проваливаясь в незримую яму. Этот быстро раздвигающийся провал
протянулся в обе стороны на версты, Олег со страхом подумал,
что как бы не до края мира, он же спешил пользоваться, еще не
зная всего, чем аукнется... да вообще-то черт с ним, чем
аукнется, ему позарез нужна эта Жемчужина, вот и все.
засыпало горячим песком, во рту захрустело. Оглушенный, он
лежал, раскинув руки, земля подпрыгивала как взбешенный конь,
внизу были мучительный крик, стон, жалобы на нечеловеческом
языке.
в глубине слышалось глухое ворчание, словно неведомый зверь
уходил подальше вглубь от солнечного света.
правого локтя. Он пугливо отполз, страшась за-глянуть за
оскаленный край красного, как залитого кровью, гранита.
Солнечные искорки прыгали по сколотому краю, сотни маленьких
солнц прыгали в глаза и больно кололись.
посматривал на такой же красный край, там такие же искорки, вот
почему треск и грохот, ломалась не сухая веточка, а каменная
гора хрен знает какой толщины. С края струятся жиденькие
ручейки песка, совсем тонкие. Дальше песчаные горы, до самого
виднокрая, а то и дальше, над головой небо без единого облачка.
голосу, -- верблюд убежал в нужную сторону... Не все же уроды,
как я? Ну, Калашка, сиди здесь...
разулся, все сложил в мешок. Широкие ладони подхватили ее
крохотное тельце, зверек протестующе пискнул, но пересел на
мешок.
задержались на широких плечах, еще дольше -- ниже, Олег
отвернулся, торопливо мастерил петлю из пояса, которым ловил
верблюда.
-- Если ты, конечно, в самом деле молодая и непорочная, как
говоришь.
ожег и без того разгоряченное тело, но поднялся он еще более
горячим: его птичье тело, как он заметил, всегда намного теплее
его же человечьего.
взвился в воздух, один из стервятников пытался перехватить,
крылья летучей мыши мелькнули, на миг закрыв солнце, Олег завис
над расщелиной, поток горячего воздуха вздымался с такой силой,
что его поднимало против воли, он сомкнул крылья, но и тогда
горячая ладонь пыталась не пропустить в расщелину.
плотный воздух, помогая крыльями. Справа и слева шли вверх
красно-пурпурные стены, все темнее и темнее, наконец стали
почти черными, он опускался почти вслепую, жар стал таким
нестерпимым, что воздух обжигал горло, а пленка на крыльях
трещала, на ней скручивались и чернели волоски.
словно бы забрезжил свет. Сжав зубатые челюсти, он с усилием
месил крыльями воздух, проламывался, шел все глубже и глубже,
жар стал нестерпимым...
мерцающий свет, глаза едва не лопались от жара, крылья почти
горели, но в подземной пещере воздух уже не врывался в горло,
как пламя костра.
своде темнели каменные капли, такие же потеки застыли на
стенах, а каменная плита пола как однажды пошла волнами, словно
в серую воду бросили камень, так и застыла.
глазах, а когда снова посветлело, он уже был в человечьей
личине.
плечо. Олег зашипел и непроизвольно смахнул крылатого зверька
на пол. Тот успел расправить крылья над самым полом, мелькнул и
пропал в тени, а затем растопыренные крылья мелькнули над
мерцающим огоньком.
полет прижимал к пузу. От Жемчужины шел мерцающий, как крылья
бабочки на ветру, свет, чистый и ясный. Олег потрясенно понял,
что вся пещера образовалась и все еще расширяется за счет
давления этого удивительного света на потолок, стены, даже пол,
что истаивают как лед вблизи небольшого, но постоянного огня.
прерывался. Олег жадно всматривался в чудо.
летел!
Ты оставайся тем, волосатым! Какие крылья! Каков клюв!.. А
когти, когти?.. Ты -- прекрасен!
по обнаженной коже водили легким перышком. С каждым осторожным
шагом ощущение радости усиливалось, а когда пальцы нависли над
пылающим ядром размером с лесное яблоко, Олег чувствовал
ликование, плечи раздвинулись, а обожженная кожа умолкла.
беречь себя!.. Человеков не жалко, их как муравьев, а такая
огромная и волосатая птица... да еще с такими зубищами...
он ощутил только ласковое тепло. Жемчужина легко отделилась, он
чувствовал ее свежесть и молодость, Род умел создавать не
только бессмертное и неуничтожимое, но и вечно юное. По телу
Олега пробежала волна, мышцы напряглись, налились силой, вот
прямо сейчас готов разогнуться во весь рост, поднять на плечах
горный массив, а с ним и все накопившиеся за тысячи лет
песчаные горы...
ладони на ладонь, смутно подивился, что же в этих жемчужинах
находят особого, эта хоть светит, а другие и вовсе просто
застывшие комки слизи в перловицах, болезнь какая-то, осторожно
положил на пол, не разбилась бы, если выронит, стиснул зубы --
как не любит это гроханье оземь, да еще о камни! -- упал,
больно зашибся локтем, в голове помутилось, замелькало,
нахлынули другие чувства, образы, по стене метнулась угрожающе
зазубренная тень, уже от его крыла, и он взглядом отыскал
светящийся комок, приходилось смотреть то одним глазом, то
другим, кое-как зацепил клювом и взял в пасть, только бы не
повредить острыми как бритвы зубами...
намного лучше, не только писк, но и массу оттенков, но жилистые
лапы мощно толкнулись, крылья сами по себе оперлись о вязкий
воздух, толкнулись, и его выбросило из пещерки в расщелину.
не мог закрыть пасть, горячий воздух тут же высушил рот, хлынул
в глотку как растопленное олово. Не помня себя он судорожно
молотил крыльями, мимо стремительно неслась пурпурная стена,
затем сменилась синим, он сообразил, что быстрее стрелы
выметнулся из расщелины и взлетел чуть ли не на версту над
песками.
Голова и хвост, истончаясь, исчезали в барханах, он сложил
крылья, страшновато падать головой вниз, но пересилил себя и
растопырился только за десяток саженей от песчаных гор.
застонал, кожа как ошпаренная, закашлялся, мог бы запихивать
эту драгоценность и не в самую глотку, поднялся в личине
человека, сразу чувствуя себя измученным и совсем старым, так
лет уже на сорок, а то и сорок пять.
угрюмого взгляда, он торопливо подобрал одежду, все-таки злое
солнце не так сжигает кожу, а когда снова взял в руки, из-за
края расщелины вылетел, тяжело хлопая натянутыми крыльями,
летучий зверек.
снова... зачем... птицей прекрасен...
Афанасьев Роман
Панов Вадим
Пехов Алексей
Доценко Виктор
Березин Федор
Афанасьев Роман