Чтение 68–й страницы книги ~Двадцатые годы~

наоборот, обрушивает на слушателей ворох прописных истин...
Во время выступления Соснякова появляется Быстров, все ждут от него
речи, и он ее произносит, но, увы, не обычную громокипящую речь, а какое-то
школьное поучение: надо учиться, прислушиваться к старшим товарищам,
помогать Советской власти, выявлять продовольственные излишки, пополнять
ряды армии...
Все верно, но не такой речи ждал от него Слава, - не Робеспьер в
Конвенте, а добрый дед на завалинке!
В самом зале охотников выступать не находится - и непривычно и боязно,
кто постарше посмеиваются, помладше робеют.
Быстров посоветовал объявить перерыв:
- Дайте обтерпеться, покормите, на сытый желудок люди смелее...
Дядя Гриша в дверях кухни каждому участнику конференции выдает кусок
гуся и ломоть хлеба.
Не обошлось без накладочки, на лужайке запели:

Ах, яблочко,
Да на тарелочке...
Ах, маменька...

Парни из Коровенки прихватили самогонки и даже угостили Саплина.
Сосняков кинулся к Быстрову. Но не успел тот выйти на крыльцо, ребят
как ветром сдуло.
Моисеев зарегистрировал свыше трехсот делегатов, и большая часть из них
вступила в комсомол, подходили в перерыве к Моисееву, брали листок бумаги и
тут же писали заявление.
Волкомол собрался в библиотеке. Всех, подавших заявления, решено
принять в комсомол, поэтому после перерыва объявили, что конференция
молодежи окончилась и начинается комсомольская конференция, на которой,
впрочем, разрешается присутствовать и беспартийным товарищам.
Волостной комитет выбрали так же, как и президиум, по списку,
полученному Моисеевым от Быстрова. "Кто за список?" "Кто против?" - после
чего Кира Филипповна стала играть танцы, а Виктор Владимирович гримировать
артистов.

49

Мельница являлась как бы вершиной астаховского благополучия, мельница
превращала Астаховых из сельских хозяев в промышленников, и, хотя она
бездействует, хотя она сейчас лишь памятник минувшему благоденствию, до сих
пор она венец всех надежд.
Быстров вознамерился пустить мельницу сразу после установления в
Успенском Советской власти. Если будет пущена, Успенское превратится в
притягательный центр не только для крестьян ближних деревень, но и соседних
волостей, и насколько исполком заинтересован в ее работе, настолько Павел
Федорович заинтересован в ее бездействии.
Для пуска требовалась нефть, в губернии нефти мало, но Степан Кузьмич
соображал так: как только мельница станет действующим предприятием, начнут
снабжать горючим. Лиха беда - начало!
Волисполком принял решение пустить мельницу нефти нет, но должна быть,
какое-то количество нефти было завезено, не вылили же ее на землю,
собственники не расстаются со своим добром, нефть где-то спрятана, ее надо
найти...
Создали комиссию в составе неподкупного и решительного Еремеева, умного
и осторожного Данилочкина и законника и хитреца Никитина. Эти должны найти
нефть, не могли они не перехитрить Астахова.
Дмитрий Фомич и сказал Славушке о комиссии:
- Поди предупреди своего, кем он тебе доводится?
Не хотелось Славушке вмешиваться в эти дела, он нейтральная сторона,
хлеб-то он ест все-таки астаховский, и хоть Павел Федорович особенно не
балует своих родственников, но и не отказывает в самом необходимом.
Но когда пришел домой, там все уже знали о решении, Веры Васильевны оно
мало касалось, зато Павел Федорович с женой метались по двору, будь их
власть, они встретили бы комиссию баррикадами.
Только что же это за комиссия?! Митька Еремеев, Никитин Дмитрий Фомич и
Данилочкин. Военком Митька, секретарь исполкома и представитель земотдела.
Все такие обычные и хорошо знакомые...
Они постояли в галерейке, посовещались. Павел Федорович вышел к ним из
сеней. Пергаментное его лицо стало еще пергаментней, голову обтягивал
пергамент особой выделки, терракотовый и блестящий.
- Почтение, кого не видал...
- Вот что, гражданин Астахов, - сурово произнес Митька, напуская на
себя строгость. - Волисполком постановил пустить вашу мельницу...
- Мельница-то моя?
- Была, да сплыла. Реквизирована еще в позапрошлом году.
- Национализирована, - поправил Дмитрий Фомич.
- Какая разница? - возразил Митька. - Все одно.
- Пускайте, - любезно ответил Павел Федорович. - Только ведь там
двигатель, в нем разобраться надо.
- А мы механика вызвали, - ответил Митька. - Из Дросковской области, он
разберется.
- Ну и действуйте, бог в помощь, - негромко сказал Павел Федорович. -
Я-то при чем?
- А при том. На собственном газу его не запустишь! Нефть нужна,
гражданин Астахов. Нефть!
- У Нобеля в Баку ее достаточно...
- А вы не издевайтесь, нам нужна ваша нефть.
- А у меня ее нет.
- А ежели есть?
- А ежели нет?
Так они, Павел Федорович и Митька, препирались минуты две или три, и
Митька начал выходить из себя, вот-вот запустит какое-нибудь витиеватое и
богопротивное ругательство.
- Однако вы тоже войдите в наше положение, - пришел на помощь Митьке
Дмитрий Фомич. - С волости требуют муку и будут требовать, да и самим
мужичкам требуется, одними ветряками не обойтись, тем более что контроль там
почти невозможен...
- А я сочувствую, - сказал Павел Федорович. - Но ведь нефти из себя я
не выдавлю?
Петька и Данилочкин переглянулись.
- В таком разе...
Данилочкин подал Павлу Федоровичу бумагу.
Вот оно!
- "Мандат, - прочел Павел Федорович. - Комиссии в составе... поручается
полный обыск во всем хозяйстве, как во всех надворных постройках, так и на
земельном участке, на предмет выявления сокрытия нефти..." - Павел Федорович
вскинул на Митьку глаза: - Вы что, бурить будете или как?
- Чего бурить?
- Да ведь нефть буреньем, если не ошибаюсь, добывают?
Руки Павла Федоровича все-таки задрожали, когда он возвращал бумагу.
- Вы что, гражданин Астахов, кур, что ли, ночью воровали? - не преминул
съязвить Митька. - Нам досконально известно, что укрыты две цистерны!
Митька считал, что слово "досконально" имеет примерно тот же смысл, что
и сквозь землю, мол, видим все и сквозь доски.
- Ищите, - сказал Павел Федорович. - Вот вам ключи.
Он извлек из кармана и подал Митьке связку ключей от амбаров и сараев.
- Разрешите начать с вашей спальни...
Это уж было нахальство, но Митька вошел в раж, издевательство тоже
входило в систему подавления буржуазии.
- В задней комнате моя невестка...
- Невестка нам ни к чему, - оборвал Митька. - Кажите свою спальню...
Вошли в спальню.
- Давайте топор, - распорядился Митька.
- Топор-то зачем?
- Доски отдирать! - Митька указал на пол. - Не хотят по-хорошему, и мы
будем по-нехорошему.
- А я так думаю начать с мельницы, - примирительно посоветовал Дмитрий
Фомич. - Где ж искать масло, как не в погребе?
Комиссия отправилась на мельницу. Павел Федорович попытался уклониться
от участия в обыске, но его попросили сопутствовать. Позвали и Федосея с
лопатой.
Обошли все хозяйство, заглянули во все сараи, хотя отлично понимали,
что железные бочки с нефтью ни в какой сарай не взволочь, копнули бугры
возле мельницы... Тщетно!
Митька встал в позу и простер руку перед собой:
- Гражданин Астахов, вы понимаете, что рабочему классу нечего есть?
Павел Федорович не спорил.
- Помогите же Советской власти пустить мельницу.
- Со всем удовольствием, найдись у вас нефть...
Так и ушла комиссия, не солоно хлебавши, не бурить же в самом деле на
астаховском огороде скважину к центру земли.
Павел Федорович сидел на кухне и покуривал.
Там и нашел его Славушка.
Надежда занималась обычным делом - готовила харч для свиней, на этот
раз в мятую картошку добавляла пареную крапиву.
- Мне надо с вами поговорить, - сказал Славушка.
- Говори...
Павел Федорович пыхнул козьей ножкой.
- Как вы относитесь к тому, что волисполком собирается пустить