Чтение 68–й страницы книги ~Рукопись Бэрсара~

Лагаре?

- Нет, мой покровитель, - быстрый лукавый взгляд, и я улыбаюсь в
ответ. - Царственный кор намерен остаться в Лагаре до зимы. Он просил
передать вам письмо, биил Бэрсар...

- Я успею его прочесть.

Я знаю, что хочет сказать Эслан, и он, наверное, прав. Сейчас для
него Лагар приличнее Каса.

Немного поговорим о лагарских делах. Теперь гон Эраф одобряет блокаду
Квайра. Увидел поближе - и согласился. Нынешний Квайр стоит держать в узде
- у него слишком сильные руки.

- Биил Эраф, - говорю я вдруг, - а особенности нашей дипломатии вас
не задевают? Я ведь не официальное лицо, и нас с вами словно бы не
существует. Тайные договоры, словесные соглашения...

- Да, - говорит он, - бывает. Я привык опираться на документы, а не
на слова. Просто никогда еще я не мог столь многое совершить, потому что
никогда у меня не было такого хозяина. - Увидел, что я хочу возразить, и
поднял руку. - Я знаю, что вы скажете, мой покровитель, но старой собаке
нужен хозяин. Утешьтесь тем, что нет никого вернее, чем старые преданные
псы.

- Но вы же знаете...

- Знаю. - И вдруг невпопад: - Кстати, о документах. Я должен сообщить
вам весьма прискорбную весть. - Молчит, опустив глаза, никак не может
решиться. И наконец: - Чиновники - особое братство, биил Бэрсар. Мы не
рубим канатов и не сжигаем остов, поелику неведомо, на какой стороне
спасение, а на какой - погибель. Есть люди - весьма доверенные - в
Судейском и Посольских приказах, которые не забывают меня.

Мне стало ведомо, что из Судейского и Посольского приказов, равно как
из личной канцелярии правителя, изымаются документы с надписью акиха
Калата и заменяются таковыми же с подписью акиха Таласара. Подлинные
оставлены только внешние договоры, ибо таковая замена сделает их
недействительными. Но это только до той поры, пока не будут заключены
новые договоры. - Поглядел на меня и спросил - почти с облегчением:

- Вы ждали этого, мой господин?

- Да. Чего-то в этом роде. Знаете, что сказал бы на это Огил? "Все
правильно. Слишком большой контраст. Он все-таки не может тягаться с
нами".

- Да, - говорит Эраф печально. - Так бы он и сказал. Обида жжет мою
душу, биил Бэрсар! Великий человек создал эту куклу из грязи, вложил в нее
свое разумение, ибо у этого купчишки нет ни единой своей мысли - и теперь
создание восстает на творца потому лишь только, что недостойно его!

- Можно сказать и иначе, биил Эраф. Пока он доделывал то, что начал
Огил, тень учителя не мешала ему. А теперь он должен идти своим путем, он
уже натворил ошибок и сделал врагами немногих своих друзей. И сейчас ему
стала опасна тень гиганта, потому что он - человек обычного роста. Все
очень понятно, биил Эраф. Он позволил убить Огила, считая, что так надо
для блага страны. А теперь он убивает его опять - и опять считает, что это
для блага страны.

- И вы допустите?!..

- А что я могу? Убрать сейчас Таласара? Это значит ввергнуть Квайр в
многолетнюю смуту, потому что он успел уничтожить всех, кто способен
возглавить страну. Заменить Таласара собой? Я не смогу удержать власть.
Сейчас надо убивать каждый день, чтобы ее удержать. Посадить на престол
кора Эслана и направлять его? Но тогда его союзники станут его врагами,
потому что благо страны - не благо для знати. Надо перетерпеть, биил Эраф.
Никогда не выбираешь из двух благ - только из двух зол.

- Но аких Калат был вашим другом!

- Да. И поэтому я не спорю с ним. Огил сам выбрал свою судьбу - пусть
же будет по воле его.

Теперь я совсем один - Баруф ушел от меня. Последний раз я слышал его
в бреду, и больше он не пришел ни разу, не отозвался и не ответил.

Теперь я знаю, почему он молчит. Его убивают опять, и опять я позволю
это.

Я думаю о Баруфе и о себе, потому что с какой-то минуты мы
нераздельны. Мы с ним, как сросшиеся близнецы, у которых две головы, но
одно дело. Я привык измерять наши чувства делом. А если отбросить дело,
что такое Баруф? Умный, добрый, порядочный человек.

А если оставить только дело? Холодный, жестокий прагматик,
неразборчивый в средствах и равнодушен к людям.

Как совместить доброго друга - и человека, который играл моей жизнью
и моей душой? Заботливого командира - и того, кто молча позволил изгнать
самых верных своих бойцов?

Это Олгон, думаю я. Мир, где человек - только винтик, где обрублены
корни, где прошлое не существует, а настоящее - только то, что надо
как-нибудь пережить.

Баруф виноват только в том, что родился в Олгоне. Как мне его судить?
думаю я. Если бы он проделал все это в Олгоне - поставил к стенке верхушку
и загнал полстраны в лагеря - я бы принял это почти что без возмущенья:
что значат отдельные судьбы, когда спасают страну? Он просто действовал в
Квайре, как действовал в Олгоне, и даже гораздо мягче - ведь он не жесток
и дозу насилия отмерял по силе сопротивления.

Я все о нем знаю, думаю я, хоть совсем ничего не знаю. Не знаю, любил
ли он хоть когда-то и был ли счастлив в любви. Тосковал ли он по нашему
миру, мучили ли его те несбыточные желания, что, как фантомные боли,
одолевают меня. И все-таки я последний, кто знает его. Те, что знал его в
Олгоне, уже не родятся, а здесь он предал немногих своих друзей.

Это, несправедливо думаю я. Человек, изменивший историю и
переделавший мир, не должен уйти без следа. Он, как и я, подлежит людскому
суду. Если он виноват - пусть его осудят. Если он прав - пусть будут ему
благодарны. Я знаю, ему это было бы безразлично, ему - но не мне.

Я не могу тебя отпустить, думаю я. Я слишком тебя люблю и слишком
тебя ценю, чтобы позволить какому-то Таласару распоряжаться памятью о
тебе. Я тебе сохраню, думаю я. Не в себе, потому что я тоже недолговечен,
а в том, что надолго переживет меня.

Вот и все. Пора дописать последние строчки и упрятать рукопись в
надежный тайник. Я сделал все, чтобы он оказался надежным - но кто знает?
- двести лет слишком долгий срок. Как бы там ни было, эта история
принадлежит Олгону. Я перелистываю страницу и начинаю писать на чистом
листе.

Я уже отдал свои долги. Баруфу, Квайру и даже Касу. Теперь я могу
сказать "Бассот - уже страна.

Я сдержал свое слово: в Касе нет Братства и послезавтра уже не будет
Бэрсара. Есть Совет Городских Старейшин, где всем заправляет Асаг, и
надежная армия под командой Эргиса. Мне здесь больше нечего делать, и я
ухожу.

В устье Кулоры меня ждут корабли. Благодаря Эргису мы построили их
неведомо для страны. Благодаря тайной сети Суил мы сумели их снарядить. А
теперь мы навеки покинем Олгон, чтобы начать новую жизнь на новой земле.

Вот так все просто? Нет. Не просто. Семь лет я отдал это земле. Как
следует полил ее кровью и потом, схоронил здесь мать и потерял Баруфа.
Здесь все мое: завоевано в бесчисленных схватках и построено своими
руками: здесь мои друзья и моя родня; очень больно выдирать себя из этой
земли, может, даже больнее, чем в первый раз, когда я решил проститься с
Олгоном - тогда я не ведал, что меня ждет, теперь я знаю - и это труднее.

Но игра доиграна - и пора уходить. Последнее, что я должен им дать -
это свобода. Возможность жить своим разумом и своей волей, выбирать себе
путь и защищать свою жизнь.

Мне тоже нужна свобода и нужно новое дело. Баруф был прав - история
беззащитна. Любая случайность способна ее повернуть, и я не уверен, что мы
повернули к благу. Олгон не срастется в единого монстра - я в этом уже
уверен, но мы подстегнули технический прогресс, и лет через сто материк
станет центром мира. Что сможет тогда ему противостоять? Еще первобытный
Тиорон? Разодранный на десятки царств фанатичный и нищий Ольрик?
Разбросанная еще неведомая в южных морях курортная радуга Архипелага?

Пора закладывать противовес. Есть только одно подходящее место:
недавно открытые вновь Острова, забытая колыбель забытой культуры. Я очень
много рассчитываю успеть. На несколько лет мы просто исчезнем, а когда
появимся - с нами придется считаться. Новое государство в перекрестье
морских путей, защищенное морем, вне могучей власти Церкви. Мы быстро
разбогатеем, потому что нам будет с кем торговать, а воевать придется
нескоро. А когда придется - у нас будет самый могучий флот и армия,
вооруженная лучше всех в мире.

Ладно, до этого надо еще дожить. Что мне сказать потомкам и надо ли
говорить хоть что-то им? Только одно: я ни о чем не жалею. Правы мы были
или не правы - но мы такие, какие есть, и никак не могли поступать иначе.
Меня не слишком волнует наш суд: когда живешь по одним законам, а судят
тебя совсем по другим - можно слегка пренебречь приговором. Но я обязан
сказать вам правду, раз был поставлен эксперимент, который определил ваши
судьбы, вам следует знать, кто был виноват, или, может быть, прав в том,
что случилось. И знать, что история беззащитна. И, может быть, защитить
ее.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Я уверен, что, прочитав эту книгу, большинство читателей обратятся к