Англии таких трое: Шерлок Холмс, Ромео и Робинзон. В Испании два: Дон Кихот
и Дон Жуан. Во Франции один: д'Артаньян. Что касается меня, заметьте...
миледи в один ряд с д'Артаньяном. Фантастическая женщина. Лиана той же
породы... Муж в подметки ей не годился.
искренним. Но оно и было искренним.
самоубийство. Я уверен, что, при его взглядах на вещи, он посчитал такой
шаг неким героическим решением. Жаль, очень жаль.
косвенным образом привела вас сюда.
Корсо был одним из наших людей, хотя сам он о том и не подозревал. Я глянул
на часы: до полуночи оставались считанные минуты.
потом, как мне показалось, решил не артачиться. Неохотно вытащил из-под
плаща папку, показал мне и снова спрятал.
черный ход, где ему устроена дьявольская ловушка. Я ведь заметил, как он
сунул руку в карман с ножом.
поднял канделябр повыше, и мы двинулись по коридору в стиле Людовика XIII,
на одной из стен которого висел великолепный гобелен: Улисс только что
прибыл на Итаку, в руке у него лук, Пенелопа и собака радуются, узнав его,
на заднем плане пьют вино женихи, не ведая, что их ожидает.
грабили англичане, гугеноты, революционеры... А немцы во время войны
устроили здесь командный пункт. Замок пришел в полный упадок, но тут его
приобрел нынешний владелец - британский миллионер, очаровательный человек и
истинный джентльмен; он провел реставрацию и обставил все с изысканным
вкусом. Мало того, открыл доступ сюда туристам.
молнии сверкали уже далеко за Луарой, на севере.
Менг - особое место. Не во всяком городе начинается действие такого романа,
как "Три мушкетера".
поворачивал, стояли доспехи, настоящие доспехи XVI века, и при свете
канделябра на полированной поверхности кирасы заиграли матовые блики.
Корсо, проходя мимо, недоверчиво осмотрел их, словно кто-то мог спрятаться
внутри.
сказал я, - на аукционе в Париже, где были выставлены на продажу некие
документы, не занесенные в каталоги... Я тогда писал книгу о популярном
французском романе девятнадцатого века, и те пыльные папки случайно попали
мне в руки. Я просмотрел их и установил, что они выплыли из старых архивов
газеты "Сьекль". В большинстве своем там были корректурные оттиски, никакой
ценности не представляющие. Но одна папка " голубыми и белыми листами
привлекла мое внимание: это был текст, написанный рукой Дюма и Маке, -
текст "Трех мушкетеров". Шестьдесят семь глав, готовые к отправке в
типографию. Кто-то, скорее всего Бодри, издатель газеты, сохранил рукопись
после того, как был сделан набор, а потом забыл о ее существовании...
спокойно, и свет канделябра падал ему на лицо сверху, отчего в глазных
впадинах у него плясали мрачные тени. Казалось, он был поглощен моим
рассказом и больше ни о чем не думал, даже о том, что в любой миг с ним
могла произойти какая-нибудь неожиданность; теперь его занимало лишь одно -
разгадка тайны, в поисках которой он сюда явился. Но правую руку охотник за
книгами из кармана так и не вынул.
вижу, что он держит руку в кармане с ножом, - имело чрезвычайную важность.
Нам были известны некоторые фрагменты первоначального текста, а вот о
существовании полной рукописи сведений не было... Сперва я собирался
опубликовать находку в виде факсимильного комментированного издания, но
столкнулся с одним серьезным препятствием морального порядка.
черная линия. Он улыбался.
время?
у меня ничего не получилось.
рукопись, я убедился, что истинным сочинителем истории был Огюст Маке... Он
работал с документами, выстроил в общих чертах все повествование, а потом
Дюма, писатель огромного таланта, вдохнул жизнь в эти заготовки и превратил
их в шедевр. Но такие выводы, для меня очевидные, могли заронить сомнения в
души хулителей Дюма и его творений. - Свободной рукой я сделал резкое
движение, словно перечеркнул разом всю эту компанию. - Нет, я не мог по
доброй воле бросить камень в святилище, которому поклонялся... Сегодня,
когда повсюду царит серость и люди утратили способность фантазировать...
Когда никто уже не восхищается чудесами, как публика былых эпох, читавшая
романы-фельетоны, та публика, что в театре освистывала предателей и
устраивала овации рыцарям без страха и упрека. - Я печально тряхнул
головой. - К несчастью, таких аплодисментов нам больше не услышать, теперь
так воспринимают искусство лишь дети и простаки.
мою точку зрения, но был человеком язвительным и показать, что признает за
мной моральную правоту, не желал.
рукопись.
материализовать мечту.
приглушенные звуки - музыка и людские голоса. Я поставил канделябр на
консоль. Корсо снова глядел на меня недоверчиво, он наверняка пытался
угадать, какая еще злая шутка уготована для него. Я понял одно: он никак не
мог поверить, что мы и на самом деле подступали к разгадке тайны.
- членов Клуба Дюма.
большие стеклянные двери, распахнутые на эспланаду замка. Звучала тихая
музыка, в воздухе плавал сигарный дым, собравшиеся громко переговаривались.
В центре стоял покрытый белой льняной скатертью стол с холодными закусками.
Бутылки анжуйского, сосиски и амьенский окорок, устрицы из Ла-Рошели,
коробки с сигарами "Монте-Кристо". Гости стояли группами, пили, беседовали
на разных языках. Всего здесь собралось около полусотни мужчин и женщин, и
я видел, как Корсо несколько раз тронул рукой очки, будто проверяя, на
месте ли они.
эффект все это на него произвело.
и я пожимал руки, рассыпался в любезностях, шутил. Атмосфера была приятной
непринужденной. Корсо не отходил от меня. На лице его застыло такое
выражение, будто он ждет, когда же ему удастся наконец проснуться, и я
искренне потешался. Я даже представил его некоторым гостям, и сделал это со
злым удовольствием, потому что он отвечал на приветствия смущенно, явно
чувствуя себя не в своей тарелке. От его обычной самоуверенности не
осталось и следа, так что отчасти я взял реванш. Ведь, честно говоря, он
сам явился ко мне с "Анжуйским вином" под мышкой и нарвался на
неприятности...
антиквар. Позвольте... Да-да, это и на самом деле Томас Харви, конечно;
Харви Джойерос, Нью-Йорк - Лондон - Париж - Рим... А вот граф фон
Шлоссберг: у него самая знаменитая в Европе частная коллекция живописи.
Здесь вы встретите кого угодно, вот нобелевский лауреат из Венесуэлы,
аргентинский экс-президент, наследный принц из Марокко... Кому придет в
голову, что его отец - большой почитатель Александра Дюма? А посмотрите
туда... Вы его узнали, правда?.. Профессор семиотики из Болоньи... Теперь с
ним беседует светловолосая дама, это Петра Нойштадт, самый влиятельный
литературный критик в Центральной Европе. А в той группе рядом с герцогиней
Альба стоят финансист Рудольф Виллефос и английский писатель Харольд
Бёрджесс, Амайя Эускаль, группа Альфа-Пресс, самый крупный издатель
Соединенных Штатов, Джон Кросс из "О & О" Пейперс, Нью-Йорк... А Ашиля
Репленже, парижского букиниста, вы, надеюсь, помните.
смаковал эффект, хотя готов был и посочувствовать ему. Репленже держал в
руке пустой бокал и дружески улыбался нам из-под мушкетерских усов, так же,
как во время экспертизы рукописи Дюма в магазине на улице Бонапарта. Меня