назвав девушку чистой голубицей, напомнил о своем древнем римском собрате,
который некогда изрек про ее соплеменников: "Не англы, а ангелы", обещал
ей любовь божью и людскую, и на паперти к Гите обратились с приветствиями
один, другой, третий, - она уже не помнила сколько. Важные люди с золотыми
цепями на бархатных шитых кафтанах, похожие на вифлеемских королей, хотя
они были только альдермены - старейшины колоний иностранных купцов, и
русские теснились на улицах, мощенных деревом, чистых, как пол, и никогда
она не слышала столько смеха, не видела столько улыбающихся лиц, но никто
не толкнул ее в тесноте, и она растерялась так, что не знала, смеяться или
плакать, и ей было стыдно - неужели все из-за нее? - и шла, и шла, не
чувствуя усталости, будто идет не сама, но несомая волнами их веселья, Их
радости, этих неисчислимых людских скопищ, не чувствуя руки князя Глеба,
который бережно вел ее, и откуда-то сыпались цветы, почему так много
детей, почему так радостно звонят колокола, и всего собралось слишком
много, и не было сил, чтоб выдержать, и она не заметила, когда стало тихо,
и почему-то плакала на груди чужой женщины, как на материнской груди,
плакала не как на корабле, а просто слишком переполнилось сердце, и
слышала, как ее называли беленьким цветочком чудным, росиночкой, ресничкой
милой, а уж запылилась-то, и пахло полевой мятой, чабрецом, и пол был
устлан белым полотном, как волнами, и Маб с Висби разували и раздевали
Гиту, опять ее вели, но тут же открыли дверь, было влажно, душистый пар
радостно охватывал тело, плеща, лилась вода, нежно и сладко шелестели
вялые листья на тонких ветках, и был сон, проснулась она скоро, еще
влажные волосы заплели в две косы и повели через двор с деревянным полом в
высокую палату, где Гиту встретили громкими криками, там за длинными
столами князь Глеб Святославич и Господин Великий Новгород чествовали
датчан и своих русских, которые привезли из-за моря добычу краше
самоцветов - жену князю Владимиру, Ярославову внуку, с родом которого
новгородские люди исстари были в дружбе и будут навеки, пусть молодая
княгиня про то знает!
глаза. Таким он и остался - в прошлом, которого нет, которое остается с
тобой, которое увядает, рассыпаясь невидимой пылью, и без которого нет
ничего.
свою три дня, проведенные не в праздности: русскую речь твердили, здесь
Гита проходила науку женских слов, узнав, что - беленький цветочек, а что
- аленький, почему по-русски можно любовно назвать и росиночкой, сравнив с
каплей, повисшей утром на луговой травинке, почему для ласковости годится
и ресничка, и ягодка, будто бы совсем непригодные, даже смешные, нелепые в
жестком строе ученой латыни. Побольше бы времени! Княгиня учила сестру и
русским словам и женскому делу... Саксонская королевна, взращенная в
изгнании, в чужих домах, осталась по-детски невеждой в хозяйстве. Кому ж
заниматься княжеским домом? Наемные обманут, холопы изленятся, без своего
глаза люди изворуются. На ком грех? У князя большое хозяйство, под землей
- погреба, над землей - кладовые, всюду запасы; у князя дружина, друзья,
приезжие; всех напои, накорми, обмой, обшей, спать уложи. Не самому же
князю счет вести, ключников-кладарей учесть, поварам-поварихам приказать,
за ткачихами приглядеть, для того есть княгиня - мужу помощница, домашний
ум да забота. Да ведь и наказать придется, не мужу каждый раз жаловаться,
не любы мужьям жалобы, он ласки ждет для души, жена ему сердце на челядь
распаливает, но сама ж виновата, недоглядела, распустила людей, большие
что малые, родного сына набалуешь, он с тобой хуже печенега-половца
поступит, и не жалуйся, поздно. Жена ученая, дом неметеный, радости мало.
день-деньской водила княгиня дорогую сестрицу свою, при ней хозяйство свое
правила, возила за город на отведенные князю рыбные ловли, на княжое
пастбище, где город указал пасти табуны и стадо, - не приглядишь, от сотни
коров молока не напьешься - и к свинопасам. С ласковыми женскими словами
Гита училась многим другим - только бы память да память... Одна ли память?
Смелость нужна и желанье. И месяц бы Гита охотно прожила у доброй княгини
на пользу себе. Но кончился срок.
ласковостью проводил невесту старшего Всеволодича. Понравилась она
новгородцам: беленькая, глаза серые, росту не велика, но статная, не
гордая. Так перечисляли достоинства Гиты. Чудно и смешно - за что тут
любить, и что за достоинства? Мало ль таких девушек, найдутся получше.
Другое было причиной внезапной новгородской любви.
поделили людей, как скот, и уселись, собираясь навечно остаться. Норманны
захватили было Новгород тому назад побольше двухсот лет. Событие это
сохранилось в новгородской памяти больше как славное, чем несчастное.
Норманны не успели усесться, не успели закрепостить новгородцев, как были
избиты, из них мало кто ушел.
направлявшихся к грекам, чтобы продать базилевсу свое единственное
достояние - воинское уменье. Новгород знал судьбу Англии не только по
рассказам своих купцов, ездивших в западные страны, - он слушал очевидцев,
участников. Посол князя Всеволода Ярославича уплыл в Данию с целью, из
которой не делали тайны. Новгородцы ждали сироту храброго короля Гарольда
Несчастливца.
могло, и лодьи были речные, мелкодонные. На одной устроили для Гиты и
служанок удобный шатер, побольше, чем был на корабле, - бурь не будет, а
через Ильмень-озеро пошли в добрую погоду: будь волна, переждали бы. Бури
на Ильмене хуже морских: озеро мелкое, волна крутая и злая.
волок - и отбыл, оставив королевну на попеченье Андрея-посла - дивиться
волокам, как легко ходят русские из реки в реку, дивиться берегам,
оживленным русским многолюдьем, городам, монастырям и прочему, за что
скандинавы давным-давно прозвали Русь Гардарикой - Страной богатых
городов.
поразмяться на берегу. Гита осваивалась с русской речью, радуясь, что уже
иной раз понимает сказанное при ней: ей очень хотелось заговорить с мужем
живым языком, его языком, пусть, по словам Андрея, князь владел латынью,
как русским.
гребцами перегоняли десятки других людей, еще больше встречали. "Всех
обогнать-то нельзя", - объяснял Андрей. И с каждым днем ночь становилась
темнее и темнее - шли к югу. "Это там, в Обневье, летом белые ночи, а у
нас, в Переяславле, летом ночь темно-синяя, почти черная, звезды яркие,
сказал бы - золотые, но верного слова для звезд не найду... Сама, полюбив
предстепную Русь, и небо над нею полюбишь, нет нигде краше наших ночей. А
может быть, есть. Всяк кулик свое болото хвалит".
летнего солнца. Днепр принял справа полноводную Березину, слева принял не
меньший Сож. После города Любеча Андрей указал на восток - там Чернигов!
Участились острова. Минули устье Припяти. С мыса, разделявшего Десну с
Днепром, стал виден Киев.
поплыли дальше. И по берегу, и на пристанях было черным-черно,
красным-красно от людей: от Любеча Андрей послал нанятую быстроходную
лодью к князю Святославу Ярославичу с письмом и предупредить, когда будет
и в какой час.
длинными усами, казавшийся Гите великаном, в шитом золотом плаще, белой
рубахе, красных сафьяновых сапогах, шел ей навстречу по пристани. Двое
молодцов его поддерживали под руки.
руки на плечи девушке, отстранил ее, молча всматриваясь. Она же,
здороваясь, назвала его по-русски и отцом, и дядей.
Святослав. - Умница, - похвалил он, - уж и по-нашему ты разуметь
начинаешь. Сын мне с женой о тебе писали, уж неделю, как письмо получил я.
Понравилась ты моим новгородцам. Доброго ты роду, мы наслышаны о Годвине,
деде твоем, о прадедах твоих. Твой отец - верю, в царствии небесном он -
был взыскан несчастьем. Зато бог послал ему славную смерть. А мне,
старику, все недужится. Старость, - пожаловался с досадой, оперся устало
на кого-то, кто оказался под рукой, и продолжал: - О чем было-то? Да...
Рад тебя повидать. Владимир, суженый твой, добрый уже воин и чист, как
белый конь без порока. Иди, не буду тебя держать здесь, бог даст,
увидимся.
молвил: "К свадьбе подарок пришлю" - и отступил, давая место митрополиту,
который торжественно благословил Гиту.
тихонько наговорил:
сверточек с чем-то мягким, приговорив: - Тебе. Пригодится, не бойсь...
вящий шум, сумятицу. Десятки больших и малых людей, стаи лодочек, челноков
пустились вдогонку Гите. Киевляне, в голос кляня своего старого князя за
поспешность - с ума спятил, право же, - сами так спешили поглядеть на
невесту Владимир Всеволодича, аглицкую королевну, что иные для общей
потехи перевернулись у самого берега.
одна - женская, другая - маленькая, детская.
Шилова Юлия
Контровский Владимир
Володихин Дмитрий
Посняков Андрей
Соломатина Татьяна
Шилова Юлия