Чтение 68–й страницы книги ~Одиссея~

225 Этот несчастный и всех женихов по домам их разгонит".

Так, отвечая на это, сказал Одиссей многоумный:

"Ты не походишь, пастух, на плохого иль глупого мужа,

Я убеждаюсь и сам, что мудрость вошла в твое сердце.

Вот что тебе сообщу я, поклявшись великою клятвой:

230 Будь мне свидетелем Зевс, потом этот стол ваш радушный,

Этот очаг Одиссеев, куда приведен я судьбою, -

Ты не успеешь уйти, а домой Одиссей уж вернется.

Сам своими глазами увидишь ты, если захочешь,

Как избивать он начнет женихов, господами тут ставших".

235 Так на это в ответ коровий пастух ему молвил:

"О, если б то, что сказал ты, привел в исполненье Кронион!

Ты бы увидел, что есть у меня и сила и руки!"

Всем бессмертным богам и Евмей свинопас помолился,

Чтобы вернулся в свой дом наконец Одиссей многомудрый.

240 Так все трое они вели меж собой разговоры.

А женихи в это время готовили смерть Телемаху.

Вдруг высокопарящий орел пролетел перед ними

С левой руки. В когтях его робкая билась голубка.

С речью тогда к женихам Амфином обратился и молвил:

245 "Нет, друзья, не удастся нам это решение наше, -

Нам не убить Телемаха! Давайте-ка, вспомним о пире!"

Так сказал Амфином. И одобрили все предложенье.

В дом воротились они Одиссея, подобного богу,

Сняли с плеч плащи и, сложив их на стулья и кресла, 250 Жирных начали резать козлов и огромных баранов,

Тучных начали резать свиней и корову из стада.

Между собой потроха, поджарив, они поделили

И замешали в кратерах вино. Евмей свинопас им

Чаши раздал, по столам же коровник Филойтий расставил

255 Хлеб в прекрасных корзинах. Вино разливал им Меланфий.

Руки немедленно к пище готовой они протянули.

Хитрость замыслив свою, Телемах посадил Одиссея

Возле порога, внутри построенной прочно столовой.

Там Телемах поместил табурет неприглядный и столик,

260 Порцию подал отцу потрохов, вина в золотую

Чашу налил и с такими к нему обратился словами:

"Здесь теперь ты сиди, вино распивая с мужами.

От оскорблений же всех женихов и от рук их тебя я

Сам берусь защитить, ибо этот наш дом - не харчевня.

265 Это дом Одиссея, его для меня приобрел он.

Вас же прошу, женихи, не браниться и сдерживать руки.

Иначе как бы тут ссорой и битвой не кончилось дело!"

Так он сказал. Женихи, закусивши с досадою губы,

Смелым дивились словам, которые вдруг услыхали.

270 К ним тогда Антиной обратился, рожденный Евпейтом:

"Всем нам придется принять слова Телемаха, ахейцы,

Как ни обидны они, - с большой говорит он угрозой!

Зевс не позволил Кронион, а то бы давно уж ему здесь

Рот мы заткнули, хотя говорун он и громкоголосый!"

275 Так сказал Антиной. Но тот равнодушен остался.

Вестники жертвенный скот в это время вели через город

Для гекатомбы священной богам. Собиралися толпы

Длинноволосых ахейцев под тень Аполлоновой рощи.

Мясо тем временем было готово и с вертелов снято.

280 Все, свою часть получив, блистательный пир пировали.

Те, кто прислуживал, долю такую ж совсем Одиссею

Подали, как и самим женихам. Так велел Телемах им,

Милый сын Одиссея владыки, подобного богу.

У женихов не совсем подавила Афина желанье

285 От издевательств обидных сдержаться. Хотела богиня,

Чтобы сильней огорченье прошло в Одиссеево сердце.

Был среди женихов один человек беззаконный.

Он назывался Ктесипп. А жил на острове Заме.

Гордый богатством отца своего, домогался он также

290 Брака с женой Одиссея, давно уж не бывшего дома.

С речью такою Ктесипп к женихам обратился надменным:

"Слушайте, что я хочу вам сказать, женихи удалые!

Как полагается, долю свою получил чужеземец,

Равную с нашей. И это вполне справедливо. Зачем мы 295 Будем гостей обижать Телемаха, сюда приходящих?

Дай-ка, однако, гостинчик и я ему дам, чтобы мог он

Сделать подарок служанке, которая здесь его мыла,

Иль другому кому из рабов Одиссеева дома!"

Так ой сказал и, схвативши в корзине рукой мускулистой

300 Ногу коровью, швырнул в Одиссея. Но голову тихо

Тот наклонил и избегнул удара. С насмешкою тайной

Он про себя улыбнулся. Нога же ударилась в стену.

С грозным словом к Ктесиппу тогда Телемах обратился:

"Благословлять бы, Ктесипп, тебе надо удел свой, что в гостя

305 Ты моего не попал! Твоего избежал он удара.

Иначе острым копьем тебя я насквозь пронизал бы,

И не о браке отцу твоему хлопотать здесь пришлось бы -

О погребеньи твоем! Бесчинств не желаю я ваших

Дольше терпеть. Я все понимаю и знаю прекрасно,

310 Что хорошо и что хуже. А раньше ведь был я ребенком.

Волей-неволею все же терпеть приходилось нам, глядя,

Как вы наш скот забивали, как хлеб и вино истребляли.

Что я поделать бы мог? Один не пойдешь против многих.

Новых, однако, обид и вражды я вам тут не позволю!

315 Если ж меня самого вы убить собираетесь медью,

Сам я того же хочу. Умереть мне гораздо приятней,

Чем непрерывно смотреть на творимые здесь непотребства -

Как гостей обижают моих, как позорно бесчестят

Женщин-невольниц моих в покоях прекрасного дома!"

320 Так говорил он. Молчанье глубокое все сохраняли.

Дамасторид Агелай наконец обратился к ним с речью:

"На справедливое слово, друзья, обижаться не нужно

И отвечать на него не годится враждою и бранью.

Больше не следует этого вам обижать чужеземца

325 И никого из рабов, в Одиссеевом доме живущих.

Я бы сказал Телемаху и матери доброе слово;

Очень, быть может, оно бы понравилось сердцу обоих,

Все то время, пока вы в груди не теряли надежды,

Что Одиссей многомудрый воротится в дом свой обратно,

330 Мы не имели причины сердиться на медленность вашу,

Что вы нас держите в наших домах. Это вышло бы лучше,

Если бы вдруг Одиссей воротился и в дом свой приехал.

Нынче ж вполне очевидно, что он уж домой не вернется.

К матери близко подсев, за того убеди ее выйти,

335 Кто всех знатнее из нас и всех на подарки щедрее,

Чтобы ты радостно мог наследством отца наслаждаться,

Есть и пить, а она - хозяйствовать в доме другого".

Тут Агелаю в ответ Телемах рассудительный молвил:

"Зевсом клянусь, Агелай, и скорбями отца я, который 340Где-то вдали от Итаки своей иль погиб, иль блуждает, -

Браку матери я не препятствую, сам убеждаю

Выйти ее за того, за кого пожелает. Я много

Дам ей даров. Против воли ж ее принудительным словом

Из дому выгнать не смею. Не дай бог, чтоб это случилось!"

345 Так сказал Телемах. И тогда в женихах возбудила

Смех неугасный Афина и все у них мысли смешала.

Неузнаваемы сделались их хохотавшие лица.

Ели сырое, кровавое мясо. Слезами глаза их

Были полны, и почувствовал дух приближение воплей.

350 Феоклимен боговидный тогда перед ними воскликнул:

"О вы, несчастные! Что за беда разразилась над вами?

Головы, лица, колени у вас - все окутано ночью!

Стоны кругом разгорелись, и залиты щеки слезами!

Кровью забрызганы стены и ниши прекрасные залы!

355 Призраков сени полны, собой они двор заполняют,

В мрак подземный Эреба несутся стремительно. Солнце

С неба исчезло, зловещая тьма на него набежала!"

Средь женихов раздался на слова его хохот веселый.

Начал к ним говорить Евримах, Полибом рожденный:

360 "Спятил с ума из чужбины недавно приехавший странник!

Юноши! Надо его поскорее из этого дома

Вон отправить на площадь, раз ночь он кругом тут увидел!"

Феоклимен боговидный на это сказал Евримаху:

"Нет, Евримах, в провожатых твоих я ничуть не нуждаюсь.

365 Две есть ноги у меня, и глаза есть, и уши. В груди же

Не поврежден мой рассудок и вовсе не вышел из меры.

С ними отсюда пойду я. На вас надвигается быстро,

Вижу я, грозная гибель! Ее никому не избегнуть

Из женихов! Совершаете вы нечестивое дело,

370 В самом доме царя Одиссея людей оскорбляя!"

Кончив, пошел он из двери для жизни удобного дома,

В дом к Пирею пришел, и тот его принял радушно.

Глядя один на другого, задеть Телемаха желая,

Начали все женихи над гостями его издеваться.

375 Так не один говорил из юношей этих надменных:

"Хуже гостей, чем твои, Телемах, и найти невозможно!

Первый гость твой - бродяга, нахально ко всем пристающий,