрые. Вот, оказывается и в
17-ом веке людей занимали те же мысли: "Верхи общества уходят, им на смену