Чтение 68–й страницы книги ~Педагогическая поэма~

пропашных, ни травы, ни добрых сортов. А в хатах тоже ничего нет у этих
ваших "хозяев": деревянный стол, две лавки, кожух в скрыне, пара сапог -
"богатство". И это все благодаря скупости да жадности. Сами ж говорите: не
доспит, не доест. Разве он живет по-человечески, этот дикарь? А хаты? Это
ж не человеческое жилище. Стены из грязи, пол из глины, на крышу солома...
Вигвам.

- Не красна изба углами, а красна пирогами, хе-хе-хе, - хитро
подмигнул Калина Иванович.

- Картошка с луком, какие там пироги...

- Давайте завернем к этому, - предложил Калина Иванович.

По забитой травкой дорожке повернул Антон к примитивным воротам,
сделанным из трех тонких стволов вербы, связанных лыком. Серый задрипанный
пес, потягиваясь, вылез из-под воза и хрипло, с трудом пересиливая лень,
протявкал. Из хаты вышел хозяин и, стряхивая что-то с нечесаной бороды, с
удивлением и некоторым страхом воззрился на мой полувоенный костюм.

- Драстуй, хозяин! - весело сказал Калина Иванович. - От церкви,
значиться, вернулись?

- Я до церкви редко бываю, - ответил хозяин таким же ленивым хриплым
голосом, как и охранитель его имущества. - Жинка разве когда... А откедова
будете?

- А мы по такому хорошему делу: кажут люди, что у вас коня можно
доброго купить, а?

Хозяин перевел глаза на наш выезд. Недостаточно гармонированная пара
Рыжего и вороной Мэри, видимо, его успокоила.

- Как вам это сказать? Чтобы хорошие лошади были, так где ж там! А есть
у меня лошинка, третий год - може, вам пригодится?

Он отправился в конюшню и из самого дальнего угла вывел трехлетку
кобылу, веселую и упитанную.

- Не запрягал? - спросил Шере.

- Так чтобы запрягать куды для какого дела, так нет, а проезжать -
проезжал. Можно проехаться. Добре бежит, не могу ничего такого сказать.

- Нет, - сказал Шере, - молода для нас. Нам для работы нужно.

- Молода, молода, - согласился хозяин. - Так у хороших людей подрасти
может. Это такое дело. Я за нею три года ходил. Добре ходил, вы же бачите?

Кобылка была действительно холеная: блестящая, чистая шерсть,
расчесанная грива, во всех отношениях она была чистоплотнее
своего воспитателя и хозяина. - А сколько, к примеру, эта

кобылка, а? - спросил Калина Иванович. - Вижу так, что

хозяева покупают, да если магарыч хороший будет, так
шестьдесят червяков.

Антон уставился на верхушку вербы и, наконец сообразив, в чем дело,
ахнул:

- Сколько? Шестьсот рублей?

- Шестьсот же, - сказал хозяин скромно.

- Шестьсот рублей вон за это г...? - не сдерживая гнева, закричал
Антон.

- Сам ты г..., много ты понимаешь! Ты походи за конем, а потом будешь
говорить.

Калина Иванович примирительно сказал:

- Нельзя так сказать, что г..., кобылка хорошая, но только нам не
подходить.

Шере молча улыбнулся. Мы уселись в фаэтон и поехали дальше. Серый
отсалютовал нам прежним тявканьем, а хозяин, закрывая ворота, даже не
посмотрел вдогонку.

Мы побывали на десятке хуторов. Почти в каждом были лошади, но мы
ничего не купили.

Домой возвращались уже под вечер. Шере уже не рассматривал поля, а о
чем-то сосредоточенно думал. Антон злился на Рыжего и то и дело
перетягивал его кнутом, приговаривая:

- Одурел, что ли? Бурьяна не бачив, смотри ты...

Калина Иванович со злостью посматривал на придорожную нехворощу#15 и
бурчал всю дорогу:

- Какой же, понимаешь ты, скверный народ, паразиты! Приезжают до них
люди, ну, там продав чи не продав, так будь же человеком, будь же
хозяином, сволочь. Ты ж видишь, паразит, что люди с утра в дороге, дай же
поисты, есть же у тебя чи там борщ, чи хоть картошка... Ты ж пойми: бороду
расчесать ему николы, ты видав такого? А за паршивую лошичку шестьсот
рублей! Он, видите, "ходыв за лошичкою". Тай не он ходыв, а сколько там
этих самых батрачков, ты видав?

Я видел этих молчаливых замазур, перепуганно застывших возле сажей#16 и
конюшен в напряженном наблюдении неслыханных событий: приезда городских
людей. Они ошеломлены чудовищным сочетанием стольких почтенностей на одном
дворе. Иногда эти немые деятели выводили из конюшен лошадей и застенчиво
подавали хозяину повод, иногда даже они похлопывали коня по крупу, выражая
этим, может быть, и ласку к привычному живому существу.

Калина Иванович, наконец, замолчал и раздраженно курил трубку. Только у
самого вьезда в колонию он сказал весело:

- От выморили голодом, чертовы паразиты!..

В колонии мы застали Луку Семеновича и Мусия Карповича. Лука был очень
поражен неудачей нашей экспедиции и протестовал:

- Не может такого дела буты! Раз я сказал Антону Семеновичу и Калине
Ивановичу, так отетое самое дело мы сполним. Вы, Калина Иванович, не
утруждайте себе, потому нет хуже, када у человека нервы спорчены. А вот на
той неделе поедем с вами, только пускай Антон Семенович не едут, у них вид
такой, хэ-хэ-хэ, большевицький, так народ опасается.

В следущее воскресенье Калина Иванович поехал на хутора с Лукой
Семеновичем и на его лошади. Братченко отнесся хладнокровно-безнадежно и
зло пошутил, провожая:

- Вы хоть хлеба возьмите на дорогу, а то с голоду сдохнете.

Лука Семенович погладил рыжую красавицы-бороду над праздничной вышитой
рубашкой и аппетитно улыбнулся розовыми устами:

- Как это можно, товарищ Братченко? До людей едем, как это можно такое
дело: свой хлеб брать! Поимо сегодня и борщу настоящего и баранины, а
може, хто й пляшку#17 соорудить.

Он подмигнул заинтересованному Калине Ивановичу и взял в руки фасонные
темно-красные вожжи. Широкий кормленый жеребец охотно заколыхался под
раскоряченной дугой, увлекая за собой добротную, зедро окованную бричку.

Вечером все колонисты, как по пожарному сигналу. сбежались к
неожиданному явлению: Калина Иванович приехал победителем. За бричкой был
привязан жеребец Луки Семеновича, а в оглоблях пришла красивая, серая в
яблоках, большая кобыла. И Калина Иванович и Лука Семенович носили на себе
доказательства хорошего приема, оказанного им лошадиными хозяевами. Калина
Иванович с трудом вылез из брички и старолся изо всех сил, чтобы колонисты
не заметили этих самых доказательств. Карабанов помог Калине Ивановичу:

- Магарыч был, значит?

- Ну а как же! Ты ж видишь, какая животная.

Калина Иванович похлопывал кобылу по неизмеримому крупу. Кобыла была и
в самом деле хороша: мохнатые мощные ноги, рост, богатырская грудь, ладная
массивная фигура. Никаких пороков не мог найти в ней и Шере, хотя и долго
лазил под ее животом и то и дело весело и нежно просил:

- Ножку, дай ножку...

Хлопцы покупку одобрили. Бурун, серьезно прищурив глаза, обошел кобылу
со всех сторон и отозвался:

- Наконец-то в колонии лошадь как лошадь.

И Карабанову кобыла понравилась:

- Да, это хозяйская лошадь. Эта стоит пятьсот рублей. Если таких
лошадей десяток, можно пироги исты.

Братченко кобылу принял с любовным вниманием, ходил вокруг нее и
причмокивал от удовольствия, поражался с радостным оживлением ее громадной
и спокойной силе, ее мирному, доверчивому характеру. У Антона появились
перспективы, он пристал к Шере с настойчивым требованием:

- Жеребца нужно хорошего. Свой завод будет, понимаете?

Шере понимал, серьезно-одобрительно поглядывал на Зорьку (так звали
кобылу) и говорил сквозь зубы:

- Буду искать жеребца. У меня наметилось одно место. Только вот пшеницу
уберем - поеду.

В колонии в это время с самого утра до заката проходила работа,
ритмически постукивая на проложенных Шере точных и гладких рельсах.
Сводные отряды колонистов, то большие, то малые, то состоящие из взрослых,
то нарочито пацаньи, вооруженные то сапками, то косами, то граблями, то
собственными пятернями, с четкостью расписания скорого поезда проходили в
поле и обратно, блестя смехом и шутками, бодростью и уверенностью в себе,
до конца зная, где, что и как нужно сделать. Иногда Оля Воронова, наш
помагронома, приходила с поля и между глотками воды из кружки в кабинете
говорила дежурному командиру:

- Пошли помощь пятому сводному.

- А что такое?

- С вязкой отстают... жарко.

- Сколько?

- Человек пять. Девочки есть?

- Есть одна.

Оля вытирает губы рукавом и уходит куда-то. Дежурный с блокнотом в
руках направляется под грушу, где с самого утра расположился штаб
резервного сводного отряда. За дежурным командиром бежит смешной мелкой
побежкой дежурный сигналист. Через минуту из-под груши раздается короткое
"стаккато" сбора резерва. Из-за кустов, из реки, из спален стремглав
вылетают пацаны, у груши собирается кружок, и еще через минуту пятерка