Чтение 68–й страницы книги ~Откровение~

начали снимать с него доспехи. Сатана растопырил руки, давая снять с себя
доспехи, женщины ловко отстегивали щитки из стали... нет, адаманта,
напомнил себе Томас, вспоминая рассказы о чудесном металле, из которого
куют оружие небесного воинства.

Когда сняли шлем, Томас содрогнулся как от удара. Стиснул челюсти,
чтобы не выдать свой испуг, голова Сатаны как валун, рога острые и блестят
металлом, глаза горят нестерпимым блеском звезд, а нижняя челюсть
вызывающе выдвинута вперед, отчего Томасу сразу же захотелось вызвать
наглеца на поединок.

Лицо князя Тьмы подергивалось как у безумного, ноздри хищно
раздувались. Когда перевел взор с калики на Томаса, верхняя губа чуть
приподнялась, показывая острые клыки. Томас со смертным холодом ощутил,
что даже его железные доспехи, даже будь все еще на нем, перед этими
зубами не крепче листа подорожника.

Когда сняли и вязаную рубашку, свитую из веревок, Томас увидел самую
широкую грудь, какую только мог представить, с красной кожей, будто князь
ада вынырнул из кипящей лавы, с рыжими звериными волосами. Женщины
продолжали раздевать, хохотали, хватали князя Тьмы жадными похотливыми
пальцами. Его улыбка стала шире, в огненных глазах зажглось мрачное пламя
скотского желания.

Багровые светильники бросали недобрые блики, все словно было залито
свежей дымящейся кровью. Грудь Сатаны еще вздымалась тяжело, часто,
могучее тело блестело от пленки пота. Томас перехватил острый взгляд
калики, устремленный на владыку преисподней. Томас внезапно подумал, что и
калика, как и Сатана, магией почти не пользуется, предпочитая ходить
пешком или ездить на простой телеге. Сатана мог бы силой своей нечистой
магии, своей власти...

Дальше Томас запутался, ибо хоть убей не мог понять, почему Сатане
оставлена такая власть, если можно было бы Господу сокрушить все его
воинство без остатка, основать рай на земле, чтобы все пели и славили его
имя.

Сатана оглядел их почти любовно, сладострастно потер огромные ладони.
Между ними вспыхнула скрученная молния. Воздух стал чище.

-- Подумать только!.. Когда мне сказали, что сюда вторглись двое,
которые отбрасывают тени, я, признаюсь, не поверил... Говорят, бывало в
древние времена, но теперь...

Томас сказал надменно, стараясь выговаривать слова правильно
разбитыми губами:

-- Скоро сюда придут с мечом и крестом.

-- Гм... Вряд ли. Но когда вы перебили почти весь отряд лучших
рыцарей Европы, я понял, что явились мои создания!

Томас с усилием вскинул голову, стараясь держать ее гордо, взгляд
сделал надменным:

-- Мы -- создания Господа.

-- Олег, позволь мне дальше пойти одному! Мне все равно не жить без
начали хвататься за трезубцы, делать угрожающие жесты, скрипеть зубами и
топать копытами, но Сатана небрежно повел дланью, их как ветром выдуло из
огромного зала. Улыбка Сатаны оставалась прежней, только в громыхающем
голосе грозно проступила насмешка:

-- Ого! А что же ты явился сюда в доспехах? И с мечом за плечами?
Разве не я их выдумал? Разве не я придумал вообще одежду? Не я научил вас,
людей, пахать землю, разводить скот, строить дома, а из домов -- города?
Не я учил плавать, строить лодки и большие корабли?.. Разве лучше, если бы
ваши прародители, Адам и Ева, остались в райском саду? Мало того, что
голые и босые -- чем не скот? -- тот бородатый дурак им даже плодиться не
давал! Так бы и существовала эта пара двуногих скотов, если бы не я...

-- Это была провокация,-- сказал Томас, но голос его звучал уже не
так уверенно.

Олег морщился, приглушая боль в голове, почти не вслушивался, ибо эти
двое затеяли нелепый спор, Сатане хочется доказать свое, выплеснуть
накипевшее, а рыцарь не может не спорить с врагом своего сюзерена...

-- Да,-- согласился Сатана,-- но какая? Та пара дала жизнь и тебе
через сотни поколений! Да и вообще не было бы даже самих Адама с Евой,
если бы я не выдрал из самого сердца земли то, что вы зовете красной
глиной. Сколько ангелов пыталось! Тот бородатый хотел уже отказаться от
затеи... Эх, как земля застонала, как не хотела отдавать свою плоть! Кто
из вас знает, что три дня и три ночи я боролся с нею? Как она орала,
противилась, когда я выдирал из нее клок красной глины!.. Ну, сам
понимаешь, что называем красной глиной. И что называется выдирал, что на
самом деле всего лишь помощь при родах. Тот бородатый, бледнел и закрывал
глазки. Но и потом земля, озлобившись за те муки... дура... отказывалась
принимать первого убиенного несколько столетий. Пока ей не вернули первого
из нее взятого.

-- Первого убиенного,-- сказал Томас враждебно,-- это Авеля, которого
ты убил?

Сатана поглядел на железного человека с интересом:

-- Только подсказал способ. Я много чего подсказываю, но люди
почему-то выбирают... ха-ха... то, что больше свойственно моему характеру,
а не бородачу!

Томас невольно скосил глаза на калику. Тот вздрогнул, лицо его
посерело. Томас пугливо подумал, что калика мог в самом деле бродить по
жуткой земле, где мертвецы, не разлагаясь, лежали или же ходили по земному
лику. Калика поймал его взгляд, сказал нехотя:

-- Это было до тех пор, пока ей не вернули тот клок. Адам помер
через... не упомню сколько, помню только, что мучился, когда отходил. И
Лилит вспоминал, терзался, что из двух женщин выбрал проще, покладистее...
Когда им, Адамом то есть, зарастили рану, то и других мертвецов удалось
сунуть под дерновое одеяльце.

Томас зябко передернул плечами, разговоры были страшные и
ошеломляющие, каждое слово било боевым молотом по шлему. Он стиснул зубы:

-- Все равно человека создал Господь!

Сатана отмахнулся как от комара:

-- Молчи, меднолобик... Был бы ты бесплотным -- ха-ха! -- на чем бы
таскал эти два пуда железа? Это я настоял на том, чем гордишься: мускулах,
широкой груди, твоей стати!

Томас пошатнулся, хотя вроде бы упирался спиной в стену. Олег видел,
как сомнение перешло в страшное подозрение, все же Томас прошептал с
усилием:

-- Я горжусь душой!

Сатана хмыкнул:

-- А что есть душа?

-- Честь,-- сказал Томас уже увереннее,-- благородство, верность
Прекрасной Даме, своему народу...

Сатана с удовольствием захохотал:

-- Это все от меня, дурень! Даже волк верен своему племени, волчице!
Дурень, ты все еще не понимаешь? Мол, как это обоих не сожрал, едва дерзко
вторглись ко мне в спальню?

Олег молчал, Томас прошептал:

-- Да, я ожидал... и, честно говоря, ожидаю.

Широкие ладони Сатаны звучно хлопнули по таким же широким коленям:

-- Не понимаешь?.. Я уже кувалдой его луплю в лоб, а он все
оглядывается: где это стучат?.. Нет, эта тупость от него, моя часть
сообразительнее. А ты, идущий в шкуре?.. По глазам вижу, понял. Рыцарь,
разве твой отец тебя сжирал живьем, когда ты без разрешения вбегал в его
покои?.. И даже иной раз мешал его делам, гораздо более важным, чем
выслушивать твой детский лепет?

Олег видел, как Томас побледнел и пошатнулся. Лицо стало восковым.
Одно дело верить, что его праотца создал Светлый Бог, а потом гадкий
дьявол малость подсовратил чистейшую душу, а другое -- поверить, что Адама
создавали Бог и Сатана вместе. И что вся плоть -- от Дьявола!

Хохот Сатаны стал грохочущим:

-- Ты плод любви... ха-ха!.. Потому мы с Ним и бьемся так яростно. За
тебя, человек! К тебе ревнуем так мощно.

Томас ухватился руками за горло, удерживая крик, вместо этого
прохрипел слабо:

-- Ты сам... его создание... По дурости, слабости или недомыслию...
не мне судить Творца, хотя сейчас я бы ему сказал... такое сказал... но ты
-- его создание!

Сатана засмеялся, но Томас ясно услышал затаенную горечь:

-- Он меня создал?.. Ха-ха!.. А не я его?

Мороз пробежал по спине Томаса. В хохоте Сатаны чувствовалась дикая
уверенность и правота. Калика опустил плечи, Томас с ужасом понял, что
калика уже поверил.

-- Но как же это можно? -- воскликнул он.-- Я не верю!

-- Вера для дураков,-- громыхнул Сатана.-- Для слепых и тупых
дураков... Каждый верит в меру своей тупости. Но если хочешь знать, то это
я его создал!

Стены вздрагивали, красные наплывы подрагивали, сползали широкими
потеками. Серный запах стал сильнее.

Томас прошептал:

-- Но как... как это можно?

-- Можно,-- ответил Сатана.-- А как, сам думай.

-- Как это можно? -- повторил Томас с отчаянием.

Сатана захохотал, запрокидывая голову. Шея его была как ствол
красного дуба, а мышцы на широкой груди красиво вздулись. Томас в отчаянии
перевел взор на Олега. Калика, раздраженный и нахмуренный, огрызнулся:

-- Можно-можно. Так даже лучше.

-- Что-о?

-- А что лучше: когда скот превращается в человека, или когда человек
в скота? Но что-то меня тревожит. Что-то громадное и страшноватое...