подмышечную впадину несчастного, заставив родившийся крик умереть в
распухшей гортани; опустевший алтарь дважды встречал искаженное лицо
очередной жертвы, словно пытаясь расплескаться кровавым барельефом, и
извивалась на земле хрипящая змея, бывшая человеком до того, как ему
сломали позвоночник - а дождь все лил и лил, безразличный к происходящему.
на каменные ступени, корчась попавшей в тенета лаской - не ногу ли себе
отгрызть хотела Галинтиада, дочь Пройта?!
ножом, торчащим из ее бедра. - Стоять, сын! Мне она нужна живой!..
запоздалого понимания.
Иолая, что ростом он чуть ли не по пояс Ификлу, что рука его с огрызком
веревки на запястье была худой и тонкой - эта рука только что безошибочно
метнула нож вслед убегающей старухе, этим голосом в свое время кричал
Амфитрион на нерадивых близнецов, и именно этот взгляд мучил Ификла по
ночам, когда ему снился кипящий Кефис, оборванная переправа и четвертая
стрела, которой ему не хватило.
праведник Эак с острова Эгина; жив мудрый Радамант-законник, который как
раз сейчас, будучи изгнан с родины, переезжает в Беотию, где вскоре и
станет вторым мужем Алкмены; жив и Автолик Гермесид, чей внук (как и
Иолай, внук Амфитриона) будет невероятно похож на деда - великий борец,
хитрец и убийца, клятвопреступник и преданный друг по имени Одиссей, что
значит "Тот, кто злит богов"...
своими судьями, советниками, лазутчиками и доверенными лицами, нарушив
свой собственный закон.
Протесилаем - "Иолаем Первым".
Амфитрион. - Я знаю, что умеешь.
дождя, застилающие ему глаза. - Я умею молчать. Я только... я не знал, что
ты вернешься.
жертва на алтаре, и обреченно завыла.
мощные стены Кадмеи, почти невидимые в мокрой темноте, чутьем определяя
место, куда следует опустить ногу; они бежали в ночи.
имея на плече добычу куда более тяжелую, чем бесчувственное тело
Галинтиады - и он прекрасно понимал, что никакой шестилетний мальчишка не
мог бы сделать того, что делал сейчас его... его отец, смиряя протестующие
мышцы, подчиняя дыхание беспощадному ритму, укрощая детское сердце и
заставляя его биться ровно и неутомимо, как опытный возничий подчиняет
себе молодого необъезженного коня.
рвущийся в небо звериный вой; он, Ификл, шарит глазами вокруг в поисках
веревки, сам еще точно не зная, зачем - то ли связать Одержимую, то ли
перетянуть ей ногу после того, как выдернет из бедра жертвенный нож - и
подошедший к старухе Иолай коротко и точно бьет Галинтиаду камнем под ухо,
обрывая вой.
Просто бери и неси... не сдохнет, сволочь, живучая!
затопталась в испуге и остановилась, выжидая.
странно-серого неба. Но на пороге никто не ждал, и Ификлу даже не надо
было заходить внутрь, чтобы выяснить - дом пуст.
рукой и зло выругался по-лаконски, да так, что Ификл не понял и трети
сказанного.
рыбой.
крови - видимо, лже-Иолай порезался, когда метал неудобный нож. Амфитрион
перехватил взгляд сына, несколько раз сжал и разжал кулак, отчего кровь
пошла сильнее, и задумчиво прикусил губу.
чуть раскачиваясь из стороны в сторону.
полуночи, а Галинтиада начала ворочаться, приходя в себя от дождя и
сырости, или еще от чего - но вдруг Амфитрион остановился так резко, что
Ификл едва не сшиб маленькую фигурку с ног.
посвященный Гермесу, а Амфитрион уже подпрыгнул и залепил стилизованному
изображению на верхушке столба самую натуральную оплеуху.
базарным. - Рыбки мало, Высочайший?! Жертву прими, Олимпиец, сын
Майи-Плеяды и Тучегонителя Зевса, хитрейший из хитрых, ворюга и
клятвопреступник! Шут крылоногий, ну где тебя носит, зар-раза?!
Геры), не умел так быстро открывать Дромосы. Призрачное мерцание,
вспыхнувшее за спиной Ификла, еще только набирало силу, скручиваясь
воронкой, а знакомый силуэт с жезлом-кадуцеем в руке - и еще отчего-то в
высоком, лихо заломленном фригийском колпаке - уже выкарабкивался из
светящейся паутины, раздвигая нити жезлом.
сих пор не захлопнувшегося Дромоса, что его друг Пустышка совершенно
голый, если не считать сандалий, дурацкого колпака и жезла; в левой руке
Гермий держал за хвосты двух вяленых рыбешек, а щека бога была измазана
кровью.
Гермий только что вскочил с ложа, где явно был не один.
заикой оставить можно! Кровавая жертва, да еще прямо по роже - я пока
сообразил спросонья!..
видит тускло-размытый силуэт живого мальчишки, вокруг которого сгущается
мощная, хмурая тень, гораздо более выразительная, чем теплое существо из
плоти и крови.
друга.
кожи вон лезу, Одержимую для них ловлю, ее люди мне чуть сына не угробили
- а ты еще ворчишь, что не вовремя?! В следующий раз обождать попрошу,
пока ты соизволишь долететь!
дернулась на плече у Ификла, потом еще раз, и это так напоминало судорогу
начинающейся агонии, что Ификл поспешил опустить старуху наземь.
то ли сам выпал - ноги старухи были все в крови, струившейся из
разорванной бедренной артерии, и бледность Галинтиады была бледностью
трупа.
мордочке.
лже-Иолая. - Ухожу... к Павшим. Жертвенным ножом убита, в капище, дважды
покойником... ухожу в Тартар. Жертву примите, отцы, пастыри Века
Златого... прими... те...