Чтение 68–й страницы книги ~Каллисто~

- Они оба владеют им совершенно свободно.

- Как хорошо, - продолжала каллистянка, - что вы успели прийти на помощь.
Без вас Синьянь и Вьеньонь погибли бы. Мы торопились, как могли, но знали,
что опаздываем, и были в отчаянии. Особенно Сетьи.

Она говорила так, словно Широков и Синяев были членами экипажа
межзвездного корабля. Никакого любопытства, которое они должны были
вызывать, не было заметно в ее обращении с ними.

- Диегонь и его товарищи, - ответил Синяев, - ни минуты не колебались.
Как только была перехвачена бьеньета Линьга, звездолет повернул к Сетито.

- Чудесный конец чудесного рейса, - сказала Бьесьи. - А как мы
торопились! - прибавила она. - Было тяжело, очень тяжело.

- Она довела ускорение до такой величины, - сказал Гесьянь, - что мы
лежали почти без сознания.

Оба друга с удивлением взглянули на Гесьяня. До сих пор они слышали, что
именно Гесьянь был командиром звездолета. И вдруг он говорит совсем иное.

- Я вас не понял, - сказал Синяев, уже усвоивший манеру каллистян
говорить и спрашивать обо всем прямо. - Кто же из вас командир корабля?

- Я руководитель спасательной экспедиции, - ответил Гесьянь. - А кораблем
управляет Бьесьи. Она инженер-астронавт, а я только врач.

- В таком случае, - сказал Синяев, - разрешите задать вам несколько
вопросов.

- Я с радостью отвечу вам, если только смогу, - сказала Бьесьи.

Из последующего разговора Широков почти ничего не понял.

Синяев и Бьесьи говорили о проблемах гравитации, о которых он знал только
понаслышке. Но хотя ему казалось, что его друг понимает все, в
действительности Синяев также понял очень мало. В этой области наука
Каллисто ушла вперед слишком далеко.

Ответ Бьесьи на вопрос о принципах движения корабля сводился к тому, что
загадка сил гравитации была полностью раскрыта каллистянами десять лет тому
назад (двадцать по-земному). И не только раскрыта, но и приспособлена к
нуждам техники. Появились аппараты, основанные на энергии гравитационных и
антигравитационных полей. Нейтрализация тяготения сначала была впервые
достигнута с помощью мощного электростатического поля, имеющего заряд,
противоположный по знаку гравитационному полю. Но этот метод был громоздок и
требовал огромных расходов энергии. Каллистянские ученые сосредоточили свое
внимание на поисках антигравитации, так сказать, в чистом виде и решили эту
задачу.

Так появились звездолеты, не имеющие никаких двигателей и летящие с
помощью сил взаимодействия полей гравитации: одного - создаваемого
искусственно в них самих, а другого - внешнего, причем оба поля имели
противоположные знаки.

Из объяснений Бьесьи Синяев уяснил себе, что каллистяне могли произвольно
менять знак поля своего корабля, что и давало им возможность маневрировать в
широких пределах. Но как это делалось - он не понял, да и не мог понять, так
как не был знаком с основами "гравитационной науки", о которой говорила
Бьесьи.

- Насколько я понял, - сказал он, - вы используете притяжение и
отталкивание небесных тел. Но мы видели, что ваш корабль летал над Сетито в
горизонтальной плоскости...

- О! - улыбнулась Бьесьи. - Об этом не стоит и говорить. Вес корабля
нейтрализован, и его может приводить в движение двигатель ничтожной
мощности. Такой у нас есть.

- Откуда берется энергия для полета корабля? Я говорю о межпланетном
полете.

- Я же вам сказала, - удивилась Бьесьи. - Энергия гравитационных полей
есть везде. Корабль может лететь бесконечно долго. Энергия для создания его
собственного поля черпается из окружающего пространства. Остается только
переменить ее знак нужным образом.

- Об этом я и спрашиваю. Как достигается превращение прямого поля в
обратное?

- Это делают аппараты, расположенные в нижней части корабля.

И Бьесьи принялась объяснять устройство и принцип работы аппаратов. Но
здесь Синяев уже окончательно ничего не понял. Он слушал нежный голос
каллистянки, говорившей как будто на совершенно ему незнакомом языке, и
думал, сознаться в своем невежестве или дать ей договорить. Ему почему-то
было стыдно признаваться, и он позволил довести объяснение до конца.

- Теперь вам ясно? - спросила Бьесьи.

Синяев не выдержал при этом прямом вопросе.

- Ничего не понял, - неожиданно для себя ответил он, к немалому удивлению
Широкова.

Бьесьи явно огорчилась.

- Я не сумела вам объяснить, - сказала она. - Извините меня. На Каллисто
вы найдете людей, которые сделают это гораздо лучше.

- Будем надеяться, - сказал Синяев.

Он боялся, что такой ответ может еще больше огорчить Бьесьи, но ничего
другого не мог сказать. Ему казалось невозможным принижать в ее глазах науку
Земли при первом же знакомстве.

Но каллистянка, казалось, нисколько не обиделась. Разговор продолжался
как ни в чем не бывало.

Они долго беседовали. Широков и Синяев чувствовали себя как-то особенно
хорошо с молодыми супругами, которые также, очевидно, симпатизировали людям
Земли.

- Как жаль, что нам придется расстаться с вами, - сказала Бьесьи, когда
они собрались на свой звездолет.

- Увидимся на Каллисто, - ответил Широков.

Он случайно посмотрел при этом на Гесьяня и заметил, как на высоком лбу
каллистянина появилась глубокая морщина.

Бьесьи также взглянула на мужа.

- Если вам так хочется... - начала она.

- Нет, этого нельзя, - перебил Гесьянь.

- А что такое? - спросил Широков.

- Нельзя, - повторил Гесьянь.

- Ему очень хочется лететь с вами на Кетьо, - пояснила Бьесьи.

- Почему же нельзя? Раненые будут находиться под наблюдением двух врачей.
Или вы им не доверяете?

- Я взял на себя руководство спасательной экспедицией и должен довести ее
до конца. Я знаю, что Месьинь сделает все не хуже меня.

- Так в чем же дело?

- Я отвечаю за раненых.

- Перед кем? - спросил Широков.

- Перед своей совестью.

Это был закономерный ответ.

Каллистяне формально могли вести себя как хотели, ничто их не
ограничивало. Но всегда и во всем они руководствовались велениями совести и
общечеловеческой морали.

Широков и Синяев не стали уговаривать Гесьяня, - они знали, что это
бесполезно.

Выйдя из корабля, они увидели Леньиньга, который только что опустился на
землю.

- Диегонь послал меня за вами, - сказал он. - Не хотите ли сопровождать
его к месту катастрофы?

- Конечно! С большим удовольствием!

Полетели на крыльях. Кроме Диегоня, Широкова и Синяева, в экскурсии
участвовали Линьг, Мьеньонь и Гесьянь.

Прежде чем подняться в воздух, Диегонь обратился к Широкову и Синяеву.

- Если мы встретимся с гисельями, - сказал он, - немедленно опускайтесь
на землю и ложитесь. Отражать нападение будем мы. А если это произойдет над
лесом, уходите вперед на полной скорости. Ни при каких обстоятельствах не
вмешивайтесь, что бы ни произошло. Думайте только о собственной
безопасности. - Заметив, что Широков собирается возразить, Диегонь прибавил
очень серьезно: - Каллистян сотни миллионов, а вас двое. Не забывайте этого.

- Хорошо, - сказал Широков. - Обещаем.

- Обещаем, - повторил Синяев.

Они не могли не признать справедливости слов Диегоня. Не стоило несколько
лет провести на звездолете, чтобы в самом конце пути поставить на карту
результат их миссии. Достигнув планетной системы Рельоса, Широков и Синяев
уже не имели права распоряжаться собой. Заменить их было некем. Они
принадлежали не себе, а науке Земли и Каллисто.

Двадцатикилометровый перелет над лесом прошел благополучно. Только в
самом конце, уже над полем, где произошла катастрофа, увидели несколько
гиселий.

Помня свое обещание, Широков и Синяев немедленно опустились и спрятались
на опушке.

Но хищники не заметили людей. Они повернули в сторону и вскоре исчезли.

Каллистяне тщательно осмотрели место, где стоял звездолет. От него и от
лагеря не осталось ровно ничего - огромная воронка сожженной земли. Ни
единого обломка, ни одного самого маленького куска металла. Космический
корабль исчез бесследно.

- Тут ничего не выяснишь, - сказал Мьеньонь. - Несомненно, произошла
аннигиляция. Но почему и как, остается только предполагать.

Широков незаметно наблюдал за Линьгом. По его понятиям, командир
погибшего корабля должен был нести ответственность за гибель звездолета и
смерть одного из членов экипажа. В какую же форму может вылиться эта
ответственность, если, как он знал, на Каллисто нет никаких следственных
органов, судебных учреждений, не говоря уже о тюрьмах или
исправительно-трудовых лагерях, никакого аппарата для наказания виновных?

Лицо Линьга было грустно, но такая же грусть чувствовалась и у всех
остальных. Она относилась к погибшему каллистянину, а не к сознанию своей
вины. Неужели на Каллисто любой поступок остается безнаказанным? Это была бы
уже не свобода личности, а анархия.