месте показывал. - Дорога тут, садик, дом.
Отсюда направо небольшой флигелек.
Незастроенная, обычная дорога. Он был уверен в этом. Зачем Дылонг его
путает! Он разозлился.
Дылонга, и снова стал расставлять по обеим сторонам дороги домики,
соседствующие с общиной. И кончив, просипел: - Это все.
хотела вставать на нужное место. И вдруг-есть!
местность. Неожиданно в его воображении земля словно бы приподнялась и
притянула к себе парившее в воздухе строение. - Здесь, - показал он на
обивке дивана.
удостовериться Чатковский.
Дрефчинскому, к которому питал слабость, сказал:
ему, помощь вождя свалила. К чему вообще-то вел его план? Папара что-то
прикинул.
ставит слишком легкий вопрос, сам себе тут же и ответил: - Пятнадцать. -
Он прищурился. - Сколько в таком случае отводишь на поддержку?
когда Дрефчинский стал расставлять людей, воскликнул:
сошел! Кто тебя оттуда тронет!
он. Его бесил балаган на такого рода совещаниях. Он считал их пережитком.
У него, у него одного должна рождаться всякая мысль, но еще не время!
Пусть катятся дальше, и-поскорей.
Дрефчинский.
чересчур большой.
рюмочки, - пять.
выпытывал, ибо речь тут шла о будущих действиях, а откровения не всегда
посещают самых мудрых.
когда к нему начинали относиться всерьез. Он чувствовал себя человеком,
сказавшим, что то-то и то-то можно сделать, которому тут же и поручают
это. Он расставлял людей, обозначая их опущенными вниз пальцами, которые
он словно собирался окунуть в воду.
цифру он называл с опаской, боясь, что его спросят, зачем.
к вопросу о совести, напомнив, что дворник общины-католик, Чатковский
рассмеялся.
шабесгоям' [' Здесь: поляки, служившие у евреев; гон (древнеевр.)-не
еврей.].
Дрефчинский с тревогой взглянул на Папару. Но и на сей раз вождь и виду не
подал, что он думает. Слушал и смотрел. У него на все было свое мнение.
Рассердился ли он на только что высказанное или отнесся к нему
благожелательно? А может, и вообще пропустил мимо ушей. Во всяком случае,
он не позволял ничего себе повторять. Мог и не оборвать, но что он думал
про себя! И теперь он сидит с тем же выражением лица, как и тогда, когда
Дрефчинский пришел к нему признаться, что сестра работает у Штемлера,
еврея. Ни слова не проронил, и по лицу его ничего нельзя было понять. То
ли он вообще не желал этого слышать, то ли хотел подумать. Выражение лица
у него менялось, хотя некоторые считали, что оно всегда остается одним и
тем же, как иногда кажутся одинаковыми все костюмы человека, который не
умеет одеваться. Но не тем, кто хорошо его знал. Кристина, которая на
фотографии увидела лицо Папары таким, каким оно было сейчас, сказала: "Оно
говорит! Но языком, который нам неведом".
который едет даже по очень хорошо известной ему дороге, вдруг видит, что
он уже у цели. Он опять открыл рот, но теперь лишь от удивления. Оттого,
может, и весь его план казался всем совершенно никудышным. Чатковский, не
потрудившись даже опровергать, тотчас же высказался за другой. Нападение
на ресторан. Начал он каким-то скрипучим голосом, будто слова с трудом
давались ему. Язык его то и дело отвлекался на иные занятия, будто
Чатковский пытался вытащить что-то застрявшее между зубов, в деснах,
словно он только-только разделался с куском вареного мяса. Весь он был
как-то скован, лицо тоже застыло, словно его покрыла маска из свежей глины.
темными, так что глаза его казались потухшими, напоминая старинный морской
маяк, когда служитель еще не успел поставить перед рефлектором лампу,
которую уже принес.
восклицал он. - Чего так разъездились в автомобилях, швыряют золото
пригоршнями, да еще по ночам. Выбрали себе ресторан там, где как раз город
сливается с деревней. Да разве такие могут относиться к чему-нибудь с
уважением! Словно огненный язык, эта шваль сжигает все на своем пути,
продвигаясь вглубь. Значит, надо разогнать банду из "Авроры", и готов
спорить на что угодно, каждый ясно поймет, зачем мы это сделали. А
теперь-каким образом?
лице тоже, из глаз исчезло чуждое им выражение. Он, правда, все еще то и
дело вскакивал с места, хватался за подлокотники и опять валился в кресло.
наших людей я и мечтать-то не смел. Ведь подумать только! Мы портим
вечерок шайгецам1 [Прохвосты, мерзавцы (жаргон., искаж. идиш).], раз, сами
устраиваем себе развлечение-два. Соберется сотня людей, расставим их у
всех выходов, чтобы ловить, а ловить будет кого! Дамы и господа, вы уже
улепетываете с бала, ан дет же! Скучно было? Пожалуйста, возвращайтесь, мы
берем в руки дирижерскую палочку. Я бы голышом пустил сукиных сынов. А
платья, фраки, пальто бросил бы в первый подвернувшийся под руку
автомобиль и облил бы бензином. Зданьице само деревянное. Вот уже
загорится!
своей теме, - так пусть по крайней мере не чувствуют тут себя как дома.
Всех раздражают. И что же это за элемент такой развлекается!
Отвратительный абсолютно всем.
культура, наша земля. А сидят тут!
муравейник, как тут не врезать! - Сравнение это доставило ему
удовольствие. - Из студенческих аудиторий вон их погнать-так это стыдно.
Тогда гони их из-за ресторанных столиков. За шиворот их. Прочь из ночного
ресторана. Ах, Дылонг! - не то простонал, не то вздохнул он, словно при
мысли о наслаждении со своей девой, любимой, но далекой. - Твоим людям
только позавидовать можно.
почему считал долгом приличия показать, что только сейчас, во время
обсуждения, его себе составил. Он нахмурился, погрузился в раздумье, но
это было притворство. Ждал, посадил свою мысль в карантин. В комнате стало
тихо, как бывает, когда собравшимся измеряют температуру.
собой огромное сооружение, словно макет дворца, да еще с пристройками,
деревянный китаец, подтянувший колени к подбородку, - для табака.
Бронзовый зверек с одной лапой, когда-то он поднимал ее, но кто-то отбил.
Баран? Нет, это не баран. Тогда собака. Он любит собак, вспомнил
Дрефчинский.
это противоречит предыдущему определению.
Вспомнил, как плохо это не раз кончалось. А вот кабан из скверного сплава,
по всему хребту обросший щетиной для чистки перьев. Наконец, коробочки из
карельской березы, одна открыта, в ней кусочек сургуча, огарок свечи,
обломки очков, трубки, затем стеклышко от часов i? две связки бечевки. Это