проявленной им умеренности.
портов.
отвратительным. Телохранители знаменитого полководца превосходно владели
мечами и копьями. Сариссы* с широкими наконечниками наносили удары в живот
и грудь, и копейщик вырывал обоюдоострое железо из раны с такой
поспешностью, точно ему особо платили за каждый удар. Меченосцы секли
прямыми клинками и персидскими акинаками, изогнутыми и утяжеленными на
конце, чтобы усилить размах.
Раздробив копье, он достал голову ипасписта:
дворам. Из окон, с крыш мятежники кидали в ипаспистов все сколько-нибудь
тяжелое, ипасписты поджигали дома.
кашля, протирая слезящиеся глаза. Ветер гнал пламя пожаров с ужасающей
скоростью, но никому не было дела до огня. Головни, казалось, падали с
неба. Занялся госпиталь святого Самсония. Вопли больных, которые не могли
бежать, казались голосами грешников в аду. Дым валил из бань Зевксиппа,
громадного здания, где было две тысячи мест для мытья.
базилевса. Огонь перебросился за Медные Ворота. Как дьявол,
северо-восточный рылся в пожарищах, раздувал угли, метался головнями,
ощипывал пламя загоревшихся крыш и забрасывал пылающие перья на кровли, в
открытые двери, ломал окна, не забывая оживить и самый малый, готовый
угаснуть уголек.
гору, и шипел мириадами змей.
Полководцу казалось, будто он уже потерял многих. Беспощадно избиваемые
мятежники не убывали в числе, не удавалось опрокинуть толпы охлоса.
Велизарий не видел спин.
Божественному потушить мятеж, как свечу, первым дыханием железа.
Неутомимый Велизарий ощущал пугающее утомление. Наверное, от дыма и жара.
Ему казалось, он болен. Испугавшись, что пожары отрежут его от Палатия,
Велизарий приказал своим отходить.
Рушились раскаленные развалины. Смердело паленым мясом.
головы плащами, ипасписты через пожарища прорывались обратно к Палатию.
Ворота рухнули. Пламя растекалось, огненной завесой разделяя охлос и
базилевса.
Огонь чернил лица, руки. Тлела одежда. В ранах закипала кровь. Мятежник,
который хотел поискать на телах оружие и добычу, вынужден был спасаться,
гонимый нестерпимым жаром.
Антиохия, как Дары на Евфрате, как Пальмира, Иерусалим, как Рим италийский
и Карфаген вандальский, как Сиракузы, Александрия...
берегов Теплых морей, обязан объяснить привычки и солдат империи и ее
подданных.
Девтера и от дворца Ливса до площади Константина. Пожары уничтожали город
к югу от улицы Месы, древней улицы, более древней, чем сам город.
разрушал каменный город. Во власти пламени над камнем не было ничего
неестественного.
перекрытиями, стены обычно собирали из рваных обломков, пустоты заливали
смесью извести или глины с песком. Чтобы такая стена не расплывалась еще
при ее сооружении, в кладку заделывали бревна, доски, связанные откосами
из жердей. Между этажами бережливо укладывали рядок-другой дорогого
кирпича, только чтобы выровнять стену и опереть концы балок. Прилепляли
украшения, выступы, карнизы, барельефы, оставляли ниши. Плоскости
затирали, выдавливали швы в подражание виду тесаного камня, красили мелом
или цветными землями.
рубашка приклеивалась известью.
На самом деле это были дощатые и бревенчатые остовы, украшенные
штукатуркой и лепкой из легкого алебастра.
плотниками, столярами, штукатурами, мозаичниками, облицовщиками высокого
мастерства. Умели строить быстро, дешево. Ничто не пропадало, горсть
мусора, лопата щебня, щепа - все шло в дело. Знаменитый богач триумвир
Красс сказочно обогатился строительными подрядами. Красс строил
многоэтажные дома для римских граждан. Поэтому так буйно и страшно горел
при Нероне италийский Рим. Глядя на красивые дома, немногие знали, что под
отделкой скрываются едва связанные обломки камня и деревянное крепление.
Деревянные перекрытия не только опирались на стены - они удерживали здание
в равновесии, и нарушать единство было чрезвычайно опасно. Но все
нуждались в жилье, в лавках, в мастерских, в банях.
существующей по воле божьей единственно для блага подданных. Точно так же
лгали и стены, обольщая глаза мнимой прочностью.
была нильская Александрия. Хозрой уничтожил Антиохию. Персы не били стены
таранами и не подкапывали фундаменты. Работал только огонь. После пожара
Антиохия так развалилась, что и тот, кто всю жизнь прожил там, не мог
найти известных наизусть линий улиц и площадей.
кварталы между Месой и Пропонтидой. Подожженные в схватках дома
превратились в длительно действующие очаги. Рушась, перекрытия тянули и
отталкивали слабые стены. Рассыпаясь, стены снабжали огонь новой пищей и
ломали соседние дома. Просаленные полы и перегородки пылали, как фитили. В
узких улицах люди попадали в кольцо пламени. Грохот обвалов глушил
бессмысленно-тщетные призывы о помощи.
жасмина, ладана: не все торговцы догадались вовремя спасти запасы своих
лавок. Поддельно-каменные колоннады и портики пылали, как факелы. Страшнее
людей кричали лошади, забытые в конюшнях.
переплетясь, давя один другого, валялись опившиеся люди. Кто-то бредил:
тронь ногти, добей, добей меня...
пить, оооо...
они слышали хруст собственных костей... Это не был страх наказания за
бунт, за грабеж и меньше всего угрызения совести. Эпоха снабжает своими
знамениями пьяный кошмар.
амфора где-то на самом верху штабеля. Здесь вина хватило бы на мириады
глоток.
ногами. Глубокий аромат вин, смешанный с тяжелым запахом людей, ворчания и
вскрики, на влажных балках, как на лесных гнилушках, светящиеся пятна -
все делало подвал опасным, подобно западне людоеда. Вход осветили факелом.
Его пламени ответил бурный взрыв пьяного бреда. Красильщик выбрал упругий,
грузный мех.
Контоскалий, освещалась бликами пожара. Северо-восточный ветер густо и
тяжело мчался поверху, под стеной было затишно. Сюда набилось несколько
сот мятежников. Закопченные, оборванные, битые копьями и мечами, но без
тяжелых ран, они устали до той степени изнеможения, когда больно поднять
руку. Никто из них не был в состоянии связать слова для рассказа - и все
же они ведь заставили отступить самого Полководца Востока. Отступил
Велизарий? Да или нет? Проклятые ипасписты подло зажгли город, да еще
помешала усталость...
Самойлова Елена
Максимов Альберт
Пехов Алексей
Роллинс Джеймс
Корнев Павел
Соломатина Татьяна