Чтение 68–й страницы книги ~Икона~

являющиеся его характерной чертой, делали его заметным повсюду.

Он был танкистом, командовал механизированной пехотой, участвовал в
многочисленных войнах, и для тех, кто служил под его командованием, а их
число к 1999 году достигало нескольких миллионов, он стал легендой.

По общему мнению, он бы должен был выйти в отставку в звании маршала,
если бы не его привычка говорить то, что он думает, политикам и
приспособленцам.

Как и Леонид Зайцев - Заяц, которого он, конечно, не помнил, но однажды в
лагере под Потсдамом похлопал по плечу, - генерал родился недалеко от
Смоленска, к западу от Москвы. Но на двадцать лет раньше, в семье инженера.

Он до сих пор помнил день, когда они с отцом проходили мимо церкви и
отец, забывшись, перекрестился. Сын спросил, что он делает. Очнувшись,
испуганный отец велел ему никому не рассказывать об этом.

Это произошло в те дни, когда другого советского юношу официально
объявили героем за то, что он выдал НКВД своих родителей, обронивших
несколько слов против партии. Обоих родителей отправили в лагеря, где они
умерли, а сына сделали образцом для советской молодежи.

Но маленький Коля любил отца и не проговорился. Позднее он узнал значение
отцовского жеста, но верил своим учителям, говорившим, что все это ерунда.

Ему исполнилось пятнадцать, когда 22 июня 1941 года с запада пришла
война. Спустя месяц Смоленск пал под натиском немецких танков, и вместе с
тысячами других жителей мальчик бежал. Родителям уйти не удалось, и он
больше никогда их не видел.

Будучи сильным юношей, он помогал своей десятилетней сестре пройти сотню
километров, пока как-то ночью они не забрались в поезд, идущий на восток.
Как и другие, этот поезд вывозил демонтированный танковый завод из опасной
зоны на далекий от войны Урал.

Замерзшие и голодные, дети прижимались к крыше вагона, пока поезд не
остановился в Челябинске, у подножия Уральских гор. Там восстановили завод и
назвали его Танкоградом.

Учиться не было времени. Галину определили в детский дом, Колю - на
работу на завод. Он проработал там почти два года.

Зимой 1942 года Советы несли ужасающие потери людей и техники в районах
Харькова и Сталинграда. Тактика ведения войны оставалась устаревшей. Для
военного искусства не находилось ни времени, ни талантов; людей и танки
бросали под огонь немецких орудий, не думая и не беспокоясь о потерях.
Согласно российской военной истории, происходило то, что происходило всегда.

От Танкограда требовали все больше и больше продукции, люди работали по
шестнадцать часов в смену и спали около станков. Они делали танки "КВ-1",
которые получили название по имени маршала Климента Ворошилова, бесполезного
в военном отношении деятеля, одного из сталинских любимцев. "КВ-1" - это
тяжелый танк, основной боевой советский танк в то время.

Весной 1943 года советское командование укрепило оборонительный вал
вокруг города Курска, окружавший территорию в 240 километров с севера на юг,
вдававшуюся на сто шестьдесят километров в глубь немецких линий обороны. В
июне семнадцатилетнего юношу назначили сопровождать эшелон "KB-1" на запад,
на передний край фронта. Там, на конечной станции, он должен был проследить
за разгрузкой эшелона, передать технику по назначению и вернуться в
Челябинск. Он выполнил все, кроме последнего.

Новые танки стояли у дороги, когда подошел командир полка, которому эти
танки предназначались. Он казался удивительно юным, моложе двадцати пяти, но
уже был полковником, с бородой. Вид у него был изможденный и усталый.

- Нет у меня этих... водителей! - закричал он на заводского
представителя, отвечавшего за доставку. Затем повернулся к рослому парню с
льняными волосами. - Умеешь водить эту чертову штуковину?

- Да, товарищ полковник, но я должен вернуться в Танкоград.

- Не выйдет. Умеешь водить - призван в армию.

Поезд ушел на восток. Рядовой Николай Николаев, в грубой хлопчатобумажной
гимнастерке, оказался в самом низу танка "КБ-1", держащего путь на городок
Прохоровка. Через три недели началась Курская битва.

Хотя она и называется битвой, на самом деле это были многочисленные
яростные и кровавые схватки, длившиеся два месяца. К тому времени как все
закончилось, битва на Курской дуге стала величайшим танковым сражением в
мире, какого не видели ни до, ни после. В ней принимали участие 6000 танков
с обеих сторон, 2 миллиона солдат и 4000 самолетов. Именно эта битва
окончательно опровергла миф о непобедимости немецких танков. Но счет был
почти равный.

Германская армия начала осваивать свое новое чудо-оружие, "тигр", с
орудийной башней, оснащенной страшной 88-миллиметровой пушкой, которая
бронебойными снарядами сметала все со своего пути. "KB-1" имел
76-миллиметровое орудие, намного меньше немецкого. Правда, доставленная
Николаем новая модель была укомплектована усовершенствованной пушкой "ЗИС-5"
с более широким диапазоном возможностей.

12 июля 1943 года русские начали контратаку, и ее ключевой позицией был
сектор Прохоровки. В полку, в который вступил Николай, оставалось шесть
"КВ-1", когда командир увидел то, что принял за пять "пантер", и решил
атаковать их. Русские шли все в ряд; перейдя через гребень холма, они
съехали вниз в неглубокую долину; немцы находились на ее противоположном
возвышенном крае.

Молодой полковник ошибся: это были не "пантеры", а "тигры". Один за
другим они подбили шесть "КВ-1" бронебойными снарядами.

Танк Николая обстреляли дважды. Первый снаряд сорвал с одного бока
гусеницы и обнажил корпус. Внутри, на своем месте водителя, Николай
почувствовал, как танк вздрогнул и остановился. Второй снаряд нанес
скользящий удар по башне и боком врезался в склон. Но силы удара хватило,
чтобы убить экипаж.

В "КВ-1" их было пятеро, четверо были убиты. Николай, оглушенный, весь в
синяках, трясущийся, выполз из железной могилы, двигаясь на запах дизельного
топлива, стекавшего по горячему металлу. Тела убитых загораживали ему
дорогу; он отодвинул их в сторону.

Командир орудия и стрелок лежали у орудия, кровь сочилась изо рта, носа и
ушей. Через отверстие в корпусе Николай видел сквозь дым горящих "КВ-1", как
уходят "тигры".

К своему удивлению, он обнаружил, что орудийная башня еще действует. Он
вытащил из ящика снаряд и, вставив его в казенник, закрыл механизм. Он
никогда раньше не стрелял, но видел, как это делали другие. Обычно для этого
требовались два человека. Преодолевая тошноту от удара по голове,
полученного там, внизу, и от тяжелого запаха горючего, он повернул башню,
приложил глаз к перископическому прицелу и, обнаружив всего в трехстах
метрах от себя "тигра", выстрелил.

Так случилось, что выбранный им один из пяти танков шел последним. И
четыре, идущие впереди, ничего не заметили. Он перезарядил орудие и снова
выстрелил. Второй танк получил пробоину в участок брони между башней и
корпусом и взорвался. Где-то под ногами Николая раздался негромкий взрыв, и
по траве побежали огоньки, растекаясь все шире, находя новые лужицы
горючего. После второго выстрела оставшиеся три "тигра" заметили, что их
атакуют сзади, и развернулись. Он подбил третий "тигр" выстрелом в бок,
когда тот делал разворот. Два остальных развернулись и пошли на него. В этот
момент Николай понял, что он - покойник.

Он бросился на пол и вывалился наружу через проем в корпусе за несколько
секунд до того, как ответный выстрел "тигров" снес башню, в которой он
только что стоял. Начали взрываться снаряды, он почувствовал, как на нем
тлеет гимнастерка. Он перекатился в высокую траву и перекатывался так все
дальше и дальше от разбитого танка.

Затем произошло что-то, чего он не ожидал и не видел. Над склоном холма
показались десять "СУ-152", и "тигры" решили, что с них довольно. Из пяти
осталось два. Они на скорости поднялись до гребня холма на противоположной
стороне. Один перевалил через него и исчез.

Николай почувствовал, что кто-то поднимает его и ставит на ноги. Человек
в форме полковника. Долина была полна разбитых танков - шесть русских и
четыре немецких. Его танк стоял в окружении трех подбитых "тигров".

- Это сделал ты? - спросил полковник.

Николай почти не слышал его. В ушах звенело; подступала тошнота. Он
кивнул.

- Пойдем со мной, - приказал полковник. За холмом стоял маленький
"газик". Полковник вез Николая восемь километров. Они приехали в ставку.
Перед большой главной палаткой стоял длинный стол, на нем лежали карты,
которые изучали несколько офицеров высокого ранга. Полковник остановил
машину, прошел вперед и отдал честь. Старший генерал взглянул на него.

Николай сидел на переднем пассажирском сиденье "газика". Ему было видно,
что полковник что-то рассказывает, а офицеры с интересом смотрят на него.
Потом старший из них поднял руку и поманил Николая пальцем. Со страхом думая
о том, что он дал уйти двум "тиграм", Николай вылез из машины и подошел. Его
хлопчатобумажная гимнастерка обгорела, лицо почернело, и от него пахло
горючим и порохом.

- Три "тигра"? - переспросил генерал Павел Ротмистров, командующий Первой
гвардейской танковой армией. - С тыла? Из подбитого "КВ-1"?

Николай стоял и молчал как идиот.

Генерал улыбнулся и обратился к низенькому толстому человеку с
поросячьими глазками и знаками отличия политработника.

- Думаю, Звезду заслужил?

Толстый комиссар кивнул. Товарищ Сталин одобрит. Из палатки принесли
коробочку. Ротмистров приколол Звезду Героя Советского Союза к гимнастерке
семнадцатилетнего солдата. Комиссар - а это был Никита Хрущев - снова кивал.

Николаю Николаеву приказали обратиться в полевой госпиталь, где его
обожженные руки и лицо обмазали вонючей мазью, а затем вернуться обратно в
штаб. Там ему присвоили звание лейтенанта и дали взвод из трех "КБ-1". После
чего он вернулся на фронт.

В ту же зиму, когда Курский плацдарм остался позади и немецкие танки
отступали, он получил звание капитана и группу новеньких, с иголочки,